– А свечи ты купила? Те самые, цифрами? Или опять будем обычные втыкать, как ежика делать? – Даша устало прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как муж пытается ровно нарезать сырокопченую колбасу.
Виктор, не отрываясь от процесса, кивнул в сторону пакета, стоящего на столешнице.
– Купил, Даш. И цифру «семь», и фонтаны эти искрящиеся, которые ты просила. Все взял. Ты лучше скажи, мама точно приедет? Она мне с утра звонила, голос был такой загадочный, говорит: «Ждите, явлюсь при полном параде, сюрприз привезу».
Даша тяжело вздохнула и подошла к раковине, чтобы сполоснуть руки. Сюрпризы Ларисы Сергеевны, свекрови, обычно оборачивались либо головной болью, либо дырой в семейном бюджете. Отношения у них были, мягко говоря, натянутые. Свекровь считала, что Даша недостаточно хороша для ее «золотого мальчика», а Даша просто устала от бесконечных нравоучений и требований внимания.
– Сюрприз... – протянула Даша, вытирая руки полотенцем. – Надеюсь, не очередной набор кастрюль, за который мы потом должны будем ей полгода кланяться? Вить, у нас денег в обрез. Мы ремонт в детской едва закончили, кредит еще платить и платить. Если она опять начнет песню про то, как ей тяжело живется на пенсию и что нам надо ей помогать, я не сдержусь.
– Ну не начинай, – поморщился Виктор. – Праздник же. Мальчишкам семь лет, первый юбилей, можно сказать. Мама обещала подарок внукам привезти. Сказала, что-то особенное, памятное.
– Памятное, – эхом отозвалась Даша. – Ладно. Давай накрывать. Гости скоро будут.
Близнецы, Артем и Денис, уже носились по квартире, сшибая углы и периодически забегая на кухню с вопросом: «А бабушка скоро? А подарки будут?». Для них бабушка была редким гостем. Лариса Сергеевна жила на другом конце города и, как она любила говорить, «жила полной жизнью», поэтому времени на внуков у нее обычно не находилось. То театр, то выставка, то давление, то подруги.
Ровно в пять часов в прихожей раздалась трель звонка. Мальчишки с радостным визгом бросились к двери. Виктор пошел открывать, а Даша, поправив прическу перед зеркалом, вышла следом, натягивая на лицо дежурную улыбку.
Дверь распахнулась, и в квартиру ворвался клуб морозного воздуха, смешанный с запахом дорогих, тяжелых духов.
– А вот и я! – раздался громкий, театральный голос.
На пороге стояла Лариса Сергеевна. Даша замерла. Виктор тоже как-то странно хмыкнул и отступил назад. Свекровь выглядела так, словно собралась не на день рождения к внукам в обычную «трешку» в спальном районе, а на прием к английской королеве. Но главное было не в прическе и не в макияже.
На плечах Ларисы Сергеевны красовалась шуба. Роскошная, длинная, переливающаяся темным шоколадным блеском норка. Мех играл в свете лампы прихожей, ворсинки лежали одна к одной. Это была не просто шуба, это был статус, манифест и крик о богатстве в одном флаконе.
– Мама? – Виктор растерянно моргнул. – Это... новая?
Лариса Сергеевна картинно скинула капюшон, тряхнула головой и, не разуваясь, сделала пару шагов вперед, чтобы свет лучше падал на обновку.
– Нравится? – она провела рукой в кожаной перчатке по рукаву. – Итальянская! «Блэкглама»! Выхватила последнюю, представляете? Скидка была, конечно, но все равно пришлось потрясти кубышку. Ну, как я вам?
– Шикарно, Лариса Сергеевна, – выдавила Даша, чувствуя, как внутри нарастает глухое раздражение. – Просто слов нет.
Раздражение было обоснованным. Всего две недели назад свекровь звонила Виктору и полчаса рыдала в трубку, что у нее сломался холодильник, а денег нет даже на мастера, что лекарства подорожали, а пенсия – «слезы кошачьи». Виктор тогда, скрепя сердце и урезав их собственный бюджет на продукты, перевел матери тридцать тысяч рублей. «На поддержку штанов», как он выразился. И вот теперь эти «штаны» обернулись итальянской норкой в пол.
– Бабушка! Бабушка! – близнецы прыгали вокруг огромной меховой горы. – С днем рождения! А ты нам подарки привезла?
