Я давно молчу. Не потому, что боюсь, не потому, что нечего сказать. Просто ждал момента. Того самого, когда уже нельзя делать вид, что всё нормально. Когда терпение заканчивается. Когда понимаешь: если не сказать сейчас, потом будет поздно. И вот он пришёл. Этот момент.
В шоу-бизнесе много звука, но мало смысла. Я наблюдаю за этим давно. Сидел на задних рядах, потом стоял у кулис, потом оказался в первых рядах. Видел, как растут. Видел, как гниют. Сначала медленно, потом быстрее. Много лет думал, пусть, не моё дело. У каждого свой путь. Но иногда молчание становится соучастием.
Недавно я сказал четыре слова. Без микрофона. Без инфографики. Просто в лицо тем, кто давно утратил связь с реальностью, «Ваше время вышло». Я не кричал. Я не угрожал. Я не бросал обвинений. Я просто смотрел в глаза и говорил как есть. Потому что всё остальное давно перестало работать.
Я не родился в успехе. У меня не было связей, не было протекции. Только пианино, холодные стены, немного еды и много музыки в голове. Это был единственный язык, на котором я мог говорить по-настоящему. Я проигрывал боль, одиночество, надежду. Каждый день за инструментом становился как тренировка в спортзале. Только не тела, а характера.
Жена ушла. Сын уехал с ней. Долгие годы мы не общались. Я не винил её. Просто принял. Тогда у меня не было ни сцен, ни статуэток. Только рояль и тетрадки с мелодиями. Люди считают, если артист улыбается, значит, у него всё хорошо. Но за этой улыбкой иногда стоит такая пустота, которую не закроешь ничем. Я научился жить с этим. Научился не ныть. Научился терпеть.
Я не стремился в глянец. Мне не были нужны вечеринки и вспышки. Я уважал сцену, как уважают храм. Это место, где нельзя фальшивить. Нельзя выезжать на жалости. Нельзя подменять силу громкостью.
У меня были сильные женщины рядом. Некоторые уходили. Некоторые возвращались. Были и такие, с кем я создавал музыку и чувства одновременно. С Ирой Аллегровой нас связывало больше, чем просто песни. Там было напряжение, было вдохновение. Но там же было и слишком много боли. Такие союзы долго не живут, но оставляют след. Не в биографии. В душе.
И вот теперь я смотрю на индустрию и не узнаю её. Люди, у которых за плечами пара вирусных песен, начинают вещать с экранов как учителя жизни. Выходят в эфир с фальшивыми слезами. Вымогают сочувствие. Просят внимания. Говорят о трудной судьбе на фоне люстр по цене моей молодости.
Один заявил, что артисту труднее, чем шахтёру. Мол, на сцене нервы, а там только пыль. Вы серьёзно? У меня друг в шахте умер. На работе. Упал и не встал. И никто потом не говорил, что его время вышло. Потому что оно закончилось навсегда. А вы ноете из-за гонорара и вспоминаете про творчество, когда перестали звать?
Вот тогда я и сказал это. Не для заголовков. Не ради трендов. А потому что не мог иначе. «Ваше время вышло» не о возрасте. Не о славе. Не о карьере. Это про внутреннюю правду. Если ты больше не создаёшь, а только потребляешь внимание значит, всё. Финал.
Некоторые решили, что я сижу на облаке, раздаю оценки. Что я из тех, кто всё получил легко. Но я прошёл своё. В 2018 году я узнал, что у меня есть внебрачный сын. Никто мне этого не докладывал. Просто дошло случайно. Я не бежал от ответа. Я признал. Я начал общаться. Не пиарил. Не прятал. Просто принял. Так же, как принял и себя в этот момент.
А потом пришли другие испытания. Вес ушёл. Сил стало меньше. Врачи говорили одно. Анализы другое. Я слушал тишину между диагнозами. И продолжал писать. Не потому что обязан. А потому что не умею по-другому. Я выходил на сцену, даже когда болело всё. Не жаловался. Не просил сочувствия.
Меня окружает публика. Но не всегда рядом есть люди. Настоящие. Близкие. С Ольгой у нас своя история. Мы вместе. Но мы давно живём в разных мирах. Иногда на разных континентах. Мы слышим друг друга, но редко слушаем. Так бывает. И это не трагедия. Просто факт. Иногда в толпе чувствуешь себя особенно одиноким. Я не жалуюсь. Я констатирую.
И вот на этом фоне я смотрю, как одни и те же лица, с одними и теми же нарядами, продолжают делать вид, что всё хорошо. Что они соль земли, цвет нации. Только никто не спрашивает, кто поливает этот цвет. Кто оплачивает этот спектакль. Кто остаётся в тени, чтобы эти люди блистали.
Внутри меня накопилось. Я молчал, когда видел, как голос подменяют хайпом. Когда песни пишут по шаблону, а артисты зовут себя миссиями. Я смотрел, как исчезает уважение к труду, к ремеслу, к таланту. Всё меняется на лайки, коллаборации и скандалы. Люди соревнуются не в искусстве, а в умении остаться в новостях.
И вот тогда я сказал это. Тихо. Жёстко. Без рукопожатий. Потому что хватит. Потому что сцена не рынок. Потому что музыка это боль, прожитая и оформленная в звук. А не фильтр в сторис.
Мне не нужно внимание. Я не хочу «вируситься». У меня есть имя. Оно выстрадано. Оно отдано сцене. И я не позволю превращать профессию в карикатуру. Поэтому я сказал: «Ваше время вышло». Не потому что я злой. А потому что я честный. Потому что надоело вежливо кивать там, где уже пахнет фальшью.
И если кто-то почувствовал себя неловко значит, понял. Значит, ещё не всё потеряно. Значит, есть шанс остановиться и подумать. Вдруг, пока не поздно.
Эта фраза не только для артистов. Она для всех, кто делает вид. Кто носит маску. Кто живёт в Инстаграме, а не в себе. Кто давно забыл, когда последний раз говорил то, что думает, а не то, что ожидают.
Мы стали обществом картинок. Мы перестали слушать тишину. А я хочу вернуть это. Не всем. Но себе точно.
Мир меняется. Ценности перестраиваются. Шум побеждает глубину. Но кто-то должен остановиться и сказать: хватит. Не криком. А правдой.
Я сделал это. И я не один.