Судьба Андрея Артюхова – это отражение судеб миллионов людей, живших в двух странах – Советском Союзе и Российской Федерации. Сначала он – молодой преподаватель, заставший развал СССР на далеком Ямале. Сегодня – один из наиболее известных политиков области. В интервью нашей газете первый заместитель председателя Тюменской областной Думы рассказал о сложностях своей профессии, важности разговоров с молодыми и о том, что связывает разные эпохи.
«Если можете – помогите, нет – так и скажите»
– Депутат – народный избранник, а это, как я понимаю, не только доверие людей, но и большая ответственность. Что самое сложное в этой работе?
– Встречи с людьми, оказавшимися в трудной ситуации. Они ждут помощи, надеются, хотя порой понимают, что твои возможности очень ограничены. Но они всё равно рассчитывают… на чудо. Думают, раз ты депутат, то можешь что-то сделать. Вот, например, недавно приходила семья – у них сгорел дом, баня и все постройки. Пожилые супруги говорят: «Помогите нам». А мои полномочия как депутата четко определены в законе – я могу ходатайствовать только о выделении бюджетных денег. Да, какую-то помощь организовать могу, но она может не соответствовать их ожиданиям. Они же думают, что стоит мне кому-то позвонить – спонсору, в орган власти – и денег дадут больше. В этом и есть главная проблема. Приходится говорить им то, на что имею право, а лишнего обещать я не должен – зачем людей обманывать.
– За многолетнюю депутатскую работу что-то изменилось? Стали ли иными проблемы, с которыми приходят люди? Или поменялись сами люди?
– Вопросы не меняются. Знаете, основной поток людей, которые приходят к депутатам, – это пожилые и малообеспеченные. Их задача – решить бытовую проблему: сделать небольшой ремонт или купить необходимую вещь, чтобы жизнь стала немного легче. Был у меня случай, который не могу забыть. Пришла пожилая женщина из Заводоуковска, бывшая учительница. Попросила купить ей телевизор – старый сгорел, а пенсия маленькая. Отвечаю: «Хорошо, проблема понятна. А дети у вас есть?» Выясняется, что есть сын, но, к сожалению, сам у матери постоянно что-то просит, помочь не может. Во время приема у меня часто бывают журналисты, а она категорически отказалась, чтобы они оставались. Все, конечно, ушли. Я спрашиваю: «А почему вы стесняетесь?» Она говорит: «Знаете, я была учительницей, меня здесь все знают. Я пришла просить. Мне очень некомфортно. Давайте так: если можете – помогите, не можете – так и скажите, но не надо, чтобы меня здесь фотографировали». И я помог.
– Вы руководитель депутатской фракции «Единая Россия» Тюменской областной Думы. Расскажите, с какой программой пойдет в следующем году на выборы региональное отделение партии?
– В основе нашей программы социально-экономическое развитие: новые стройки, больницы, ФАПы, поликлиники, школы, детские сады… И, безусловно, будет тема СВО – она сейчас важнейшая: касается нашей поддержки тех, кто на фронте, и работы с ветеранами. Мужчины возвращаются после боевых действий, кто-то – с тяжелыми ранениями. У многих совершенно меняется взгляд на жизнь. Люди очень разные, мы должны помогать справляться с их проблемами. Сложнейшая работа – она вся еще впереди. Мы пока только создаем эту систему поддержки и помощи. Главное – чтобы она действовала эффективно, чтобы была отдача, чтобы как можно больше таких людей смогли вернуться к мирной жизни, обрели себя. В программе будут, конечно, и все остальные направления. По сути, мы адаптируем на региональном уровне народную программу «Единой России». В нее входит всё, что волнует людей, чем мы с вами живем.
«И снова в ответ: «Впервые слышу»
– К слову о защитниках Отечества. Благодаря партийному проекту «Оружие Победы» в Тюмени появился памятник торпедному катеру «Комсомолец», в Заводоуковске – десантному планеру А-7. В этом октябре в Ишиме установили копию бронепоезда «Патриот». О чём должна задуматься молодежь, глядя на них?
