Приготовьтесь к путешествию во времени, где история встречается с абсурдом, а царские указы — с народной смекалкой. Забудьте о скучных учебниках. Здесь мы говорим о настоящем: о ложках, поросятах, пропавшей звезде и петухе в Эрмитаже.
1. Царь, тюрьма и колядки «против течения»
Царь Алексей Михайлович, отец Петра I, был набожен и милостив. Посещение тюрем в сочельник было актом христианского смирения. Ему пели не разудалые, а «виноградья» — величальные песни, прославляющие царя-избавителя: «Виноградье красно-зелёное! Дай Бог тому, кто в этом дому!». Это был диалог власти и народа в рамках строгого ритуала.
2. Ложка целая, тарелка половинная: пир на дипломатический лад
На пирах в Грановитой палатекаждому гостю полагалась своя ложка (причём часто драгоценная) — знак высочайшего почёта и гигиены. А вот еду накладывали в полтарелки. Почему? Не от скупости. Это был тонкий этикет: полная тарелка означала, что трапеза окончена и гостя больше не ждут. Полтарелки — «угощайтесь ещё, вы дорогой и желанный». Идеальный баланс между щедростью и намёком.
3. Суворов, звезда и 38 попугаев
Правда.Александр Васильевич Суворов, известный аскет и чудак, строго соблюдал рождественский пост «до первой звезды». Но однажды в пути облака скрыли небо. Что делать? Гениальный полководец, всегда находивший выход, приказал найти… попугая (редкую тогда в России птицу, бывшую при офицере-оригинале). Его яркое оперение объявили «звездой», после чего спокойно сели ужинать. Отсюда и пошёл образ «38 попугаев» как универсальной меры для нестандартных ситуаций. Исторический анекдот, но очень в духе Суворова.
4. Казаки, Вакула и чёрт на парадной лестнице
Это отсылка к гоголевской«Ночи перед Рождеством». Когда кузнец Вакула прилетел в Петербург, именно на парадной лестнице Зимнего дворца его встретили запорожцы, шедшие на приём к Екатерине II. Этикет! Простого человека (да ещё и с чёртом за плечами) не сразу ведут в тронный зал. Сначала — фильтрация и восхищение имперским шиком. Лестница — пространство между мирами, идеальное место для сказочного героя.
5. Поросёнок-матрешка для гурманки
Это экстравагантное блюдо— «Императорский поросёнок» — был кулинарным изыском для Екатерины II. Немка по происхождению, она обожала демонстрировать роскошь и изобретательность русского двора. Фазан в поросёнке, курицы в фазане — символ безудержного изобилия и барокко в кулинарии. Есть его было практически невозможно, но смотреть — крайне впечатляюще.
6. Жених на рождественском дереве (спойлер — могли)
Могли.И не просто жениха, а «рождественского жениха» — самого красивого парня в деревне, которого в шутку привязывали к украшенному дереву или шесту как символ будущего плодородия и веселья. Это часть святочных игр, где смешивались языческие и христианские мотивы. Царевне, конечно, могли преподнести и «жениха» в таком виде — как курьёзный подарок на весёлых посиделках.
7. Конец света и Новая эра
В 1492 году от Рождества Христова (или в 7000 году от Сотворения мира) многие на Руси ждали Конца Света. Его не случилось. А в 1700 году Пётр I своим указом перенёс празднование Нового года с 1 сентября на 1 января и велел вести летоисчисление от Рождества Христова. Так для России началась «Новая эра» — светская, европейская, с фейерверками и ёлками.
8. Ёлка Петра Великого, прижившаяся в кабаках
Пётр I повелел украшать ворота и улицы хвойными ветвями.Но обычай ставить целую украшенную ёлку в доме прижился не сразу. Первыми его подхватили… немецкие трактирщики в Петербурге. Ёлки стали ставить в кабаках, под них клали подарки для клиентов. Так рождественское дерево долгое время ассоциировалось не с семейным очагом, а с весельем и выпивкой.
9. Слёзы над Снегурочкой и страх перед Дедом Морозом
Всё это— продукт XIX века. Мода на ёлки пришла при Николае I (у него была немецкая жена). Пьеса Островского «Снегурочка» (ставшая потом оперой) превратила её из фольклорного персонажа в трагическую героиню. А Дед Мороз из строгого зимнего волшебника в начале был скорее пугалом — его образ использовали, чтобы дети не шалили на празднике. Позже, уже в советское время, он «подобрел».
10. Шарик, Крузенштерн и «Юнона и Авось»
Шарик из «Простоквашино» был прав: адмирал Иван Крузенштерн, как человек просвещённый, ёлки бы массово рубить не стал. Но при чём здесь рок-опера? «Юнона и Авось» — история о другом моряке, графе Резанове. Но оба они — часть одной эпохи, русского морского романтизма. Ирония в том, что суровые мореплаватели открывали миры, а традиции (вроде ёлок) часто рождались в тихих гостиных.
11. Петух в Эрмитаже и тапочки в Гатчине
На святки императрица Мария Александровна, жена Александра II, гадала в Павильонном зале Эрмитажа — том самом, с часами «Павлин» и зимним садом. А в Арсенальном зале Гатчинского замка её сын, император Александр III, получал простые домашние подарки вроде тапочек от дочери — это был его сознательный культ простой, «семейной» монархии.
История новогодних традиций— это история заимствований, курьёзов и народной изобретательности. От колядок у тюремных ворот до гадания в императорских залах — всё это слои нашей памяти. Где правда, а где вымысел — не так уж важно. Важно, что эти истории, как гирлянды, продолжают светиться в нашем настоящем. Как говорил Гоголь устами Вакулы: «Чему быть, того не миновать». С наступающим!