Вечер в Лимасоле был тёплым. Солнышко клонилось к закату, раскрашивая небо и облака пастельными тонами – немножко розового, фиолетового, плеснуло каплю золота.
Элина сидела за уютным столиком в маленькой семейной таверне у моря. Хозяин таверны, бородатый улыбчивый Коста, принёс ей клефтико и бокал белого вина. В придачу к ароматному блюду полагалась корзинка с местными лепёшками, хрустящими и ароматными. Арина буквально мурчала от удовольствия (исключительно «про себя», ведь она была воспитанной девушкой из Петербурга). Она приехала сюда в отпуск, отдохнуть от города, от работы, от бесконечных совещаний и бестолковых работников.
К тому же, подспудно, после предательства бывшего, в ней давно зрела мысль написать книгу – о любви и счастье, о предательстве и расставаниях, об исцелении. Ей казалось, что на солнечном Кипре – самое место! Но пока она преисполнялась негой и расслаблялась, потихоньку оттаивая душой.
Однажды, прогуливаясь по набережной Молос, она увидела его. Под платаном стоял мольберт, за ним, с кисточкой в руке, был мужчина в шортах – высокий, крепкий, светловолосый, с загорелым обветренным лицом. Из любопытства она подошла ближе. Он писал то энергичными, то нежными мазками, на картине проявлялся силуэт старого сухогруза на фоне моря.
Элина прошла мимо, не видя, что художник проводил её заинтересованным взглядом. Но с того дня её так и тянуло на набережную, как бы ненароком пройти мимо и ещё раз бросить взгляд на симпатичного загорелого мужчину. Мужчина пропал. Она решила – не судьба, и отправилась в путешествие по горам Троодос. Монастырь в горах, виноградники и винодельни, красота можжевеловых зарослей и такой особый аромат горного воздуха, она наслаждалась временем. И работа, и книга, были почти позабыты.
Утром Элина вышла из своих апартаментов и, по сложившейся привычке, пошла завтракать к Косте. Она пила кофе, глядя на моряков, возвращавшихся со свежим уловом. А на обед она, как всегда, закажет что-нибудь из этого улова, скажем, осьминога на гриле. Элина задумалась, ни о чём, просто наслаждаясь утренней негой. Вдруг рядом с ней упала тень.
– Здравствуйте, вас давно не видно было. Меня зовут Никос, - перед ней стоял светловолосый мужчина, с голубыми глазами и улыбался. Когда он улыбался, вокруг глаз появлялась уютная сеточка морщин. Я наблюдал за вами несколько дней, вы мне очень понравились, но никак не решался подойти.
- Я Элина, искусствовед. А вы художник?
- Да, свободный художник.
Он прекрасно говорил по-русски, с легким, почти незаметным акцентом, что только больше придавало ему очарования в её глазах. Никос объяснил, что учился в Петербурге на архитектора. И теперь вернулся на родину, чтобы найти себя и своё дело. Это ей очень откликнулось, ведь она, по сути, приехала за тем же.
Они начали проводить время вместе. Он водил ее по тайным уголкам, о которых молчат гиды: в деревню Омодос, где в монастыре Святого Креста хранился кусок веревки, которой, по преданию, был связан Христос; в горную деревушку Лефкара, знаменитую кружевами, где серебро неба, казалось, сплеталось с серебряными нитями в руках старух-мастериц. Они ели жареного осьминога в крохотных тавернах, где хозяин лично наливал им домашнее вино «Зивания», крепкое и пахнущее солнцем. Никос говорил о красоте, о том, что истинная красота всегда хранит в себе изъян или тайну - как треснувшая амфора.
Их связь укреплялась, они сближались, стремительно и ярко. Вечерние прогулки заканчивались долгими разговорами под звездами, их руки все чаще соприкасались, а взгляды искрили. Однажды ночью, провожая ее до дверей дома, он вдруг, не говоря ни слова, прикоснулся пальцами к ее щеке. У Элины перехватило дыхание. А он, наконец, поцеловал ее – медленно и нежно. Она в ответ открыла ему дверь и сердце.
Никос стал её проводником, живым воплощением греческой легенды. Он говорил, что нашел в ней то, что искал всю жизнь - понимание, родственную душу, отражение собственных творческих метаний.
