У меня с невесткой всегда хорошие отношения были, с самого первого дня. Помню, как Славка впервые привёл её знакомиться: сама худенькая, но фигурка что надо, глаза серые, игривые, голос звонкий. Галка девка с характером, ей палец в рот не клади. На язык острая, если что не понравится — сразу скажет, а не будет ужимки строить. Передо мной никогда не заискивала, не пыталась втереться в доверие пирожками и сладкими речами. Говорила, как есть. Но и по отношению к себе особых реверансов не требовала — уважение уважением, но по струнке перед свекровью ходить не собиралась.
Честно говоря, мне такое поведение даже нравилось. Ненавижу вот этих слащавых куколок, которые при маме сына ангелами прикидываются, а потом внуков на меня скидывают и сами по магазинам да салонам. А Галка сразу обозначила границы. Первый раз как пришла, сама на кухне посуду помыла, пирог принесла, но не стала «мамой» меня называть с порога:
— Ирина Ивановна, давайте потихоньку привыкать друг к другу, — говорит. — Время всё расставит.
Я Славку своего, если уж по-честному, в детстве баловала слишком. Одна я его поднимала, мужа не стало рано, мне казалось, что хоть сыну детство сладкое сделаю. Вот и делала: чуть ли не с ложечки кормила, обстирывала, обслуживала, как нянька, даже в подростковом возрасте. В школу его будила, завтрак горячий под нос подставляла, форму гладила, портфель собирала. Он у меня к плите не прикасался до женитьбы, даже картошку почистить не мог — честно скажу. Гвоздь вбить — это да, а вот с яйцом варёным обращался как с инопланетным объектом.
В пятнадцать лет я ему даже постель заправляла, представляете? Сама смеялась, что барина растила. Но сердце материнское жалело: «Ну учится же, вон, в институт готовится, пусть хотя бы дома отдыхает». А то, что этим самым «отдыхом» я из него помощника по дому не воспитала, а настоящего барчука — свою вину в этом признаю полностью.
А тут Галка появилась — девчонка красивая, бойкая. Про таких говорят: «Знает себе цену». Где сядешь на неё, там и слезешь, если вообще подпустит. Она сама работает, деньги свои зарабатывает, по квартирам с протянутой рукой не бегает. Я сначала думала: не уживутся, Славка у меня мягкий, а она — огонь. А оказалось — то, что надо.
Взяла она моего Славика в оборот очень аккуратно, но жёстко. Не орала, не пилила, а просто по факту ставила перед выбором. Скажем, приходят с работы, он по привычке на диван, а она ему спокойно:
— Слав, посуду за собой помой, пожалуйста, я уже целый день по дому была.
И ведь не истерикой, а ровно так, твёрдо. Через неделю я прихожу к ним в гости — а он с тряпкой по кухне бегает, сам стол вытирает. Через месяц уже и полы мыл, и картошку жарил, и даже как-то раз торт испёк по какому-то рецепту из интернета — надо было Галкиных подружек удивить. Я тогда рот раскрыла: мой Славка, который раньше только пельмени в кастрюлю бросал, и то по праздникам!
Когда Галка родила Макса, внучка моего, большая часть домашних забот, конечно, на неё легла. Тут уж как ни крути, с младенцем поначалу всегда маме тяжелее. Грудное вскармливание, бессонные ночи, пелёнки-распашонки, потом прикорм, кашки-пюрешки — всё её руками. Слава в это время перешёл на усиленный режим: смены ночные взял, чтобы больше зарабатывать и содержать жену с сынишкой. Гордился собой, что кормилец, чуть ли не грудь колесом.
Невестка по-прежнему пыталась привлекать Славку к домашнему труду:
— Слав, посиди с Максом, я в душ хотя бы спокойно схожу.
Или:
— Помоги мне, пожалуйста, стиралку развесить, я уже руки не чувствую.
Но не тут-то было. Постепенно он возомнил себя великим добытчиком, который не обязан заниматься хозяйством. Мол, раз он деньги приносит, то всё остальное «женская доля». А самое печальное, что с Максом он тоже толком не водился.
Не скажу, что он не любит сына. Любит, очень даже любит по-своему. Фотками хвастается на работе, друзьям рассказывает, какой у него наследник растёт. Даже поиграть с ним может — машинки погонять, в мячик покидать, спящему сынишке щёчку потрепать да в лобик чмокнуть. А вот чтобы пеленать, купать, ноготочки стричь — это, по его мнению, всё «женская работа».
— Я боюсь ему палец отрезать, — оправдывался он, когда Галка просила помочь с подстриганием ногтей. — Ты лучше сама.
