Родство — оно ведь не только в крови живёт, но и в общих горестях, да в одном хлебе, преломлённом за столом. Когда Фёдор Головин после смерти от тифа жены Анны остался вдовцом с тремя детьми, судьба свела его с матерью Груши, которая тоже была вдовой с детьми. Недолго горел их семейный очаг — всего два-три года, но за это время дети успели прирасти друг к другу душами. И когда Фёдор ушёл в мир иной, Николай, Елена и Лиза отделились, но всегда чувствовали поддержку и человеческое тепло, особенно от сводной сестры Груши. А потом хорошо общались и их дети.
Баба Груша и муж её Тимофей Суркин были людьми редкого трудолюбия. С утра до зари трудились, пчёл водили, и мёд их был слаще самой жизни. Однажды решили они попытать счастья в самой Москве — повезли свой товар на столичный рынок. Торговля задалась — москвичи охотно брали душистый башкирский дар, кошельки потяжелели и решили супруги зайти в самый нарядный московский магазин, чтобы купить гостинцев детям и родне в Зирган.
А надо сказать, что в Башкирии морозы лютые, не чета московским. Да и на базаре стоять — дело зябкое. Оделись они по-нашему, по-зиргански: в нарядные, тяжёлые тулупы, шали да валенки. Зашли они в сверкающий огнями зал, где зеркала от пола до потолка, и всё блестит, как в сказке. Груша вдруг замерла, потянула мужа за рукав и радостно шепчет: «Тимофей, глянь-ко! И здесь наши люди есть! Вон стоят, такие же простые, в тулупах, как и мы с тобой!»Тимофей глянул, усмехнулся в усы и говорит: «Так это ж мы и есть, Груша! Отражение наше в зеркальной витрине!» Долго они тогда смеялись над этим конфузом, а вернувшись домой, Груша с весёлым смехом пересказывала эту историю своей сводной сестре Еле. Умели зирганцы над собой посмеяться, и в этой доброй шутке была вся их сила и правда. Ведь только сильные духом люди умеют так весело и по-доброму смеяться над собой.