На утро он предложил поехать в древний город Аматус. Город, от которого остались только руины. Они приехали туда под вечер, когда толпы туристов уже разъехались. Бродили среди остатков базилики и древней агоры, слушая, как ветер гуляет в проемах тысячелетних стен. Никос в этот день был особенно оживлен, но в его поведении сквозила странная нервозность. Он много фотографировал, причем не только Элину на фоне заката, но и какие-то конкретные участки руин, линии фундаментов, детали каменной кладки.
- Здесь, - сказал он, останавливаясь у огромного, полузасыпанного камня, на котором угадывались следы резьбы, по легенде, был храм, посвященный Афродите. Место особой силы. Оно… притягивает не только влюбленных, но и искателей сокровищ.
- Каких сокровищ? - улыбнулась Элина, и обняла его за талию.
- Разных, исторических, археологических… И не только.
Он внезапно замолчал. Потом достал телефон, и экран осветил его лицо резким белым светом. На лице Никоса отразилась паника?
Он отвернулся и шагнул в тень, говоря по-гречески, быстро, отрывисто и очень тихо. До нее донеслось лишь одно слово, которое она уже знала: «адерфос» - брат.
Он взял ее за руку.
- Нам нужно уезжать. Сейчас же. Извини, я объясню позже.
- Никос, что случилось? Ты меня пугаешь.
- Пожалуйста, просто доверься мне, - его голос стал жёстким. Такого она раньше в нем не замечала.
Они почти бежали к его старенькому «сузуки», стоявшему на пустынной парковке. И в момент, когда он уже открывал ей дверь, из-за дерева вышли двое мужчин в простой, но строгой одежде. Один из них на чистом русском языке, без всякого акцента, произнес:
- Николай Владимирович, думали, мы вас не найдём? Долго же вы играли в романтичного художника. - Документы и флешку, пожалуйста. И вашу спутницу тоже попросим с нами. Для беседы.
Никос… Николай замер, его плечи опали. Он посмотрел на Элину, и в его взгляде не было ни любви, ни растерянности, лишь сожаление.
- Элина, прости, - тихо сказал он.
В голове зазвенело, она прислонилась к оливе, чтобы не упасть. Прекрасный принц, родственная душа, надежда на счастье, оказались мишурой. Он всего лишь играл в какие-то свои грязные игры. Руины Аматуса, белевшие в ночи, равнодушно и молчаливо смотрели на очередную человеческую драму. Ветер уносил с собой обломки её кипрской сказки.
Она машинально, будто во сне, позволила себя усадить на пассажирское сиденье, в то время как двое мужчин плотно устроились сзади. Никос - нет, Николай - молча завел машину и вырулил на шоссе. Его руки судорожно сжимали руль, костяшки побелели.
- Элина Сергеевна, - обратился к ней тот, что сидел прямо за ней. Его голос был удивительно спокойным, тон- вежливым. - Простите за столь драматичное знакомство. Меня зовут Артем. Мы сотрудники российской внешней разведки. Ваш спутник - наш давний объект интереса. Николай Владимирович Орлов, он же «Архитектор». Сотрудник одной весьма активной частной компании, занимающейся промышленным шпионажем и разведкой в зонах археологических интересов.
Элина смотрела в боковое окно на мелькающие огни Лимасола. Ее прекрасный город-сказка превратился в декорацию к абсурдному шпионскому триллеру.
- Частная компания? Археология? Вы что-то путаете. Он художник.
- Он - специалист по исторической архитектуре и инфраструктуре, - поправил Артем. - Идеальная маскировка для оценки местности, поиска потенциальных точек для нелегальных раскопок или… тайников. Аматус, как и многие археологические парки Кипра, - лакомый кусок. Не только для ученых. Там находят золото, древние артефакты, которые на черном рынке стоят целые состояния. А некоторые наши «коллеги» используют такие места для передачи информации или оборудования. Романтичный художник, влюбленный в русскую туристку - идеальный образ, чтобы свободно перемещаться, фотографировать, делать замеры, ни у кого не вызывая подозрений.