А с Галкой-то не забалуешь. Она хорошая мать и замечательная хозяйка — дома у них чистота, еда всегда есть, ребёнок ухоженный. Но о своих интересах тоже не забывает. Она не из тех, кто ради мужа и ребёнка себя в жертву положит и потом будет по углам всхлипывать.
Поэтому однажды пришла ко мне и прямо попросила помощи. Пришла с Максом на руках, тот уже немного подрос, голову держал, глазёнками круглыми смотрел.
— Ирина Ивановна, мне нужно три свободных вечера в неделю, — заявила невестка, глядя прямо мне в глаза. — Хочу на шейпинг ходить. Фигуру восстанавливать надо, а то совсем разнесло меня, пока с Максом сижу. Да и для головы полезно — из дома выбраться, с людьми пообщаться.
Я посмотрела на неё — действительно, поправилась девчонка, как после родов многие. Но всё равно красивая, молодая. И в глазах — не жалоба, а решимость.
— Да мне только в радость с внуком понянчиться, — согласилась я сразу. — Давай, дочка, ходи на свой шейпинг. Молодая ты ещё, нечего себя на кухне закапывать.
Я-то думала, Славка будет доволен, что жена его получила возможность и форму подправить, и настроение себе поднять, и что при этом его самого никто не нагружает отцовскими обязанностями — бабка же с внуком сидеть будет. Ан нет. Он даже надулся на меня немного.
Потом уже, на кухне, когда Галка с Максом ушли, начал меня «пилить»:
— Ну мам, ну зачем ты это предложила? Жила она нормально, дома сидела. А теперь будет по залам шляться. Там же мужики разные.
А уж когда понял, что Галка от него меньше зависеть будет — совсем скривился.
— В кои-то веки Галка у меня «в кармане», — говорит. — Денег своих нет, в декрете сидит, от меня зависит. Ещё немного — и совсем послушной станет, домоседкой, а ты ей, значит, свободу обратно открыла. Всё испортила.
— Эх, Славка, избаловала я тебя, — покачала я головой. — Так надеялась, что Галка хоть перевоспитает. И вроде как пошло же дело, хоть какая-то ответственность у тебя появилась, по дому помогал. Но, как вижу, всё насмарку. Вздумал бабу под каблук загнать.
— Нет, мам, — усмехнулся Слава, совершенно не чувствуя за собой вины. — Несколько лет Галка пыталась из меня верёвки вить. Знала, зараза, что люблю я её, и на что угодно ради неё пойду. Потому и мыл полы, и борщи эти проклятые варил. Она ж всегда говорила, что не станет жить с мужиком, который по дому не помогает.
— Так почему теперь-то перестал помогать? — возмутилась я. — Ты ж знал, какую женщину в жёны брал! Ей раб не нужен, но и барин с дивана — тоже не вариант.
— А теперь, мам, никуда не денется она от меня, — ухмыляется. — Куда она с дитём-то? Как миленькая сама будет домом заниматься. Зря ты, конечно, позволила ей на шейпинг ходить. Так бы сидела дома, ходила у меня по струнке. А так ещё взбрыкнуть вздумает.
Слушала я своего сына и поверить не могла, что это мой Славка. Мой тихий, неконфликтный мальчишка, который в детстве мне цветочки с клумбы приносил. А теперь, глядь ты, рассуждает, как заядлый домостроевец. Последними словами ругала себя, что строгость не проявляла к нему в детстве. Барина вырастила, а не мужика! Считает он теперь, что баба должна ему всё и сразу — и борщ, и чистоту, и уважение без условий.
Как могла, помогала я Галке. И по дому, и с Максом. Да и мне самой с внуком нравилось проводить время. Такой у меня смышлёный внучок оказался, хоть и маленький совсем. Годов два было уже, когда мы с ним во двор выходили — он всех тёток покорял. Всё подмечал, на всё указывал пальчиком, болтал своим детским языком, я только умилялась.
Я надеялась, что наладятся отношения у молодых. С Галкой иногда на кухне тихонько разговаривали:
— Не бросай его, — говорю. — Глупый он у меня, но не злой. Может, поумнеет.
Она вздыхала:
— Ирина Ивановна, я его люблю, но я же не лошадь, чтобы на себе всё тащить. Я тоже жить хочу, а не только варить и стирать.
Славке я всё на мозги капала, что нельзя так с женой обращаться. Говорила:
— Тебе не домработницу в жёны бог дал, а партнёра. Человек рядом живой, а не стиральная машина.
Но напрасны мои надежды были. Сын только отмахивался, уверенный, что Галка никуда не денется. И вскоре, как гром среди ясного неба, сообщил мне:
— Мама, Галка на развод подала.
