После трёх лет вынужденной импровизации, вызванной внешними санкционными шоками и внутренней мобилизацией ресурсов на поддержку военно-промышленного комплекса, российская экономика в 2025 году вступила в фазу системного истощения. Формальные показатели, вроде стабильного ВВП или укрепления рубля, скрывают глубинные противоречия: гражданские отрасли продолжают сокращаться, инвестиции находятся в стагнации, а бюджет испытывает всё более острый дефицит.
Ноябрьские данные Росстата, зафиксировавшие снижение промышленного производства на 0,7% в годовом выражении (в том числе на 1% в обрабатывающих отраслях), стали не аномалией, а подтверждением тренда — экономика больше не растёт, она держится за счёт инерции и административного сопровождения.
Ключевой вывод, вытекающий из аналитического отчёта Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) за 14 декабря 2025 года, прост: в 2026 году Россия не сможет избежать кардинальных структурных сдвигов. Иначе говоря, текущий режим «военно-промышленного якоря» исчерпал свой потенциал. Вопрос не в том, произойдут ли перемены, а в том — какими они будут: управляемыми или катастрофическими.
Промышленность: От ОПК — к коллапсу гражданского сектора
ЦМАКП чётко констатирует: «основной вклад в рост промышленного производства (около двух третей октябрьского прироста) обеспечивают сектора, связанные с ОПК». Это подтверждается и данными Минпромторга — по итогам 2025 года оборонное производство выросло более чем на 12% год к году, а по отдельным категориям (авиация, радиоэлектроника, спецтехника) — свыше 20%.
Однако гражданские отрасли демонстрируют стагнацию или падение. Ноябрьское падение в пищевой промышленности (–0,8%), химии (–1,7%) и особенно в деревообработке (–9,1%) — не случайность.
По данным Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, с начала 2025 года доля гражданской продукции в общем объёме промышленного выпуска сократилась до 58% — минимум за последние 15 лет. В то же время ресурсная база, особенно в машиностроении и лёгкой промышленности, стареет: средний возраст оборудования превышает 15 лет, а модернизация замедлилась из-за дефицита иностранных компонентов и высокой стоимости кредитования.
Опросы Росстата подтверждают: главным ограничением для расширения производства стало неопределённость экономической ситуации (72% предприятий), дефицит внутреннего спроса (51%) и высокая стоимость капитала (49%). Кадровый дефицит, напротив, ушёл на второй план — работники есть, но спроса на их продукцию нет.
Финансовая архитектура: Искусственная стабильность и бюджетный дефицит
Несмотря на укрепление рубля до 78 рублей за доллар к концу декабря 2025 года, валютный курс остаётся искусственным. ЦМАКП указывает на три фактора: временной лаг в поступлении экспортной выручки, стагнация импорта под санкционным давлением и прямые интервенции Банка России по поручению Минфина.
Между тем, согласно расчётам Института «Центр развития» НИУ ВШЭ, «естественный» курс рубля, исходя из баланса платёжного баланса и товарного оборота, должен составлять около 95–100 рублей за доллар.
Бюджетная ситуация ещё более тревожна. Дефицит за январь–ноябрь 2025 года достиг 4,3 трлн рублей — это рекордный уровень с 2010-х годов. Минфин вынужден всё чаще прибегать к внутреннему заимствованию, ставки по которым приближаются к 17–18% годовых.
При этом доходы от импорта падают: по данным Счётной палаты, поступления от НДС, акцизов и пошлин сократились на 11% в годовом выражении. Это результат не только санкций и импортозамещения, но и укрепления рубля: чем дороже рубль, тем ниже в рублёвом эквиваленте налоговые поступления от импорта.
Инфляция и доходы: Потребительский спрос как «последний костыль»
Инфляция замедлилась до 6,5–7%, но её структура стала опасной. Рост цен переместился в сектор продовольствия: овощи (на 22% за год), подсолнечное масло (на 17%), мясо (на 13%). Это непосредственно ударяет по реальным доходам населения, особенно в регионах, где доля затрат на продукты превышает 40% бюджета домохозяйства.