Каждое слово било по Элине, как молотком. Всплывали в памяти детали: его странный интерес к техническим деталям строений, его профессиональная камера с длиннофокусным объективом; его вопросы о том, не видела ли она в порту какие-то «необычные» яхты или людей; его внезапные «отлучки по делам», которые он объяснял встречами с галеристами.
- А я? - вырвалось у нее, в голосе прозвучала горечь. - Я была частью его… маскировки?
Она смотрела на Никоса. Он упорно глядел на дорогу и молчал.
- Ответь мне! - крикнула она.
- Нет, - тихо, но четко сказал он, не отрывая глаз от дороги. - Не маскировка. Непредвиденное осложнение.
Артем сухо усмехнулся.
- Очень трогательно, Николай Владимирович. Но факты таковы: вы установили контакт с гражданкой РФ, потенциально вовлекли ее в оперативную игру, поставив под угрозу. Это всё для того, чтобы передать данные во время романтической прогулки. Ждать «гостей» на руинах Афродиты - очень поэтично.
Машина свернула в неприметный переулок и остановилась у склада. Пора выходить - сказал второй мужчина и открыл дверь.
Их провели внутрь, в пустое, тускло освещенное помещение. На столе стоял ноутбук. Артем открыл папку с фотографиями. Элина увидела на экране себя. Себя, смеющуюся на набережной. Себя, внимательно слушающую Никоса в таверне. Себя, целующуюся с ним у дверей своих апартаментов. Съемка была четкой и профессиональной.
- Это не мы, - пояснил Артем. - Получилось достать съемки от его «коллег». Они наблюдали за ним. Всегда. Чтобы убедиться, что он не выходит за рамки задания. Или не сдает их, например, доверяясь симпатичной незнакомке. Ваш роман, Элина Сергеевна, поставил под сомнение его надежность в их глазах. И автоматически сделал мишенью вас.
Внутри у нее все оборвалось. За ней следили. Всё это было на экране у каких-то чужих людей. Стыд и ужас смешались в один клубок.
- Что теперь делать? - прошептала она.
- Теперь, - Артем закрыл ноутбук, - вам предстоит принять решение. Николай Владимирович будет сотрудничать с нами. Он предоставит ценную информацию о каналах и методах его работодателей. Это его шанс. Ваш шанс - дать показания, все, что вы видели, слышали, все детали вашего общения. И затем… исчезнуть. Вернуться в Питер и забыть. Забыть Кипр, забыть его.
Николай поднял на нее глаза. В них не было ни оправданий, ни мольбы. Лишь глубокая, бездонная усталость и тяжесть от осознания содеянного. Того художника больше не существовало. Перед ней был уставший, загнанный в угол человек. Художник Никос оказался подделкой.
Она повернулась к Артему.
- Я готова дать показания. И я уезжаю завтра. Но прежде, чем забыть, - ее голос дрогнул, я хочу знать одну вещь. Всё, что было между нами - тоже «непредвиденное осложнение»?
Николай долго молчал. Потом кивнул, едва заметно.
- Да. Самое большое и самое непрофессиональное осложнение в моей карьере. И самое настоящее.
Но этой правды было уже слишком мало и слишком поздно.
Прошел год. Кипрские дни остались за гранью кошмара, который постепенно терял четкие очертания, становясь похожим на сюжет плохого фильма. Элина уехала с Кипра на следующий же день. Но не в Питер. Она, воспользовавшись некоторыми связями, организовала переезд в Португалию, в прибрежный городок Назаре. Там, в маленьком домике у Атлантического океана, родилась книга. Но совершенно другая – мощная психологическая драма о любви и доверии, о масках и предательстве, о выборе. Одно неплохое издательство приняло её рукопись. Боль переплавилась в творчество, а оно принесло неплохой заработок.
Однажды, разбирая почту, она наткнулась на письмо с темой: «Выставка «Изломанный свет. Кипр глазами теней». Приглашение пришло от небольшой, но известной в Европе частной галереи в Лиссабоне.
На открытии, потягивая винью верде, она рассматривала абстрактные полотна, как вдруг замерла перед одной работой. Узнаваемая таверна, увитая плющом, уютные столики, дождь. Картина почему-то оставляла тревожное чувство. Подпись была незнакомой. Но табличка на стене гласила «N. Orloff. Искупление».