Сидит передо мной, лицо вытянутое, глаза круглые — как будто с луны свалился. Я, конечно, очень расстроилась, слёзы на глаза навернулись, но, если честно, не удивилась. Не такая Галка баба, чтобы охамевшего мужика терпеть до конца дней своих. Она предупреждала, говорила, просила — он не услышал. Вот и получила она своё право на свободу.
И хотя Славка был очень расстроен — ходил мрачнее тучи, в комнате у себя запирался, водку пару раз принёс, хотя до этого не пил почти — но выводов так и не сделал.
— Вот посмотришь, мам, вернётся она ко мне, — заявил сын в тот вечер, когда развод уже был почти оформлен. — Поймёт, что одной тяжело. Кто ей ещё такой, как я, достанется? С ребёнком-то.
Я покачала головой. Единственным шансом вернуть Галку было бы стать нормальным мужиком: помогать ей по хозяйству, не считать себя царём, который соизволил деньги в дом принести. И Максу настоящим отцом стать, не только на фотках его обнимать, но и в реальной жизни. Но об этом Славка и не думал. Он рассчитывал, что жизнь сама всё расставит по местам, а он при этом меняться не обязан.
Я немного переживала, что после развода перестану совсем внука видеть. Ну, мало ли, обида на меня перекинется, решит Галка с «бывшей свекровью» все связи оборвать. Но к моей радости, всё вышло наоборот. Бывшая невестка сама позвонила и попросила:
— Ирина Ивановна, если вам не трудно… — голос у неё был вежливый, но твёрдый. — Мне очень нужна ваша помощь с Максом.
Пришла ко мне, Максик за руку, села на кухне, чай налила — как в старые добрые времена.
— Вот так же три дня в неделю по вечерам, а ещё желательно один выходной, — попросила Галка. — Или субботу, или воскресенье, как вам удобнее. Я на работу выхожу, плюс подработки, и хочется хоть немного на себя время иметь. В кино сходить, в парикмахерскую… Я одна теперь, всё на мне.
— Хорошо, Галь, — с улыбкой ответила я. — Договорились. Хочешь, даже два выходных в твоём распоряжении. Мне с ним не тяжело. Я только рада с внуком бывать как можно чаще, а ты хоть чуть-чуть отдохнёшь.
Так и получилось, что после развода сына и невестки внук мне стал ещё ближе. Ведь мы теперь виделись постоянно. Я забирала Макса из садика, мы шли кормить голубей, дома вместе лепили из пластилина, рисовали. Он у меня на кухне сидел на табуретке, ногами болтал, истории свои детские рассказывал.
Галка была мне очень благодарна — то шоколадку принесёт, то полотенце новое подарит, то просто звонит вечером:
— Ирина Ивановна, как вы себя чувствуете? Давление не мучает? Таблетки пьёте?
Как-то раз она зашла за Максимкой, уже поздновато, и мы разговорились по душам за чаем. Она мне без злобы, спокойно, рассказала, как всё было:
— Я Славе сто раз говорила, — говорит. — «Давай вместе тянуть, я не железная». А он только: «Я деньги приношу, остальное — твоя забота». Я не выдержала. Мне лучше одной, но спокойно, чем с мужиком, который из меня служанку делает.
Я слушала и стыдливо думала: «Моя вина тоже есть, сына неправильно воспитала».
А вот Слава на меня обиделся. Узнав, что я не просто иногда нянчусь с Максом, а взяла внука на выходные, прибежал ко мне и стал кричать, как ненормальный. Дверью хлопнул, в коридоре ботинки не разул, прямо в сапогах в комнату ворвался.
— Не ожидал от тебя такого предательства! — орал сын, аж вены на шее вздулись. — Ты на чьей стороне вообще? Галка ж теперь будет Макса тебе отводить, а сама жить припеваючи! И на работу выйдет, и с подругами встречаться начнёт, а там, глядишь, и мужика нового заведёт. А ты ей в этом помогаешь!
— Женщина молодая, — спокойно говорю. — Ей и положено свою жизнь устраивать. Она тебе что, навеки в рабство себя продала? И Макс не твоя собственность, а ребёнок двух родителей. Я его бабушка, а не надзиратель, чтобы следить, с кем его мать общается.
Славка кричал, руками размахивал, обвинял меня во всех смертных грехах. А я глядела на него и глазам своим не верила. Знаю я, что мужики разные бывают, многое насмотрелась в жизни — и ревнивцы, и тунеядцы. Им бы бабу к себе привязать и сделать из неё поломойку. Но то, что мой сын окажется таким чурбаном, уж точно не думала.
Стоит, как чужой, родной человек. И я только одно тогда мысленно сказала: «Господи, дай ума моему внуку, чтобы таким же не вырос».