Публикация новой Стратегии национальной безопасности Соединённых Штатов стала одним из наиболее заметных событий конца 2025 г. в международной политике. Документ, определяющий рамки внешнеполитической линии крупнейшей мировой державы, вызвал широкий спектр эмоций – от сдержанного скепсиса до откровенного удивления.
В странах, традиционно близких к Вашингтону, Стратегия породила скорее нотки разочарования, растерянности и даже гнева. Напротив, те государства, которые в прежних версиях американских стратегических документов ещё недавно фигурировали как соперники или системные вызовы американскому лидерству, восприняли новую риторику с осторожным оптимизмом, увидев в ней потенциальный шанс на возобновление прагматического взаимодействия.
На этом фоне Центральная Азия оказалась в своеобразном аналитическом вакууме. Новая 29-страничная Стратегия продолжает тщательно изучаться экспертным сообществом, однако факт полного отсутствия упоминания о регионе не может не вызывать вопросов. Прежде всего потому, что всего месяцем ранее президент США Дональд Трамп публично подчёркивал не только намерение, но и необходимость укрепления партнёрства с центральноазиатскими государствами. Более того, 6 ноября 2025 г. в Вашингтоне прошёл саммит в формате C5+1 – событие, которое, казалось бы, должно было закрепить американский интерес к региону.
Тем не менее Центральная Азия в тексте отсутствует. Почему? На данном этапе можно лишь предположить возможные мотивы Вашингтона, исходя из контекста глобальных приоритетов и новой логики, которую администрация Дональда Трампа стремится привнести в свою внешнюю политику.
«Незначимый пропуск или намеренная недосказанность?»
Когда какие-то регионы уходят из текста, это не всегда означает утрату их значения. Отсутствие Центральной Азии в документе такого уровня вряд ли является простым упущением. Скорее, это отражение новой политической арифметики Вашингтона, стремящегося пересмотреть масштабы своего глобального присутствия.
<>
Сегодня США концентрируют усилия там, где, по мнению авторов Стратегии, проходят «осевые линии» их собственного благополучия и безопасности: Индо-Тихоокеанский регион, технологическое лидерство, регулирование стратегического баланса с Россией и стратегического соперничества с Китаем.
<>
На этом фоне Центральная Азия становится для Соединённых Штатов пространством наблюдаемого, но не самого пристального интереса. Вашингтон, по-видимому, предпочитает сохранять присутствие, но избегать собственного вовлечения в открытую конкуренцию. Кроме того, после саммита C5+1 в Белом доме мог утвердиться вывод, что государства региона не желают, чтобы Центральная Азия превратилась в арену противостояния крупных держав. Так и есть. Лидеры региональной «пятёрки» стремятся, чтобы регион стал пространством мира и процветания, привлекательным для иностранных инвестиций. Чтобы достичь таких целей, региону вместо «Большой игры-2» нужны большие инвестиции.
Однако в новой глобальной конфигурации США вряд ли готовы вкладывать сопоставимые с Россией или Китаем ресурсы в региональное присутствие. Тем более если учитывать контраст: Узбекистан объявил о намерении на горизонте ближайших тринадцати лет инвестировать почти 135 млрд долларов в ключевые отрасли американской экономики – сумма, меняющая привычную оптику «кто инвестор, а кто реципиент».
<>
В то же время «умолчание» в Стратегии может указывать и на временную неопределённость: Вашингтон, возможно, ещё не сформулировал финальную модель своего присутствия в Центральной Азии после ноябрьского саммита.
<>
Возможно, всё гораздо проще и ответ кроется в самом документе, где чётко сказано, что «Соединённые Штаты по всем параметрам являются самой щедрой страной в истории, но не могут позволить себе быть одинаково внимательными ко всем регионам и всем проблемам в мире».
В любом случае, остаётся повышенным интерес к вопросу: придёт ли за умолчанием в документе новая глава стратегического диалога С5+США и какой она будет?
«География интересов и геометрия умолчаний»
Выбор, что не включать в документ, порой важнее того, что включать. Американское решение обойти регион вниманием в тексте Стратегии может иметь несколько объяснений.
Во-первых, Вашингтон стремится минимизировать риски прямой конфронтации с Россией и Китаем в их ближайшем стратегическом контуре. Центральная Азия традиционно воспринимается ими как пространство их естественных интересов, и чрезмерная активность США могла бы лишь усилить напряжённость.
