В голове у жителей среднеазиатских стран, некогда входивших в состав многонационального СССР, давно и прочно засела мысль: рожать надо ехать только в Россию. С чего вдруг? Причин называют массу, но если отбросить шелуху, то в сухом остатке остаются две ключевые. Первая — «халява» в виде бесплатной медицины. Вторая — деньги. Большие, как им кажется, и почти гарантированные. Вот за этим самым длинным рублём и тянутся сюда условные Фатимы, Гюльчетары и прочие «гостьи».
И что характерно — их практически не смущает тот факт, что за последние годы правила игры заметно ужесточились. Если раньше схема выглядела элементарно: приехала, родила, получила сертификат на материнский капитал — и гуляй дальше, то сегодня всё это стало куда сложнее. Сейчас, чтобы хотя бы теоретически претендовать на эту весьма «жирную» меру поддержки, женщина должна быть гражданкой Российской Федерации уже на момент появления ребёнка на свет.
Но, как ни странно, поток желающих не иссякает. Они всё равно едут. Потому что на фоне той безысходности, в которой многие из них живут у себя дома, Россия представляется настоящим Эльдорадо. Местным раем на земле.
Молодые и не очень роженицы искренне считают, что наша страна просто обязана лечить их бесплатно, платить пособия, помогать деньгами и вообще встречать с распростёртыми объятиями, желательно — сразу у трапа.
Но откуда такая уверенность? Да всё оттуда же. С детства в головы вбивается одна и та же мантра. Потому что когда очередной аксакал, который успел пожить в золотые брежневские времена, укачивает на руках внуков, он непременно рассказывает им сказку про то, как весь Советский Союз держался исключительно на плечах Таджикистана, Узбекистана, Киргизии — нужное подчеркнуть в зависимости от географии рассказчика. И не беда, что максимум полезного, что этот самый аксакал сделал за всю жизнь, — это однажды отогнал баранов от своей пропахшей насваем юрты и подмёл вокруг неё навоз.
Вот и тянутся они сюда тысячами, а то и десятками тысяч, рассчитывая на новую жизнь за наш с вами счет. Как это примерно происходит на практике, рассказал фельдшер по имени Николай, который вот уже 5 лет трудится на скорой помощи в российской столице и уже успел насмотреться всякого. История, которую он рассказал, на первый взгляд ничем не примечательна, но она наглядно демонстрирует, какие мысленные процессы происходят в головах приезжих рожениц.
Житейский рассказ простого фельдшера
Вызов в три часа ночи на «острую боль в животе» — дело для скорой вполне обыденное. Удивление вызвало другое: боль в животе возникла… прямо на улице, глубокой ночью.
В карточке вызова не было указано ни пола пациента, ни возраста. Первое, что пришло в голову, — бомж. Это, конечно, энтузиазма не прибавляло — у бездомных вообще зачастую без дополнительного осмотра невозможно навскидку определить пол и возраст.
Каково же было наше удивление, когда на площади возле станции метро «Новогиреево», рядом с палаткой, где днём продают мороженое, на корточках сидела девушка лет двадцати пяти, явно восточной внешности. Совершенно одна. Стоило только взглянуть на размер и форму её живота, а также на поведение, как перспектива принимать роды прямо в салоне нашей уставшей «Газели» замаячила сразу и безо всяких иллюзий.
Попытки что-то у неё выяснить ни к чему не привели. По-русски она не понимала вообще ничего. Ни паспорта, ни каких-либо медицинских бумаг при ней не оказалось. Абсолютно ни-че-го.
— Ладно, — говорю. — Быстро осматриваем и сразу везём. Ближайший роддом без обследований не принимает. Значит, едем на Фортунатовскую. Может, успеем, дороги сейчас пустые.
Поворачиваюсь к водителю Игорю:
— Игорёк, если не успеем — назначу тебя главным акушером. Будешь тазик держать. Честно.
Парень был на скорой в первую смену в жизни и шутки пока воспринимал буквально. Побледнел и вжал педаль газа. Старая, убитая «Газель» вдруг рванула с такой скоростью — целых 70 км/ч, — какую не показывала уже пару лет. Для Игоря это была первая смена, а для машины, судя по всему, последняя.
