У одной семьи горе случилось. Грянуло неожиданно, как из ниоткуда пришло. Семья та обеспеченной зналась. Все при них было. И трёхкомнатная квартира почти в центре Ленинграда с высокими потолками и узкими коридорами, и заработок, позволяющий не бедствовать и раз в год на минеральные воды и юга кататься, и костюмы дорогие импортные по последней западной моде. Все по театрам, концертам ходили, да операм, деньги направо и налево расшвыривали, бездомным купюры в шапку совали, а после ручки белоснежным платочком вытирали. В детские дома средства отсылали, жертвовали на благотворительность. К каждой купюрке имечко свое приписывали, чтобы каждая собака в городе знала, кто ее благодетель.
Супруги Анисимовы известные на пол Ленинграда своим положением в обществе, выступали предметом разговоров и сплетен почти в каждой коммуналке на крохотных кухнях, где любили проводить свои вечера словоохотливые женушки мелких работяг. Во все времена охоч был народец до чужого добра и скандалов.
Анна Михайловна, хозяйка трехкомнатной квартиры и комнатного пуделька Фили гордилась своими нарядами, как Юлий Цезарь своей империей. Два часа в день отводила она светским разговорам по телефону, раздавая советы подружкам, которые слетались как сороки на ярмарку, заслышав про новые тренды на Западе.
Ее муж, Федор Николаевич Анисимов был директором местного пищевого завода, о чем не упускал случая напомнить всем, с кем имел возможность раскуривать сигары на всяких городских мероприятиях, кои посещал со всем своим семейством.
Но все вмиг позабылось и отодвинулось в дальний ящик. И загранки и воды, и наряды с телефонными подружками и завод. Заболела их единственная дочь – Таня. Но это еще как сказать – заболела. Большеглазая, всегда улыбчивая с густыми русыми волосами и легкой походкой, белой кожей и правильной осанкой Таня Анисимова вдруг к шестнадцати годам, когда девушки только начинают расцветать стала бородавками покрываться. Поначалу ничего особенного, какой-то прыщик вскочил на большом пальце левой ноги. Ну, прыщик и прыщик, с кем не бывает. Через месяц прыщиков стало два, а еще через месяц они ровненько поползли по пальцам, словно муравьи, перебираясь на ноги. Да и Таня родителям сказала не сразу, не зная, стоит ли заострять внимание на такой «ерунде» или само пройдет. Позже матери пожаловалась на странный зуд.
Списав это на аллергию, которая в детстве наблюдалась у Тани на апельсины, Анна Михайловна стала давать дочке противоаллергические таблетки, купленные по тому же рецепту, что и в детстве. Чесаться перестало, и все вроде как и позабыли про странные бородавки, в том числе и Таня.
А когда снова «зачесалось» вдруг среди ночи ором пугающим, было уже поздно. Непонятная аллергия доползла до колен. А первый «прыщик» на большом пальце левой ноги стал большим и уродливым тон в тон с кожей, шероховатым и отдающий болотной гнилью. Таню успокоили только к утру озадаченные и потерявшие всякий сон родители, обещав свозить к врачу.
Самый респектабельный по таким вопросам дерматолог Ленинграда сразу поставил диагноз: вирусные бородавки. Успокоил Анисимовых, что это обычное дельце среди детей и попусту волноваться не стоит, лечится все это быстро и эффективно. Прописал в качестве лечения – Чистотел, коим издревле лечили подобные кожные заболевания.
В этот же день он был куплен в аптеке и специальными перчатками из-за риска передачи вируса намазан на каждую бородавку девушки.
Через каждый день проверяли, делали дополнительно примочки из других не менее полезных трав, на всякий случай давали противоаллергические таблетки. Да вот только никуда не делись бородавки эти, ни через день, ни через неделю, ни через месяц, их становилось все больше и больше. Уродуя здоровую кожу Тани, полезли они муравьями по коленям вверх. Анисимовы только за голову хватались, скупая весь чистотел в аптеках, оббегая поля загородных дач и без конца мотаясь к самому респектабельному врачу за советом.