Сердце ёкнуло. Она обернулась и увидела его. Он стоял в другом конце зала, скрестив руки. Он похудел, выглядел старше и спокойнее.
Они встретились взглядами. Николай подошёл к ней, не зная, что сказать.
- Ты рисуешь снова, - сказала она.
- Да. Это всё, что у меня осталось. И всё, что я могу.
Он рассказал ей, что его сотрудничество с властями помогло нейтрализовать несколько каналов нелегального трафика. Взамен он получил шанс на новую жизнь под другим именем, но под постоянным и ненавязчивым наблюдением.
- Я прошу лишь позволения сказать: все, что было между нами - было настоящим, это было единственной правдой в той лжи. И я за это буду платить всю жизнь.
Элина смотрела на него, и в душе, вместо привычной боли, родилось новое чувство - понимание. Он не был монстром тогда, а сейчас стал сломанным человеком, который теперь пытался собрать осколки. Так же, как и она.
- Моя книга недавно вышла - сказала она.
- Я читал и очень горд за тебя. И я рад, что ты нашла в себе силы жить дальше и нашла своё место в жизни.
Они еще немного поговорили - о Португалии, о живописи. Прощаясь, он протянул маленький сверток.
- Откроешь потом, дома.
Дома она развернула бумагу. Там лежала небольшая акварель, быстрая, легкая зарисовка. Она сидела на скамейке на набережной Молос в Лимассоле, уткнувшись в блокнот, а солнце плело золотые блики в ее волосах.
Элина улыбнулась и положила акварель в ящик стола.
Через несколько месяцев она получила еще одно письмо. От ее португальского поверенного. На её имя был открыт счет в одном швейцарском банке. Сумма была значительной, но не баснословной. В приложенной записке говорилось: «Премия за помощь в операции «Аматус». Потратьте на новую жизнь. Вы ее заслужили. А.».
Элина не стала отказываться. Она использовала эти деньги, чтобы открыть небольшую таверну, недалеко от своего дома. Назвала она её «Афродита», наняла персонал. Меню было простым: простые сытные завтраки, свежая рыба и морепродукты от местных рыбаков, гриль, сыры, неплохое вино.
Это оказалось хорошим решением. Таверну оценили как местные жители, так и туристы, искавшие аутентичную кухню. Она научилась договариваться с рыбаками, выбирать вина, улаживать мелкие бытовые проблемы. Таверна стала ее резиденцией. Здесь за столиками иногда рождались сюжеты - от завсегдатаев-португальцев с их историями, и от случайных гостей. Элина писала, книги пользовались успехом.
Однажды почтальон принёс неприметный конверт. Внутри лежал авиабилет. Лиссабон - Ларнака. В один конец. Дата - через три недели.
Прошло две недели. За окном шумел и ворчал океан. Элина разобралась с поставщиками сардин, договорилась на пятницу с музыкантами, рабочее время пролетало незаметно. По вечерам она сидела у океана.
Она брала в руки этот билет и вспоминала: Кипр, платан, запах жареного осьминога, теплое ночное море, в котором отражались звезды, и его… Никоса. Николая.
Вопрос «Зачем?» постепенно преобразился в «А что, если?». Что, если перестать прятаться от прошлого, вернуться, чтобы наконец всё решить?
Книги были написаны. Таверна «Афродита» работала как часы. Новая жизнь была прочна и надежна, но в ней чего-то не хватало…
Она отдала таверну на попечение надежному управляющему и, собрав маленький чемодан, направилась в аэропорт.
Самолёт приземлился под беспощадным полуденным солнцем Ларнаки. Элина взяла в прокате малолитражку и поехала в сторону гор. Остановилась в маленьком отеле. На следующее утро она села в машину и поехала, без цели. Просто ехала по извилистым дорогам, останавливалась в деревушках, пила кофе в разных тавернах, вспоминала и заново узнавала сказочный остров.
Через два дня она направилась к морю. К Аматусу. Подъехала к руинам на закате, как и тогда. Медленно прошла между древних камней. Она подошла к тому самому камню у легендарного храма Афродиты. Присела на соседний валун и достала бутылку воды. И стала ждать.