Во-вторых, американская политика становится всё более прагматичной и селективной. Лозунг «сделать Америку снова великой» предполагает концентрацию ресурсов на направлениях, приносящих быструю и ощутимую отдачу. Вспомним, к примеру, тарифную политику Трампа. Центральная Азия в такой системе координат, очевидно, не воспринимается как поле первостепенной важности.
В-третьих, Вашингтон сохраняет интерес к точечному взаимодействию. В случае с Центральной Азией это, как заявлено на саммите С5+1, прежде всего редкоземельные металлы и другие ресурсы, которыми богаты недра региона. Соединённые Штаты договорились с Казахстаном совместно разрабатывать одно из крупнейших в мире месторождений вольфрама. Узбекистан также планирует сотрудничать с американскими компаниями в сфере производства редких элементов. Известными ресурсами располагают Киргизия и Таджикистан.
Тем временем сама Центральная Азия переживает этап глубинного преобразования – экономического, инфраструктурного и политического. Это пространство новых возможностей, расширяющихся и множащихся транзитных коридоров, энергетических инициатив и осознанной многовекторности. Об этом шла речь на Седьмой Консультативной встрече глав государств Центральной Азии (Ташкент, 16 ноября 2025 г.).
Отсутствие Центральной Азии в новой Стратегии США – одновременно вызов и возможность. Вызов, потому что один из внешних игроков, возможно, делает «шаг в сторону». Возможность – освобождается пространство для ускоренного самостоятельного развития, опирающегося на тех партнёров, чьё присутствие носит долгосрочный, проверенный и структурный характер – на Россию и Китай.
«Между легендой и практикой: жив ли дух Большой игры-2?»
История повторяется не буквами, а интонациями. Понятие «Большой игры», как и прежде, притягивает политическое воображение, хотя его современное содержание разительно отличается от классического. Если в начале XXI века, действительно, просматривались очертания «Большой игры-2» с участием Соединённых Штатов и Евросоюза, Китая и России, то сейчас динамика меняется. США, судя по новой Стратегии, не заинтересованы в активной фазе геополитического соперничества в регионе.
Россия и Китай, напротив, усиливают своё присутствие, но преимущественно в логике стратегического партнёрства, что особенно заметно в рамках ШОС, созданной КНР, РФ, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном в 2001 году.
<>
Конкуренция между Москвой и Пекином, если и имеет место, остаётся мягкой, регулируемой и не создающей условия для прямой конфронтации. Их интересы в Центральной Азии чаще дополняют друг друга, нежели сталкиваются. Особенно это видно в совместном противодействии современным вызовам и угрозам.
<>
Отсюда закономерный вопрос: возможна ли «Большая игра-2» в прежнем виде? Ответ, скорее, «нет», чем «да». Геополитические развороты, как известно, редко сопровождаются опознавательными знаками, но текущая конфигурация сил показывает: классическая «Большая игра» в Центральной Азии в современных реалиях вряд ли будет иметь место.
«Новый цикл многовекторности: шаги в собственном темпе»
Центральная Азия вступила в эпоху зрелого дипломатического суверенитета. Независимо от того, будет ли Вашингтон корректировать свою политику, одно остаётся неизменным: государства Центральной Азии сохраняют суверенное право и способность формировать и реализовывать собственную стратегию развития. Сложившийся в регионе консенсус даёт основание считать, что внешних препятствий для дальнейшего укрепления сотрудничества в рамках региона гораздо меньше, чем ранее.
<>
Россия и Китай – союзники и стратегические партнёры «центральноазиатской пятёрки» – никогда не выступали против сотрудничества стран региона с США, ЕС или другими центрами силы. Напротив, они поддерживали дипломатию стран региона, опирающуюся на принципы национальных интересов, здорового прагматизма и многовекторности.
<>
В последние годы Центральная Азия переживает собственный ренессанс, и в этой новой эпохе уже становится понятно, кто действительно готов быть для региона надёжным попутчиком на пути к процветанию, а кто остаётся лишь эпизодическим наблюдателем или раздражителем в больших геополитических сюжетах.
Продолжится ли стратегический диалог Соединённых Штатов с Центральной Азией, во многом зависит от того, сможет ли Вашингтон предложить регионам не абстрактную риторику, а конкретное и практическое содержание, соотносимое с национальными стратегиями развития государств региона. Пока же новая американская СНБ оставляет этот вопрос открытым, оттеняя важный факт: будущее взаимодействия определяется не заявлениями великих держав, а укреплением национального суверенитета и единством самих стран Центральной Азии.
Автор: Рашид Алимов, доктор политических наук, профессор Академии государственного управления при Президенте Республики Таджикистан, Генеральный секретарь ШОС (2016–2018 гг.).