***
Таня с каждым днем становилась все мрачнее и мрачнее, пока не впала в депрессию. В школу Таня ходила только в брюках, если надо было надеть юбку, под нее надевала плотные колготки. На физкультуре не занималась, как загнанный зверек сидела в уголке, уткнувшись в одну точку, совсем не интересуясь происходящим. С подружками общаться перестала, закрыла, затворила свою душу. Родителям пришлось искать причину, чтобы выписать ей освобождение от физической подготовки. Бородавки явление нередкое и никогда не выступали предлогом освобождения от занятий.
Время не спасало, бородавки росли, дерматологи разводили руками, проводя все новые и новые обследования. Требуя все больше и больше денег. Анисимовы не щадили трат на любимую дочь, сетуя на скорое излечение Тани.
Но Таня больше не хотела лечиться, не понимая в этом смысла, раз бородавки все равно никуда не деваются, а сидят противным уродством на ее теле. Девушка запиралась у себя в комнате, рыдая целыми днями. Она перестала систематически есть, тощая на глазах. Все ее мысли бегали вокруг внешности, несчастливой судьбы и неясности будущего.
Родители забили во все колокола, испугавшись уже анорексии и повезли Таню в Москву на обследование. Там сказали, что такое бывает. Их дочь столкнулась с гормональным сбоем. Клятвенно заверили, что такая «ерунда» быстро лечится. Прописали тучу гормональных лекарств и положили наблюдаться в местную клинику. Месяц спустя бородавки поползли уже на руки, а Таня весила в два раза больше, чем была до этого, последствия гормонального лечения.
Анисимовы вернулись в Ленинград, почти с боем вытащив дочь с того света. Она хотела проткнуть трубкой капельницы себе горло, по которому шло лечение, не желая быть толстой уродиной с гнилыми бородавками на конечностях.
И снова дни одиночества в комнате, и снова отказ от питания. Девушка теперь уже просиживала часами, облюбовав угол кровати, подолгу рассматривая свои фотографии, где на нее смотрела красивая, здоровая счастливая Таня Анисимова.
Таня вернулась к прежнему весу, а родители искали новые способы лечения.
***
Новый год в семье Анисимовых был загублен на корню и забыт как кошмарный сон.
Таня в канун, наконец, вышла из своей комнаты вся в крови с ножом для резки масла незаметно от родителей взятого на полке кухонного шкафа. Девушка сама пыталась вырезать себе бородавки, прилично расковыряв почти все на ногах и часть на руках. Порезы были рваными, глубокими, явно сделанными в порыве истерического припадка, кое-где ошметками вместе с кожей висели бородавки, а на лице девочки зияла ненормальная улыбка победителя. Девушка вышла из комнаты, чтобы сказать родителям, что она сама избавилась от «бельма», отравляющего ей жизнь и красоту. Смрад от нее стоял такой, будто бродяга какой растормошил помойное ведро, выковыривая отходы из консервных банок пальцами, ломая ногти. Кровь, смешанная с гнилью.
Анна Михайловна как увидела, так и упала на месте. Федор Анисимов взяв себя в руки, окутал дочь чистой простыней, на которой тут же стали расплываться кровяные пятна и вызвал скорую.
Анну Анисимову откачали успокоительным. Таню увезли в районную больницу на обработку ран и прописали курс психологической реабилитации.
Анна Михайловна потеряв всякую надежду, упала дома лицом ниц перед иконой Божьей Матери, доставшейся ей по наследству от прабабки и занимавшую 1/3 стены их спальни, и навсегда сменила свои яркие наряды на темные платья. Она винила себя за эту карму, обрушившуюся на их семью.
Раны зажили, рубцы запеклись, а бородавки полезли уже на здоровых участках тела.