– Я часто встречаюсь с учащимися колледжей, техникумов, рассказываю им о памятниках. Для себя выбрал главную линию: объясняю ребятам, насколько героическим был труд их сверстников в годы войны. Цитирую воспоминания ветеранов, которые тогда были подростками. Они работали по 12 часов… Когда девочки поднимали заготовку, чтобы установить ее на токарный станок, собиралось несколько человек, так как она весила 34 килограмма. Цеха не отапливались, они были одеты кто во что, было и холодно, и голодно, но все работали ради победы. На этом я и делаю упор. Нужно не просто сообщить о памятнике и предложить сходить посмотреть. Главное – рассказать историю, сделав акцент на вклад молодежи. Может, и прозвучит банально, но именно этим ребятам предстоит работать, руководить, создавать семьи и жить в нашей стране, поэтому особенно важно им рассказывать, объяснять, вообще разговаривать.
– А какое будущее у проекта? Будет ли четвертый памятник?
– Мы выбрали очень удачные три объекта – сами по себе они мощные, и коллективы, которые за ними стояли, были мощные. Сейчас я считаю, что продолжением идеи являются встречи с молодежью. Это тоже часть проекта «Оружие Победы». Не должно быть так: создали три объекта, вложили много сил, времени, средств, а потом просто забыли – стоят и стоят. Теперь нужно заниматься просвещением. Ваша газета должна помогать, да и все должны оказывать поддержку. Я и вас прошу – рассказывайте как можно чаще! Как политик с большим стажем, я точно знаю: повторение – мать учения. Нам кажется, что мы уже всем надоели с этой темой, а потом спрашиваешь – а в ответ: «Впервые слышу».
– Вернемся к теме Великой Отечественной войны и вашей семьи. Вы - внук бойца, чье имя высечено на пилонах площади Памяти в Тюмени – Бориса Тимофеева. Что вы чувствуете, когда приходите туда?
– Знаете, история нашей семьи схожа с судьбами очень многих семей. Это связь времен. Тогда была война, погибло много людей, в том числе и мой дед под Витебском в 1944-м. Сейчас тоже сложные времена, к сожалению, гибнут наши земляки. Вот эти мысли, что, как и тогда, сейчас нужно отстаивать интересы нашей Родины, бороться за нее… Я боюсь громких слов, но это – чувство любви к России, понимание, что надо делать для нее всё. Если потребуется – даже ценой собственной жизни. Мы должны защищать свою страну, свой народ. Да, слова могут звучать пафосно, но я пытаюсь сказать попроще – не получается. Время течет, многие истории повторяются. И на встречах с молодежью я пытаюсь найти такие слова, чтобы их затронуло. Кого-то затрагивает, кого-то нет – возраст есть возраст, они еще очень юные, у них в голове совсем другие мысли. Но я пытаюсь.
– У вашего деда было четыре брата, у вас два сына – такая мужская семья. Сложно ли воспитывать сыновей в России?
– Дети, пока маленькие, больше с мамой. Но парни всё равно, волей-неволей, общаясь с отцом, если не копируют его, то многому учатся. Я в этом глубоко убежден. Совсем недавно мы вручали медали общественного признания «Отец солдата» в областной Думе – я тоже принимал участие. Очень тяжелая церемония, потому что награждаем мы, как правило, отцов ребят, погибших на СВО. В предыдущий раз я вручал пять медалей – и у четверых награжденных сыновья живы. А в этот раз было больше родителей, у которых сыновья погибли. И мамы плачут, слезы вытирают. Ты сидишь, всё это видишь, хочешь сказать что-то утешительное, сопереживаешь. Горю уже не поможешь, сына не вернешь, но доброта, поддержка, сочувствие – они бесценны, и людям нужны.
«Такая любовь с трудным началом»
– Как Вы пережили 90-е, развал Советского Союза, когда вокруг все изменилось. Сложно было?