Мы едва успели закатить носилки в приёмное отделение. Оттуда роженицу сразу увезли в родблок.
— Девочка, — сообщила вернувшаяся через полчаса медсестра. — Это вы привезли? Повезло ей. А где вы её вообще нашли?
— У кинотеатра «Киргизия». Там рядом палатка с мороженым стоит. Вот возле неё и подобрали, — отвечаю.
— И что она там делала в такое время, одна и в таком состоянии? — удивилась медсестра.
— А кто ж её знает. Может, гуляла. Может, домой шла, — пробую пошутить. — Увидела надпись «Киргизия» — решила, что граница рядом. Побежала рожать на родину, да не добежала.
Медсестра посмотрела на меня как на законченного психа.
— Поехали, — говорю Игорю, беря его за плечо. — А дочку, — добавляю уже медсестре, — пусть назовёт «Эскимо». В честь палатки. Или «Газелью».
Пока Игорь ковырялся с машиной, я присел на лавочку и жадно затянулся. И тут судьба подкинула ещё одну сцену. Из-за угла неспешно появилась девушка с явно среднеазиатской внешностью и уже заметно округлившимся животом. Она оживлённо разговаривала по телефону на незнакомом мне языке — позже выяснилось, что на таджикском. Я ещё подумал: что она вообще делает на улице в такую рань, да ещё в положении?
Проходя мимо, она попросила разрешения присесть рядом. Я подвинулся и молча потушил сигарету. Когда она закончила разговаривать по телефону, то я решил поинтересоваться, что она тут делает в такую рань. Оказалось, что у нее — дела. А именно, она давно для себя решила, что хочет родить ребенка именно в России. Поэтому пришла рано утром в роддом, чтобы «всё разузнать без очереди». Что именно она хотела разузнать, стало понятно через пару секунд.
— Меня зовут Зульфия, я из Худжанда, — сказала она на ломаном русском. — Хочу здесь родить, получить положенный мне миллион и гражданство для ребёнка. Тогда и я смогу остаться.
В этот момент я невольно вспомнил ту самую девушку у кинотеатра. Видимо, рассуждала она примерно так же.
Пришлось объяснять новой знакомой, что сегодня в России получить маткапитал для приезжих рожениц — дело хлопотное. Во-первых, претендовать на нее может только тот, кто имеет российское гражданство на момент рождения ребенка. Проще говоря, если она не успеет за ближайшие несколько месяцев получить российское гражданство, то никакого материнского капитала её не перепадет. Более того, после рождения ребенок тоже не сможет «автоматически» получить гражданство. Сегодня это так не работает.
Она посмотрела на меня как на сумасшедшего и уверенно заявила, что у неё есть знакомые, которые «так уже делали», и у них всё получилось.
— В любом случае, я буду рожать здесь, — отрезала она, встала и пошла в регистратуру.
И тут она была права в одном: отказать ей не смогут. Наша медицина обязана принять роженицу даже без гражданства, даже без документов.
Вот поэтому в Москву и едут рожать со всего ближнего зарубежья — из Таджикистана, Узбекистана, Киргизии и не только. Родильный туризм в Россию давно стал массовым явлением.
Почему именно сюда? У кого-то, возможно, желание скрыть «грех». Там, у себя, одинокую беременную женщину могут просто уничтожить морально, а то и физически. А здесь — родила, оставила ребёнка и уехала, будто ничего не случилось. Кто-то считает нашу медицину надёжнее. Кто-то по-прежнему верит в сказки про автоматическое гражданство. Но чаще всего цель одна — деньги. Тот самый мифический материнский капитал, который кажется билетом в лучшую жизнь.
Понимание, что денег не будет, приходит позже — когда женщина остаётся с ребёнком на руках и начинает штурмовать кабинеты чиновников в поисках «справедливости». Нам от этого, впрочем, не легче. Нагрузка на скорую, акушеров, медсестёр растёт, и в итоге нередко страдают местные жители, которым помощь нужна не меньше.
Но мы всё равно продолжаем их возить в роддома. Не только с улиц — из съёмных квартир, с рабочих мест. Минимум несколько раз в неделю. Стабильно. Потому что это халява, мэм…