Глава 26
Узнав случайно о сыне и наконец-то увидев Арину, Глеб был в бешенстве. У него есть сын и у него нет сына. Разве так, может быть? Он очень хотел принимать участие в его жизни, но Арина не сдастся, она будет против. Глеб шёл по осеннему парку, засунув руки в карманы, и не замечал ни золотистых листьев, шуршащих под ногами, ни прохладного ветра, пробиравшегося под воротник. В голове снова и снова прокручивалась одна и та же сцена в торговом зале. Про йогурт для дочери он вспомнил, когда зашел в гостиницу. Повернул в кафе и купил там клубничный любимый йогурт для Сонечки.
– Папа, как ты долго – сделала ему выговор дочь.
Он смотрел на Соню, а перед глазами стоял его сын – Егор, его копия. Он метался по гостиничному номеру, возбужденно размахивая руками, как дирижер безумного оркестра, постоянно поправляя волосы. Он что-то шептал себе под нос и никак не мог остановиться. Уже лежа в постели, он достал телефон и открыл фотографии: Вот Арина готовит что-то, а он ее фотографирует, вот она выходит из душа, красавица, и он опять ее фоткает. Фотографий было много. В их пленке жизни он не увидел ни одного неудачного кадра, как же она была фотогенична.
Ему хотелось напиться, но останавливала только дочь, она могла испугаться. Утром он поехал в питерский офис к Дорохову.
– Привет, Глеб. Ты какими судьбами у нас?
– Я с дочкой приехал в клинику. Как Яна?
Тихон сморщился – Никак. Она все время болеет, бесконечные больничные, она давно не ведет никаких дел, будет сокращение, она под него попадет первая. Без обид.
– Поступай как считаешь нужным. У меня к тебе просьба, вызови к себе Арину Дуброву
– Она давно уже Колосова.
– Да, я забыл, вызови, мне ее надо увидеть.
– Арина Анатольевна, юротдел, Дорохов беспокоит, не зайдете ко мне на пару минут
– Это что-то новенькое, Тихон Евгеньевич.
– Оптимизация – ляпнул Дорохов первое, что пришло на ум.
Она пришла через пятнадцать минут и увидела Глеба
– Я же тебя просила
– Я помню, мне надо пять минут, и я уйду
. – Хорошо, я слушаю.
– Я прошу тебя, ты можешь в день его рождения, когда, кстати, он родился? Дина на секунду замолчала
– Десятого июня
Глеб закрыл глаза, это был его день рождения. Он взял себя в руки и продолжил
– Ты можешь раз в год, в день его рождения присылать его фото, это будет твоим подарком на мой день рождения. Я прошу тебя.
Она смотрела в его красивое лицо, и ей стало его жалко
– Обещаю, каждый год 10 июня у тебя на телефоне будет фото твоего сына, ты будешь видеть, как он растет и меняется.
– Спасибо. Если понадобится моя помощь, любая, ты только позвони.
– Договорились
– Прощай – сказал он и быстро вышел из комнаты.
К этому решению он пришел не сразу. Теперь, когда всё позади, когда пути назад нет и не может быть, он, наконец, позволил себе робкую надежду: он будет видеть сына. Пусть не рядом. Пусть не в той роли, о которой когда-то мечтал. Пусть мальчик даже не будет знать, кто его настоящий отец — это уже не важно. Главное — он сможет следить за его жизнью, пусть и издалека, будто подсматривать сквозь узкую щель в запертой двери.
Он представлял, как однажды получит фотографию в день своего рождения. Он будет разглядывать эти снимки часами, выискивая черты, которые могли перейти от него: изгиб брови, манеру держать голову, улыбку, и родинку у левого крыла носа.
- Что делает с нами природа! -- подумал он.
Глеб не ждал прощения. Не ждал признания. Он давно понял, что не заслужил ни того ни другого. Его прошлое — это цепь ошибок, каждая из которых отдаляла его от того, кем он хотел быть. Он не смог быть отцом в полном смысле этого слова: не держал сына на руках в первые дни жизни, не учил его ходить, не утешал после падений. Но теперь у него есть хотя бы это — возможность знать, что сын растёт, что у него всё в порядке, что он смеётся, мечтает, живёт.
Он знал, что это мало. Что это тень того, что могло бы быть. Но даже эта тень была для него спасением. Она давала ему право надеяться, что где-то там, растёт человек, в котором течёт его кровь, человек, который, может быть, однажды станет тем, кем он сам не смог стать.
И пусть так. Пусть это всё, что у него осталось. Он примет это без жалоб, без требований, без попыток изменить то, что уже не изменить. Он будет любить молча. Он будет гордиться тихо. Он будет жить с мыслью, что где-то есть сын — его сын, — и этого достаточно.
Достаточно, чтобы не чувствовать себя совсем потерянным. Достаточно, чтобы верить: даже если он не заслужил быть отцом, он заслужил право знать, что сын жив, здоров и счастлив. Пусть без него. Пусть так.
Он бичевал себя за то легкомысленное решение, когда Яна просто пригласила его к себе, в тот момент он даже не вспомнил об Арине и теперь наказан. Больно, жестоко, но справедливо.
Немного успокоившись, он вспомнил о том, зачем приехал. Завтра он должен отвезти дочь в клинику. Она знала, что ей предстоит операция
– Папочка, я так боюсь опять эту операцию. Может быть, не надо, я привыкла к этому пятнышку, пусть оно будет – она положила свои ладошки на его лицо.
– Доча, ты сейчас маленькая и не понимаешь, насколько оно может испортить тебе жизнь, мы должны попробовать, поверь мне, папа тебя любит и хочет для тебя самого лучшего.
– Хорошо, я верю тебе. Только, пожалуйста, не уходи из больницы, пока мне будут делать операцию, и попроси доктора, когда я проснусь от наркоза, чтобы ты сидел рядом.
– Я постараюсь уговорить доктора.
В воскресенье, ровно в девять, доктор Глинская начала операцию. Глеб мысленно прочитал все молитвы, которые знал, где забывал, своими словами просил Бога помочь маленькой девочке.
Когда Сонечку вывезли, доктор Глинская подошла к Глебу
– Не переживайте, вы бледный, как ваше сердце?
– Стучит. Как дочь?
– Операция прошла успешнее, чем я ожидала, может быть, понадобится еще пластический хирург, хотя я старалась работать филигранно.
– Можно, я посижу около нее, она просила
– Да, идите, палата отдельная, как вы и просили.
– Спасибо, деньги я переведу, как договорились.
– Хорошо.
Когда дочь открыла глаза и увидела отца, то слабо улыбнулась
– Папочка – сказала она и опять прикрыла глаза.
– Пусть просыпается – сказала медсестра – разговаривайте с ней.
Потом пришла няня и осталась с ней на ночь. Глеб был доволен результатом, все шло по его плану.
Продолжение