– Сейчас, конечно, трудно всё детально вспомнить… Я был в Новом Уренгое, когда всё это происходило. Мы были молодой семьей, только обустраивались. Обычные человеческие хлопоты: двое маленьких детей, школа, садик. Без гроша за душой, а всё, что зарабатывали, тут же тратили на мебель: стол, стул, кроватку. И каких-то трагедий из этого не делали.
На Севере тогда система снабжения временно дала серьезный сбой, но потом более-менее восстановилась. Люди сталкивались и с финансовыми проблемами, и с перебоями в магазинах, но благодаря «Газпрому» производство не останавливалось, коллективы работали, снабжение как-то налаживалось. Появились бартерные схемы, без денег – просто выдавали продукты, вещи по спискам. Деньги обесценились – это был удар, особенно для северян со стажем. Вот наш институтский водитель накопил 15 тысяч рублей – он собирался, как мы говорили, «уехать на землю». И в один момент все деньги превратились в бумажки. Это, конечно, стало ударом для него и его семьи. И так было у многих, а у молодых было ожидание лучшей жизни, перемен.
– У вас не было страха за будущее?
– Мы с супругой были молоды, росли двое маленьких детей. Это настраивало на светлые мысли. У меня был, пожалуй, один страх – что наш коллектив распадется. Зарплаты в «Газпроме» были гораздо выше, чем в нашем вузе. Я тогда был деканом филиала Тюменского индустриального университета – тогда он назывался нефтегазовым. И некоторые преподаватели решили уйти. Это меня беспокоило.
– У Игоря Корнилова есть песня про Ямал: «приезжают на полгода – остаются навсегда». Это ведь и про Вас тоже? Вы прожили там четырнадцать лет, верно?
– Да, и это не только моя история – это история многих. Перед отъездом в Уренгой моя жена плакала, не хотела ехать, боялась. Побывав студенткой в стройотряде, она не считала это подходящим местом для жизни, особенно с маленькими детьми. А потом, спустя годы, когда уже собирались возвращаться, она говорила: «Слушай, давай еще поживем». Мы ведь там были преподавателями большую часть жизни. Квартиру нам дали, условия были вполне приличные. И бросать всё, снова начинать с нуля – решение не из легких. Такая вот любовь к Северу с трудным началом. Но это история многих северян. Сейчас я там редко бываю, но многие остались. Недавно был на юбилее Нового Уренгоя, подошла бывшая сотрудница, уже на пенсии. Она осталась, внуков воспитывает. Говорит, что там им лучше. Жизнь – сложная штука.
Моя докторская диссертация по социологии и многие книги посвящены жизни семьи на Севере. Я не перестаю удивляться, что темы 90-х годов, которые я изучал, актуальны и сегодня. Я анализировал семьи в Новом Уренгое, Салехарде и Тазовском – и их удивительно сравнивать с сегодняшней ситуацией. Демография – проблема сложная, потому что меняемся мы сами. Раньше условия были иными – люди часто жили большими семьями из-за нехватки жилья. Я как ученый оцениваю это реалистично. Молодые семьи часто откладывают рождение детей, и на это есть причины. Например, сейчас снова говорят о детских садах с длительным или даже круглосуточным пребыванием. То же самое я обнаружил в своем исследовании в Уренгое 30 лет назад. Вахтовики тогда тоже хотели, чтобы ребенок был под присмотром и днем, и ночью. Жизнь диктует свои условия.
– А еще вы там впервые стали депутатом. Север оказался для вас местом возможностей?
– Да, конечно. До Севера я, по сути, был молодым преподавателем. А там стал руководителем, который отвечал за коллектив, за студентов, должен был взаимодействовать со спонсорами, налаживать отношения – потому что от человеческих отношений очень многое зависит. Это была хорошая школа управления.
– Пригодились ли в политике ваше инженерное образование и преподавательский опыт?
