В среду на заседании Общественного совета при Минцифры России заместитель главы ведомства Дмитрий Угнивенко анонсировал амбициозную инициативу по созданию в 2026 году федеральной базы уникальных идентификаторов мобильных устройств — номеров IMEI. Цель, озвученная чиновником, выглядит на первый взгляд рационально и даже благородно: привязав сим-карту к конкретному «железу», можно точно установить, что связь используется человеком через смартфон, а не является частью системы управления беспилотным летательным аппаратом. Это, по мнению министерства, позволит смягчить действующий в приграничных регионах жёсткий режим блокировок связи, сделав ограничения более точечными и адресными. Однако за внешней технологической стройностью этой идеи скрывается фундаментальная уязвимость, которая ставит под сомнение её эффективность в декларируемой борьбе с БПЛА.
Ключевая проблема заключается в том, что IMEI — это не аппаратный «цифровой паспорт» типа VIN-номера автомобиля, выбитого в металле, а всего лишь программный идентификатор, прописанный в прошивке модема устройства. Для злоумышленника, занимающегося запуском дронов, не составит труда изменить этот номер в настройках встроенного в БПЛА модема или GSM-контроллера. Процедура перепрошивки IMEI, к сожалению, давно известна и технически доступна. В результате в сеть будет выходить не «левое» устройство с случайными параметрами, а, условно говоря, виртуальный клон легитимного смартфона обычного гражданина. Таким образом, создаваемая база данных рискует превратиться не в инструмент фильтрации, а в иллюзию контроля, которую преодолеют первым же скриптом.
Гораздо более перспективным и технически обоснованным направлением борьбы со связью дронов представляется анализ поведенческих паттернов абонента в сети. Современные сети сотовой связи генерируют огромный массив служебных данных, в которых аномалии видны как на ладони. Например, ключевым маркером может служить неестественно высокая скорость перемещения устройства между базовыми станциями и локационными областями (LAC). Человек в автомобиле или поезде, а тем более пешеход, физически не способен за короткие промежутки времени оказываться в географически удалённых сотах. А вот БПЛА — легко. Выявление таких «сверхскоростных» сессий — вполне жизнеспособная методика.
Дальнейший алгоритм действий может быть элегантным и не требующим масштабных блокировок целых территорий. Сеть, заподозрив аномальную активность, может потребовать от абонента прохождения простой проверки, например, ввода капчи, как это уже делается для номеров, долгое время не выходивших в сеть. Легитимный пользователь, обнаружив на экране смартфона запрос подтверждения, скорее всего, успешно его пройдёт. А вот автоматизированная система на борту дрона — нет. Не получив ответа, сеть просто разорвёт сессию для этого абонента, эффективно и точечно пресекая связь именно с беспилотником, не затрагивая при этом тысячи мирных жителей. Этот метод бьёт не по формальному идентификатору, который можно подменить, а по физической сущности происходящего в эфире.
Инициатива Минцифры по созданию базы IMEI, безусловно, является шагом в сторону более детального учёта устройств в сети. Однако возлагать на этот шаг основные надежды в противодействии использованию сотовой связи дронами — значит недооценивать техническую подкованность противника. Борьба с цифровыми угрозами требует не столько создания новых реестров, сколько умения гибко анализировать поведение в сети в реальном времени, используя для этого уже существующие возможности инфраструктуры. Возможно, именно на этот, аналитический и алгоритмический фронт, и стоит направить основные ресурсы и внимание регулятора, чтобы не строить цифровые заборы с дырами размером с самолёт.