Между тем, согласно данным ЦФА Сбербанка, реальные доходы населения всё ещё растут — но за счёт инерции прошлых лет. За три года (с III квартала 2022 по III квартал 2025) номинальная зарплата выросла на 55%, но инфляция «съела» около 28–30%, оставив реальный прирост в пределах 25%. Однако в 2025 году темпы роста зарплат уже замедлились до 13,7% (против 16–17% в 2023–2024 гг.), что указывает на исчерпание ресурсов роста.
При этом потребительский спрос поддерживается не реальным ростом благосостояния, а ожиданиями будущего роста цен и пошлин — в частности, обсуждаемым повышением НДС на импорт и утилизационного сбора. Это «предкризисный» характер спроса, который быстро иссякнет, как только цены нормализуются или кредит станет ещё дороже.
Инвестиции и бизнес: Тупик без горизонта
Инвестиции в основной капитал находятся в стагнации. По оценкам Росстата, рост составил менее 0,3% за 11 месяцев 2025 года — фактически ноль. Это худший показатель с 2020 года. Причина — не отсутствие капитала (вклады населения в банках превысили 22 трлн рублей), а отсутствие доверия к будущему.
Фонд оплаты труда в валовой добавленной стоимости растёт — уже превысил 20% в большинстве отраслей. Это означает, что бизнес вынужден повышать зарплаты (из-за конкуренции за кадры и инфляционных ожиданий), но не может компенсировать это ростом производительности. Маржа сжимается, прибыль падает. По данным «Опоры России», более 40% малых предприятий в 2025 году работали в убыток или в состоянии нулевой рентабельности.
Политика ЦБ: Смягчение — но без надежды
Банк России в 2025 году пять раз снижал ключевую ставку — с 19% в начале года до 16% в декабре. Однако, как подчёркивает регулятор, «политика остаётся жёсткой». Инфляция к цели в 4% вернётся не ранее 2027 года, а значит, ставка останется в диапазоне 14–16% как минимум до 2026 года.
Это делает долгосрочное кредитование для бизнеса практически невозможным. Средняя ставка по корпоративным кредитам в 2025 году — 18,7%, а по инвестиционным проектам — свыше 21%. В таких условиях даже стабильные компании не готовы вкладываться в расширение.
Системный вызов: Отсутствие гражданской модели роста
Россия столкнулась с тем, что её экономика потеряла гражданскую модель развития. В 2010-е годы рост обеспечивали внутренний спрос, импорт, инвестиции и (частично) экспорт сырья. Сегодня всё это исчезло: внутренний спрос — иллюзорен, импорт — ограничен, инвестиции — отсутствуют, экспорт — военизирован.
Согласно анализу Института Гайдара, в 2025 году доля нефтегазового экспорта в товарной структуре снизилась до 42%, но компенсировал это не рост высокотехнологичного экспорта, а военная продукция, чей экспорт, по оценкам Центробанка, достиг 45 млрд долларов. Однако военный экспорт не создаёт рабочих мест в масштабах, сопоставимых с гражданскими отраслями, и не стимулирует инновации, ориентированные на массового потребителя.
Перед выбором — структурная перезагрузка или фрагментация
2025 год стал годом экономического выдоха. Всё, что могла дать мобилизационная модель — исчерпано. В 2026 году Россия столкнётся с необходимостью перехода к новой модели экономического развития — либо через осознанную структурную реформу (восстановление гражданского сектора, инвестиционный стимул, снижение административного давления, реформа валютной политики), либо через дестабилизацию, которая может проявиться как резкое падение ВВП, девальвация рубля, рост социальной напряжённости и коллапс региональных бюджетов.
Без стимулирования гражданской, высокотехнологичной экономики, без восстановления доверия бизнеса и потребителей — никакая статистическая стабильность не спасёт. Потому что экономика — это не набор цифр, а живая система, которая либо развивается, либо разрушается. В 2026 году Россия будет вынуждена выбрать: реформировать или распадаться по отраслям.