Лариса Сергеевна опустила взгляд на внуков, словно только сейчас их заметила.
– Ой, тише, тише, сорванцы! Шубу мне не запачкайте, руки-то, поди, в торте? – она брезгливо отстранилась от детских ладошек. – Конечно, привезла. Витя, помоги раздеться. Только вешай аккуратно, на широкие плечики, не помни мех!
Виктор, все еще находясь в легком шоке, принял драгоценный груз. Шуба была тяжелой и пахла магазином и успехом. Он повесил ее в шкаф, отдельно от пуховиков, как и было велено.
Лариса Сергеевна прошла в комнату, поправила новое платье (тоже явно не с рынка) и уселась во главе стола.
– Ну, наливайте штрафную! Замерзла, пока такси ждала. Таксисты нынче такие хамы пошли, вы не представляете! Увидел женщину в мехах и сразу цену заломил, пришлось другое вызывать.
– Мам, а подарки? – напомнил Виктор, видя, как мальчишки нетерпеливо переминаются с ноги на ногу. – Они же ждали.
– Ах, да! Подарки! – Лариса Сергеевна хлопнула себя по лбу. – Совсем забыла за этой суетой. Витя, принеси пакет из прихожей. Там, в углу, синий такой, большой.
Даша напряглась. Синий пакет она заметила. Обычный, полиэтиленовый, потертый, с логотипом какого-то дешевого супермаркета, который закрылся лет пять назад. Он выглядел странно чужеродным рядом с сияющей Ларисой Сергеевной.
Виктор принес пакет и поставил его на пол перед диваном. Пакет звякнул чем-то твердым и пластмассовым.
– Ну, налетай, молодежь! – махнула рукой бабушка, подцепляя вилкой кусок буженины. – Это вам не китайский ширпотреб, это вечные ценности!
Мальчишки с радостным криком разорвали полиэтилен. Даша подошла ближе, ожидая увидеть, ну, может быть, конструкторы, книги или хотя бы сладкие наборы.
Из пакета на ковер посыпались игрушки.
В комнате повисла тишина. Даже дети замолчали, растерянно глядя на свое «богатство».
Это были старые игрушки. Не винтажные, не коллекционные, а просто старые, заигранные и откровенно грязные. Потертый пластмассовый самосвал без одного колеса. Плюшевый медведь с оторванным ухом и свалявшейся шерстью, пахнущий пылью и сыростью. Несколько кубиков с облупившейся краской. Железная дорога, рельсы которой были покрыты пятнами ржавчины. И, как вишенка на торте, – резиновый заяц с пищалкой, который от времени стал липким и серым.
– Что это? – тихо спросил Артем, поднимая безглазого медведя.
– Как что? – удивилась Лариса Сергеевна, прожевывая мясо. – Это папины игрушки! Витенька, узнаешь? Я на антресолях разбиралась, нашла мешок. Думаю: боже мой, какое богатство пропадает! Сейчас такого качества не делают. Все эти ваши планшеты, роботы – это тьфу, одноразовое. А это – на века! Советский пластик! Медведь этот, Витя, ты с ним спал до пяти лет!
Виктор стоял, глядя на кучу хлама на ковре. Его лицо медленно наливалось краской.
– Мам... Ты серьезно?
– Абсолютно! – Лариса Сергеевна сияла. – Я подумала: зачем тратить деньги на всякую ерунду, когда есть такие замечательные вещи с историей? Это же преемственность поколений! Внуки будут играть теми же игрушками, что и отец. Это же символично!
Даша почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она посмотрела на Дениса. Ребенок крутил в руках машинку без колеса, и на его глазах наворачивались слезы. Они ждали «Лего». Они писали письма, рисовали этот чертов полицейский участок. Даша с Виктором купили им большой набор, но бабушкин подарок был отдельным событием, обещанным «сюрпризом».
– Лариса Сергеевна, – голос Даши задрожал, но она заставила себя говорить твердо. – Эти игрушки грязные. Они лежали на антресолях тридцать лет. Там пылевые клещи, там, возможно, моль. У детей может быть аллергия.
– Ой, не выдумывай, неженка! – отмахнулась свекровь. – Какие клещи? Я пакет тряпочкой протерла. Постираешь медведя, и будет как новый. Зато экологически чистые материалы!
