Часть 1. Фольклор как экономическое пророчество
В петербургской Кунсткамере, среди древних артефактов, хранится необычный ключ к пониманию современной экономики. Это не золото и не старинные монеты, а сборники сказок. Истории, которые нам рассказывали на ночь, содержат секретный код, определяющий уровень доверия в обществе, предпринимательскую активность и даже гендерное неравенство.
Юрий Березкин, российский этнограф и историк, заведующий Отделом Америки Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН, три десятилетия составляет уникальную карту мировых сказочных сюжетов. Его база данных — настоящая сокровищница: 3250 мотивов от африканских мифов до русских народных сказок. «Кисельные берега» встречаются только в 11 культурах (Россия, Беларусь, Скандинавия), а «Испытание жениха» — универсальный сюжет, найденный у 355 народов.
Но эти сказки не просто развлекают. Они программируют экономическое поведение целых наций.
Часть 2. Судьба обманщика и гендерные роли
В мировом фольклоре обманщики делятся на два типа: наказанные (как в европейских сказках, где вора обязательно разоблачают) и безнаказанные (как в африканских историях, где хитрец благополучно скрывается с добычей).
В фольклоре Бахрейна, Шри-Ланки, Дании, Нидерландов наказание за антисоциальное поведение содержится в большинстве историй. А в фольклоре Того, Анголы, Гаити, Буркина-Фасо мошенники остаются безнаказанными гораздо чаще. Исследования показывают: в странах, где сказочных мошенников наказывают, сегодня выше уровень социального доверия и больше ВВП на душу населения.
Детские истории — это ещё и скрытая инструкция по распределению социальных ролей. В культурах с пассивными героинями, «ждущими принца», женщины реже занимают руководящие посты. Где девушки хитры и самостоятельны (как в итальянских сказках) — там выше женская предпринимательская активность. Контраст между «Царевной-лягушкой» и «Василисой Премудрой» до сих пор отражается в гендерном дисбалансе российского бизнеса.
Часть 3. Семь измерений культурного кода: глобальная карта ценностей
Новейшее исследование экономистов Махди Кесали, Стефана Фойгта и Нади фон Якоби «Once Upon a Time: Introducing the Historical Values Survey» переводит разговор о сказках в плоскость точных измерений. Авторы собрали корпус из 27 137 народных сказок из 172 стран, записанных преимущественно в XIX веке или ранее.
Почему именно сказки? Потому что они веками передавались изустно, практически не меняясь, служа главным инструментом трансляции поведенческих паттернов и «правил игры» внутри общины. Это своего рода «прошивка» культуры, отточенная естественным отбором на запоминаемость и полезность для выживания группы.
К анализу привлекли языковую модель GPT-4o, которой задали 36 вопросов о каждой сказке: «Поощряет ли история доверие к незнакомцу?», «Осуждает ли она зависть?», «Добивается ли героиня успеха сама или её спасает мужчина?», «Одобряется ли здесь усердный труд?» Так «культура» была разложена на семь измеримых факторов:
- Кооперация — доверие, выполнение обещаний, наказание за плохие поступки, сотрудничество с незнакомцами
- Альтруизм — помощь нуждающимся, отказ от мести, наказание третьей стороной за несправедливость
- Трудовая этика — честность, терпение, усердие, внимание к деталям, пунктуальность
- Предпринимательство — готовность к риску, мобильность, возможность начать заново после неудачи
- Терпимость — индивидуализм, принятие неравенства результатов, отсутствие зависти
- Отсутствие дискриминации — расширение прав женщин, уважение к старшим, осуждение предрассудков
- Вызов авторитету — готовность оспаривать власть, социальные нормы, религиозные догмы
Учёные проверили, как эти исторические профили коррелируют с темпами роста ВВП на душу населения за 1990–2019 годы, контролируя стандартные факторы вроде стартового дохода, инвестиций и образования. Результат: все семь культурных факторов показали значимую и положительную связь с экономическим ростом.
Культурная карта мира: кто впереди
Данные исследования позволяют построить культурный профиль каждого региона — измерить отклонение от среднемирового значения в стандартных отклонениях.
Восточная Европа — безоговорочный лидер. Регион показывает наивысшие в мире значения по пяти из семи факторов:
- Кооперация: +0.363 (1-е место)
- Трудовая этика: +0.327 (1-е место)
- Предпринимательство: +0.382 (1-е место)
- Терпимость: +0.343 (1-е место)
- Вызов авторитету: +0.191 (2-е место)
По альтруизму (+0.293) регион на втором месте после Восточной и Южной Азии, по отсутствию дискриминации (+0.130) — на втором месте после Западной Европы.