Он появился, когда солнце уже почти коснулось воды. Пришёл по тропинке со стороны моря. В простых рабочих штанах и тёмной футболке, с холщовой сумкой через плечо. Увидев её, он слегка кивнул.
- Я думал, ты не приедешь, - сказал он.
- Сначала я так и думала, - улыбнулась Элина.
Он сел на камень рядом. Достал из сумки две банки холодного кофе, протянул одну ей.
- Спасибо, - Элина взяла банку. Холодный металл приятно холодил пальцы. - Как дела, Николай?
Он вздохнул, глядя на море.
- Работаю. Легально. Делаю чертежи и эскизы для реставраторов, консультирую музей. Иногда рисую для галереи. Скучно, честно говоря. Но спокойно.
- Скука - это неплохо, - сказала Элина, делая глоток кофе. - После всего, что было, скука кажется роскошью.
Он кивнул.
- А у тебя? Португалия, таверна… Я видел рецензии на твою вторую книгу. Поздравляю.
- Спасибо. Да, всё хорошо. Всё наладилось.
Наступила тишина, ветер с моря был тёплым и ласковым.
Николай долго смотрел на банку в своих руках.
- Я устал быть призраком в твоей жизни. И в своей. Потому что я год смотрел на это море и думал: всё настоящее, что у меня было, связано с тобой. Я хотел понять, можно ли из обломков сложить хоть что-то человеческое. Хоть дружбу. Хоть возможность иногда звонить и спрашивать, как дела. Быть - как два человека, которые что-то значат друг для друга, как ни крути.
Он говорил тихо. Говорил, наверное, самые честные слова в своей жизни.
Элина молчала, слушала шум волн.
- А что, если я не хочу дружбы? - сказала она и сама удивилась своей смелости. - Что, если я тоже устала от всего этого? Я построила свою крепость, вернула себе жизнь. Я могу рискнуть.
Он медленно повернул к ней лицо. В его глазах тлели искорки надежды и недоверия.
- Элина, со мной всё сложно. Навсегда. Наблюдение, ограничения, прошлое…
- Со мной тоже не просто, - перебила она. - У меня таверна в Португалии, мои книги, сомнения. Будет непросто, но есть смысл попробовать.
Он взял её руку. Его пальцы были тёплыми и слегка шершавыми.
- Я не обещаю, что смогу быть тем Никосом, которого ты полюбила.
- Я и не прошу, - она переплела свои пальцы с его. - Того Никоса не было. А вот этого Николая - с его прошлым, его скучной работой и его честными и добрыми глазами - этого я, кажется, могу попробовать полюбить.
Он не стал ничего говорить. Просто придвинулся ближе и приобнял. Они просидели так, пока солнце не скрылось в море, и первые звёзды не зажглись над руинами Афродиты.
Прошло ещё полгода. Элина вернулась в Назаре, но теперь её чемодан всегда стоял наготове. Раз в месяц она прилетала на Кипр. Иногда на неделю, иногда на две. Она писала новую книгу в его просторной, залитой солнцем студии Николая, пока он работал. Иногда они вместе уезжали в горы или на отдалённые пляжи.
Он приехал в Португалию весной. Ему разрешили уехать навсегда. Артем сам вышел на связь.
«Ваш кипрский этап окончен, Николай Владимирович. Мы больше не можем и не хотим вас здесь держать. Вы отработали свой долг сторицей. Возвращайтесь к обычной жизни».
Через сложные дипломатические каналы оформили политическое убежище в Португалии как лицу, сотрудничавшему с международным правосудием в деле о преступлениях против культурного наследия. Это давало ему легальный статус и право на работу.
Они не стали ничего кардинально менять. Он поселился в её доме в Назаре, но часть времени проводил в Лиссабоне, где устроился работать в ту самую галерею, консультантом по античному искусству, писал виды океана для души и немного на продажу.
Эпилог.
Никос протянул Элине бокал вина. За окном зажигались огни на набережной Молос, а море шептало что-то о своём.
Как-то раз, в Лимасоле, они снова сидели в таверне Косты. Тот, ставя перед ними тарелку со сладкой пахлавой, хитро улыбнулся:
- Вот видите, а я всегда знал, что всё будет хорошо. Надо только не отчаиваться, а идти вперёд.
Конец!