– Постираю? – переспросила Даша. – То есть вы привезли внукам на день рождения мешок мусора, а я должна его стирать и чинить?
– Не смей называть память о детстве моего сына мусором! – возмутилась Лариса Сергеевна, откладывая вилку. – Ты просто не ценишь вещи. Вы, молодежь, привыкли: купил – выбросил. А я бережливая. Я все сохранила. Для вас же старалась, тащила эту тяжесть через весь город!
– На такси, – вставил Виктор глухим голосом. – В норковой шубе.
Лариса Сергеевна замерла. Она медленно повернула голову к сыну.
– Что ты сказал?
Виктор подошел к куче игрушек, брезгливо двумя пальцами поднял ржавую рельсу.
– Я сказал, что ты приехала в шубе за двести тысяч. А внукам привезла сломанный хлам, который я просил тебя выбросить еще когда в институт поступил. Я помню этот самосвал, мам. Я его сломал в третьем классе. Я просил тебя его выкинуть, потому что он место занимал. А ты его сохранила? Для чего? Чтобы опозорить меня перед моими детьми?
– Опозорить?! – взвизгнула Лариса Сергеевна. – Я хотела как лучше! Я хотела сэкономить вам деньги! Игрушки нынче дорогие!
– Нам деньги сэкономить? – Даша не выдержала. Она шагнула к столу, чувствуя, как внутри прорвало плотину вежливости. – Лариса Сергеевна, две недели назад Витя перевел вам тридцать тысяч. Вы плакали, что вам нечего есть. Что у вас долги за квартиру. Мы эти деньги отняли от ремонта. Мы детям лишний раз фрукты не купили, потому что «бабушке плохо». А вы, оказывается, копили на шубу?
– А хоть бы и на шубу! – Лариса Сергеевна вскочила, опрокинув бокал с вином. Красное пятно быстро расползалось по белой скатерти, но никто не обратил на это внимания. – Я что, не имею права?! Я всю жизнь на заводе отпахала! Я тебя, оболтуса, одна поднимала! Я имею право хоть на старости лет пожить как человек, а не как нищенка?! Да, купила шубу! Потому что я женщина! Красивая, статная женщина! А вы молодые, вы еще заработаете!
– Мам, дело не в том, что ты купила шубу, – тихо сказал Виктор. – Купила – молодец. Дело в том, что ты врала. Ты давила на жалость. Ты тянула из нас жилы, прибеднялась. А потом пришла сюда, сверкая мехами, и бросила детям кость в виде помоечных игрушек. Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Это унизительно. Для нас, для мальчишек.
– Унизительно? – свекровь театрально прижала руки к груди. – Ах, вот как мы заговорили! Мать стала унижением! Да я к вам со всей душой! Я думала, вы оцените! А вы... Неблагодарные! Меркантильные! Вам только деньги нужны! Только подарки дорогие! А души в вас нет!
Дети, испуганные криком, прижались к Даше. Артем выронил медведя, и тот шлепнулся на пол с глухим стуком, подняв облачко пыли.
– Лариса Сергеевна, – Даша обняла сыновей. – Пожалуйста, не кричите. Вы пугаете детей.
– Я пугаю?! Да это вы их воспитали монстрами! Посмотрите на них! Стоят, губы надули! Им бабушка историю привезла, а они нос воротят! Им роботов подавай за пять тысяч! Избаловали!
– Хватит! – рявкнул Виктор так, что зазвенела посуда в серванте.
В комнате мгновенно стало тихо. Виктор никогда не повышал голос на мать. Это было табу. Но сейчас он стоял, бледный, с трясущимися руками, и смотрел на нее взглядом, в котором читалось что-то страшное – разочарование. Окончательное и бесповоротное.
– Витя? – прошептала Лариса Сергеевна, немного сбавив обороты. – Ты чего?
– Одевайся, мам.
– Что?
– Одевайся, я вызову тебе такси. Праздник окончен.
– Ты выгоняешь родную мать? Из-за старых игрушек? Из-за тряпки? – в ее голосе появились истеричные нотки.
