Мы слишком долго верили телевизору. Лицам с федеральных каналов — особенно с «Первого» — приписывали некий знак качества. Если человек годами сидит в прайм-тайме, значит, проверенный, значит, «свой», значит, плохого не посоветует. Эта привычка дорого обошлась десяткам семей.
История с балийскими «виллами мечты» показала, насколько циничной может быть реальность. Люди теряли квартиры, брали кредиты, переводили последние сбережения, потому что видели знакомые лица и верили не обещаниям застройщика, а авторитету звезд.
В центре скандала — Сергей Домогацкий и те, кто его публично поддерживал: Лариса Гузеева, Лолита Милявская, Ксения Собчак. Сам организатор схемы, по данным СМИ, находится в розыске, а его имя фигурирует в материалах, которые уже интересны не только российским силовикам, но и Интерполу.
Главный вопрос — не только «где деньги», но и «где ответственность».
Продажа мечты: как фанера стала виллой
Начиналось всё почти идеально. Сергей Домогацкий умело выстроил образ: молодой предприниматель, блогер, мотивационный спикер, автор книг про успех и инвестиции. Он не продавал дома — он продавал стиль жизни.
Проекты с громкими названиями вроде Namvill подавались как билет в рай: экопоселки, океан, пальмы, современная архитектура, пассивный доход. Сценарий был один: вложись сейчас — живи красиво потом.
Многие продавали единственное жилье в России, веря, что через несколько месяцев получат виллу на Бали, которая будет кормить их десятилетиями. Цифры назывались разные, но для обычных людей это были колоссальные суммы — сотни тысяч долларов.
Но чтобы люди несли деньги не банкам и девелоперам с историей, а блогеру с YouTube, нужен был мощный усилитель доверия. И этим усилителем стали знаменитости.
Когда говорят не они — а их лицо
Домогацкий прекрасно понимал механику доверия. Он активно использовал рекламу с участием звезд. В кадре появлялась Лариса Гузеева — не как актриса, а как «народная», как человек, которому верят миллионы женщин.
Лолита рассказывала о качестве домов, о философии проекта. Ксения Собчак, известная разоблачениями инфобизнеса, тоже оказалась в числе тех, кто так или иначе легитимизировал этот проект.
И здесь важно понимать: люди верили не Домогацкому. Они верили Гузеевой.
Фраза «Лариса плохого не посоветует» звучала чаще, чем любые бизнес-планы.
А потом всё рухнуло. Стройки остановились. Вместо вилл — каркасы. В лучшем случае — недострои, в худшем — пустые участки. Домогацкий, по данным прессы, исчез, сменил внешность и теперь скрывается где-то между Азией и Ближним Востоком.
А десятки семей остались с кредитами, без жилья и без ответов.
«Я просто рекламировала» — формула без совести
Когда ситуация стала публичной, первой под удар попала Лариса Гузеева. Именно её лицо чаще всего ассоциировалось с рекламой этих проектов. Пострадавшие объединились в чаты — их уже более 60 человек — и начали писать заявления не только на застройщика, но и на тех, кто его продвигал.
Реакция Гузеевой оказалась холодной и, для многих, шокирующей. Долгое время — молчание. Затем — раздражение. И, наконец, ключевая фраза:
«Это была просто реклама».
С её точки зрения, вопросы к ней неуместны. Ей заплатили — она озвучила текст. Проверять документы, разбираться в земле, анализировать финансовую модель — не её зона ответственности.
Более того, Гузеева попыталась представить себя пострадавшей: якобы и ей самой не досталась обещанная недвижимость.
Но здесь возникает простой и очень неприятный вопрос. Люди несли деньги под её имя. В маркетинге это называется репутационным капиталом. Когда публичный человек что-то рекомендует, он продаёт не продукт — он продаёт доверие к себе.
И когда продукт оказывается пустышкой, фраза «я просто читала текст» звучит так же нелепо, как оправдание продавца фальшивого лекарства:
«Ну я же не врач».
Лолита: благотворительность как броня
Лолита выбрала другую линию защиты — эмоциональную. Она не стала отрицать сотрудничество, но попыталась перевести разговор в плоскость добрых дел. По её словам, один из домов Домогацкого она подарила нуждающейся семье.
История подана трогательно: маленький дом, слёзы ребёнка, помощь тем, кому негде жить. Лолита говорит о своей «мании помогать» и о том, что часто работает по бартеру с отечественными производителями.
Звучит красиво. Но вопросы остаются.
Где этот дом сейчас?
Достроен ли он?
Какого он качества?
Если это те самые «картонные конструкции», на которые жалуются другие клиенты, то такой подарок — не спасение, а проблема.
Лолита также подчёркивает, что не призывала покупать недвижимость в опасных регионах вроде Бали, где возможны цунами и землетрясения, и что сама ничего там приобретать не собиралась.
Но реклама работает иначе. Неважно, где именно вы призывали покупать. Вы рекламировали человека и его бизнес. Вы создавали ощущение надёжности.
Если человек оказался мошенником, он мошенник везде — и в Подмосковье, и на Бали.
Закон — отдельно, совесть — отдельно?
Юридически звезды, скорее всего, защищены. В рекламных контрактах обычно прописано, что инфлюенсер не отвечает за качество товара или услуги. И, возможно, ни Гузеева, ни Лолита не понесут никакой правовой ответственности.
Но здесь речь давно не о законе. Речь о доверии.