– Преподавательский, безусловно, пригодился. Оттуда умение общаться с аудиторией, особенно с молодежной. Я же не только лекции читал как декан факультета, я и спортивными мероприятиями, и творческими делами занимался. А инженерное образование… в политике пригодилось меньше, но тоже не прошло даром. Я же учился в Ленинграде, в политехническом институте – конкретика, четкость, ясность формулировок и решений – это оттуда. Я готовился стать инженером-конструктором двигателей – там всё должно быть точно до миллиметра, до десятых долей. Сам процесс инженерного обучения формирует особый склад ума – влияет на то, как ты формулируешь задачи и мысли.
«Не перестаю удивляться»
– Сегодняшняя популярность «Конька-Горбунка» – это ведь во многом ваша заслуга. Правда ли, что эта волна интереса началась с тюменского аэропорта?
– До начала этого проекта я бывал и в Ишиме в музее имени Ершова, и в Тобольске. Помогал им как депутат, но не более того. А потом, когда был объявлен конкурс на имена для аэропортов, я серьезно задумался. Мне хотелось, чтобы название нашего аэропорта принесло пользу области. Учитывая нашу историю, особенно историю Тобольска, имя Ершова могло бы активно стимулировать туризм. А туризм, по моему глубокому убеждению, – очень серьезное направление с огромным потенциалом. Мои возможности как депутата, включая привлечение средств и работу со СМИ, позволили сделать важный шаг – открыть Дом сказки Ершова в Тюмени. Большую помощь оказал тогдашний глава города Руслан Кухарук. Мы нашли место в центре, на пешеходной улице, – небольшой флигель дома Буркова. При поддержке губернатора был сделан капитальный ремонт. Из заброшенного склада получилось прекрасное, хоть и компактное, пространство.
Я задумывал Дом сказки Ершова не как музей, а как точку притяжения. Чтобы туристы, гуляя по Тюмени, заинтересовались, узнали больше о Ершове, о знаковых местах в Ишиме, в Тобольске. Это стимулирует туризм: гостиницы, малый бизнес, кафе, сувениры, работу экскурсоводов.
– В Доме сказки Ершова есть коллекция книг. Сколько сейчас в ней экземпляров?
– В начале 2025 года Алла Ранская, праправнучка Ершова, живущая в Калифорнии, прислала нам книги на разных языках: английском, немецком, французском, японском. Она их покупала на аукционах. Посылка шла через Казахстан. В ней было от 40 до 50 книг, некоторые – в двух экземплярах, чтобы одну можно было выставить раскрытой. Но этих книг гораздо больше. У нас есть коллекционер из Голышманова – простой человек, в прошлом сварщик, а сейчас пенсионер. Человек он скромный, живет в маленькой квартире, и всё у него там заставлено книгами, открытками, диафильмами. Если не ошибаюсь, в его коллекции больше 300 изданий, в основном советского периода. Но он даже на свои скромные средства покупал на аукционах зарубежные издания – болгарские, польские, венгерские. Нет такой страны – разве что самой дремучей – где эта сказка не издана на местном языке.
– А вы помните, когда впервые сами прочитали эту книгу? Или, может, вам ее читала мама?
– Нет, читал папа. Она длинная, и я обычно засыпал на первых страницах. Тогда сказка нравилась, но сейчас воспринимаю ее совсем по-другому.
– Читаете ли вы ее своим внукам?
– Да. Моей внучке Авроре сейчас пять лет. Я ей тоже читаю перед сном, когда она ночует у нас. У меня большая коллекция книг Ершова, включая редкие издания XIX века. Но дети есть дети, им нужны картинки. Она лежит, я читаю, потом садится, долго рассматривает иллюстрации и вновь откидывается на подушку, мол, давай дальше.
– Последний вопрос. Что бы вы сказали Петру Ершову, если бы была такая возможность?
– Сказал бы спасибо за гениальную сказку. До сих пор не перестаю ей удивляться.
– А он бы что вам ответил?
– Наверное, ему было бы приятно.
Анастасия КВИЗИКЯВИЧУС