– Нет. Я тебя не выгоняю. Я просто прошу тебя уехать. Потому что видеть это... этот фарс я больше не могу. Ты купила шубу? Носи на здоровье. Но не за наш счет. И не за счет слез моих детей. Те тридцать тысяч, что я тебе дал... считай, это был мой подарок тебе на новоселье этой шубы. Больше денег не будет. Ни на лекарства, ни на холодильники, ни на "жизнь". У меня есть семья, о которой я должен заботиться. И эта семья – Даша и дети.
Лариса Сергеевна стояла, открывая и закрывая рот. Она искала аргументы, привычные рычаги давления – совесть, долг, жалость. Но, глядя в холодные глаза сына, понимала – не сработает. Что-то сломалось. Та самая струна, на которой она играла годами, лопнула.
Она молча, с гордо поднятой головой, вышла в коридор. Виктор последовал за ней. Даша осталась в комнате с детьми.
– Мам, бабушка на нас обиделась? – шмыгнул носом Денис.
– Нет, маленький, – Даша присела перед ними на корточки. – Бабушка просто... просто запуталась. А игрушки мы сейчас уберем. Хотите, я вам свой сюрприз покажу? Папа спрятал его на балконе, но я думаю, сейчас самое время.
Глаза мальчишек загорелись.
В коридоре Лариса Сергеевна надевала свою роскошную шубу. Руки у нее дрожали, и она никак не могла попасть крючком в петлю. Виктор стоял рядом, не помогая.
– Ты пожалеешь, – прошипела она, наконец застегнувшись. – Ты приползешь ко мне, когда она, – кивок в сторону комнаты, – тебя бросит. А матери больше не будет.
– Я не приползу, мам. И Даша меня не бросит. Мы живем, а не играем в драму.
– Такси у подъезда? – сухо спросила она.
– Да. Оплачено.
Лариса Сергеевна распахнула дверь.
– Счастливо оставаться в вашей нищете! А я поехала жить!
Дверь хлопнула. Виктор постоял минуту в прихожей, глядя на пустую вешалку, где только что висела «Блэкглама». Потом медленно выдохнул, словно сбросил с плеч мешок с камнями.
Он вернулся в комнату. Даша с мальчишками уже распаковывали огромную коробку с конструктором. Дети смеялись, забыв про «странную бабушку» и пыльного медведя.
Даша подняла глаза на мужа. В них был вопрос.
– Уехала?
– Уехала.
– Вить, ты как?
Виктор подошел к пакету со старыми игрушками. Он завязал его тугим узлом.
– Знаешь, нормально. Даже странно, но нормально. Даш, прости меня.
– За что?
– За то, что я раньше этого не видел. Или не хотел видеть. За то, что заставлял тебя терпеть. Я почему-то думал, что если я буду хорошим сыном, она станет хорошей бабушкой. А это так не работает.
Даша встала и обняла мужа.
– Все хорошо. Главное, что мы вместе. А деньги... заработаем.
– Заработаем, – твердо сказал Виктор. – Завтра этот пакет на помойку вынесу.
Вечер прошел на удивление тепло. Они ели торт, собирали полицейский участок, смотрели мультики. Напряжение, которое принесла с собой Лариса Сергеевна, выветрилось вместе с запахом ее духов.
Ближе к ночи, когда дети уже спали, у Виктора зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама».
Он посмотрел на экран, потом на Дашу, которая читала книгу в кресле.
– Не будешь брать? – спросила она.
– Нет. Она сейчас начнет рассказывать, как у нее давление скакнуло, как таксист нахамил и какая она несчастная. Я не хочу. Завтра напишу сообщение, спрошу, как доехала. И все.
Он перевернул телефон экраном вниз.
В этот момент Даша поняла, что их жизнь действительно изменилась. Токсичный туман рассеялся, и теперь в их доме будет место только для тех, кто приходит с любовью, а не с претензиями, завернутыми в дорогие меха.
Через неделю Лариса Сергеевна выставила в социальной сети фото в новой шубе с подписью: «Любите себя, девочки! Никто вас не полюбит так, как вы сами!». Виктор поставил лайк, но звонить не стал. А еще через месяц, когда свекровь снова намекнула на нехватку денег на коммуналку, он спокойно ответил: «Мам, продай шубу. Или игрушки. Они же винтажные, дорогие».
Больше просьб не поступало.
Если этот рассказ нашел отклик в вашем сердце, не забудьте подписаться и поставить лайк – это лучшая награда для автора. Жду ваших мыслей в комментариях