Когда десятки семей остаются без жилья, а публичные лица говорят:
«Это не моя проблема»,
общество делает выводы.
Цена доверия к телезвездам оказалась слишком высокой. И этот счет теперь оплачивают не они, а те, кто поверил.
Ксения Собчак: разоблачительница, попавшая в собственное расследование
Фигура Ксении Собчак в этой истории вызывает не злость, а горькое чувство иронии. Почти литературной. Человек, который годами строил публичный образ охотницы за инфоцыганами, разоблачительницы марафонов желаний, коучей с пустыми презентациями и мутных инвестиционных схем, внезапно оказывается в одном ряду с человеком, которого сегодня называют одним из самых громких аферистов года в сфере псевдостроительства.
Судьба любит такие насмешки.
Собчак пока ведёт себя осторожнее коллег. Она не раздаёт резких интервью, не вступает в перепалки с пострадавшими и старается выдерживать паузу. Но пауза — тоже позиция. И сам факт того, что общественники подали заявление и на неё, говорит о многом.
Люди больше не готовы делать вид, что не замечают очевидного. Нельзя одной рукой выпускать расследования про мошенников, а другой — брать у этих же людей деньги за рекламу в собственных медиаканалах. Это не просто конфликт интересов — это разрушение доверия.
Причём доверия не только к конкретной персоне, но и к профессии в целом. Потому что Ксения Анатольевна претендует не на статус блогера, а на статус журналиста. А журналистика — это не только умение задавать острые вопросы, но и ответственность за тех, кого ты легитимизируешь своим именем.
Почему пострадавшие почти обречены
Самое мрачное во всей этой истории — даже не цинизм звёзд, а холодная реальность: у людей, потерявших деньги, шансов вернуть их почти нет. И дело тут не в «плохих следователях», а в конструкции самой схемы.
Во-первых, способ оплаты. Многие переводили деньги в криптовалюте или передавали наличными. Без нормальных договоров, без защищённых механизмов, без верификации. С точки зрения суда доказать сам факт передачи средств — уже огромная проблема.
Во-вторых, юрисдикция. Компания зарегистрирована за пределами России. Строительство велось в Индонезии. Сам предполагаемый организатор схемы — неизвестно где. Российский суд может вынести решение, но это решение рискует остаться бумажкой без реального исполнения.
В-третьих, роль знаменитостей. Привлечь Гузееву, Лолиту или Собчак по уголовной статье за мошенничество практически невозможно. Статья о пособничестве требует доказать, что они знали о преступном умысле и действовали в сговоре. Этого, разумеется, никто доказать не сможет. Все будут утверждать одно и то же: «Нас тоже обманули».
В лучшем случае речь может идти о штрафах за нарушение закона о рекламе — например, если не была проставлена пометка. Или о репутационных потерях. Но здесь возникает следующий парадокс: институт репутации в России работает крайне слабо.
Проходит полгода — и скандал забывается. Зрители снова покупают билеты, включают телевизор, подписываются в соцсетях. И это понимают сами звезды. Поэтому они не боятся.
Где в этой истории справедливость?
История с виллами Домогацкого — это, прежде всего, жестокий урок финансовой наивности. Нельзя инвестировать последние деньги в проекты, которые обещают райскую жизнь и гарантированный доход, особенно если они находятся в другой стране и завязаны на харизму одного человека.
Но это ещё и болезненное крушение иллюзий о «наших звёздах».
Они действительно живут в другой системе координат. Там, где 200 тысяч долларов — это гонорар за один корпоратив, а не стоимость всей жизни. Где потерять такую сумму — неприятно, но не фатально. Где есть запас, связи, юристы и подушка безопасности.
Им сложно — а иногда и невозможно — почувствовать боль человека, который остался без дома, без накоплений и с кредитами на плечах. И именно поэтому их реакция так часто выглядит холодной и отстранённой.
Закон — не требует, совесть — могла бы
Должны ли звезды компенсировать ущерб пострадавшим?
С точки зрения закона — скорее всего, нет.
С точки зрения морали — вопрос даже не должен возникать.
Если вы заработали миллионы на рекламе проекта, который в итоге оказался финансовой катастрофой для десятков семей, логичным шагом было бы хотя бы попытаться сгладить последствия. Создать фонд помощи, выделить часть доходов, помочь с юристами, с арендой жилья, с реабилитацией.
Это был бы поступок взрослого и ответственного человека. Не по закону — по совести.
Но вместо этого мы слышим оправдания, раздражение и агрессию в адрес журналистов и пострадавших. Словно виноваты не те, кто рекламировал сомнительный бизнес, а те, кто поверил.
Пора снимать короны
Возможно, главный вывод из этой истории прост и неприятен. Пора перестать делать из артистов моральные ориентиры. Они не эксперты по инвестициям, не гарант честности и не защитники простых людей.
Они такие же люди. С амбициями, жадностью, слепыми зонами. И иногда — готовые закрыть глаза на последствия, если речь идёт о больших деньгах.
Критическое мышление — это не цинизм. Это базовый навык выживания. Особенно в эпоху, когда реклама подаётся под видом дружеского совета от «своих».
И, пожалуй, главный вопрос здесь не юридический, а человеческий:
должны ли публичные люди отвечать за то, что они продают своим именем?
Или зритель окончательно остаётся один на один со своей доверчивостью?
А что думаете вы — где проходит граница между рекламой и ответственностью?