Западная Европа демонстрирует стабильность без ярких преимуществ. Все факторы выше среднего, но без лидерства. Наивысший показатель — отсутствие дискриминации (+0.131).
«Нео-Европа» (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия) показывает профиль, наиболее близкий к мировому среднему. Значения колеблются от -0.002 до +0.082. Это подтверждает гипотезу о «плавильном котле»: нормы поселенцев не столь глубоко укоренены, как в старых культурах.
Восточная и Южная Азия лидирует по альтруизму (+0.173), что согласуется с ценностями коллективизма и взаимопомощи. По остальным факторам — около среднего.
Центральная Азия — регион крайностей. Здесь сильнее всего в мире выражен фактор «Вызов авторитету» (+0.241). Однако регион имеет самые низкие показатели по альтруизму (-0.118) и отсутствию дискриминации (-0.175). Культурный код предполагает скептицизм к иерархии в сочетании с низким уровнем просоциальности — уникальный и противоречивый профиль.
Северная Африка и Ближний Восток — чуть выше среднего по всем факторам, с наиболее сильными показателями по отсутствию дискриминации (+0.110) и кооперации (+0.069).
Проблемные зоны
Африка к югу от Сахары показывает отрицательные значения по всем семи факторам. Самые низкие показатели — трудовая этика (-0.206) и предпринимательство (-0.198). Это визуализация системных культурных барьеров.
Особенно тревожен «пояс нечестности» — полоса стран от Камеруна через ЦАР и Южный Судан до Сомали, где фольклор честность не поощряет. Авторы связывают это с высоким этнолингвистическим разнообразием и историческим опытом выживания в крайне нестабильной среде. В этих странах сказочные герои не кооперируются, не помогают нуждающимся, не держат обещания — и добиваются успеха. Культурная ловушка бедности: нормы, которые, возможно, помогали выживать в прошлом, сегодня блокируют создание доверия — основы рыночной экономики.
Океания также демонстрирует глубокие отрицательные значения по большинству факторов, особенно по трудовой этике (-0.328) и отсутствию дискриминации (-0.320).
Южная Америка — картина лучше, чем в Африке, но всё же в минусе по ключевым факторам: кооперация (-0.122), альтруизм (-0.194).
Эффект сильнее там, где слабее институты
Важнейший вывод исследования: связь между «сказками» и «экономикой» особенно сильна в странах с низкими доходами. В развитых государствах с сильными институтами влияние архаичных культурных кодов ослабевает — его «приручают» законы и рынки. А там, где нет работающих формальных правил, люди играют по древним унаследованным правилам — заветам сказок.
Россия: потенциал без реализации
Россия вошла в исследование с одним из крупнейших корпусов текстов — 818 сказок (5-е место в мире после Германии, Греции, Франции и Италии). Это означает, что культурный профиль России построен на солидной и репрезентативной выборке.
Как часть Восточной Европы, Россия исторически обладает «культурным кодом» лидера в экономическом развитии. Но тогда возникает вопрос о причинах разрыва между этим глубинным потенциалом и современными экономическими результатами.
Ответ, вероятно, лежит не в плоскости «исторических проблем» культуры, а в области более поздних институциональных, политических и социальных выборов, которые не смогли раскрыть этот древний и мощный культурный ресурс.
Часть 4. Питчинг у царя Салтана
История о культурных кодах напомнила мне давний анализ «Сказки о царе Салтане» — истории о реальных (а не декларируемых) социальных лифтах.
С чего начинается сказка? С питчинга — представления перспективных проектов потенциальному инвестору. В чистом виде «конкурс лидеров».
Первый проект предлагает решение продовольственной проблемы в глобальном масштабе:
«Кабы я была царица, —
Говорит одна девица, —
То на весь крещёный мир
Приготовила б я пир».
Второй проект ориентирован на насыщение потребительского рынка важным продуктом и небывалое повышение производительности труда:
«Кабы я была царица, —
Говорит её сестрица, —
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
А третья сестрица не тратит время на такие глупости и обращается к начальству с предложением личного характера:
«Кабы я была царица, —
Третья молвила сестрица, —
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Дальше мы помним: одну сестрицу поставили к кухонной плите, другую — к ткацкому станку. А третьей надели на голову корону.
Вот вам и культурный код. Сказка честно показывает: инновационные проекты с измеримым результатом проигрывают личной лояльности.
Социальный лифт работает не для тех, кто предлагает накормить или одеть мир, а для тех, кто делает ставку на личные отношения, а не на производственные достижения.
И пока этот код транслируется из поколения в поколение, разрыв между потенциалом восточноевропейского фольклора и экономической реальностью будет сохраняться. Потому что одно дело — сказки о трудолюбии и кооперации. И совсем другое — сказки о том, как на самом деле устроены социальные лифты.