Марина застыла посреди кухни с телефоном в руке. На экране светились цифры, которые не укладывались в голове. Двадцать семь переводов за последние полгода. Каждый — по пятьдесят тысяч. Каждый — на один и тот же номер карты. Карта принадлежала свекрови.
Руки задрожали так сильно, что телефон едва не выскользнул на кафельный пол.
— Миллион триста пятьдесят тысяч, — прошептала она вслух, словно пытаясь поверить в эти цифры. — Моя зарплата за полгода. Вся. До копейки.
За окном догорал октябрьский закат, окрашивая стены их съёмной однушки в багровые тона. Марина прислонилась спиной к холодильнику и медленно сползла на пол. Ноги отказывались держать.
Три года назад, когда они с Олегом поженились, всё казалось идеальным. Он работал менеджером в строительной компании, она — ведущим бухгалтером в крупной сети аптек. Доходы были неплохие. Планы — грандиозные. Первоначальный взнос на ипотеку, своя квартира, ремонт, дети.
«Давай складывать деньги на общий счёт, — предложил тогда Олег. — Так проще контролировать накопления. Ты переводи мне свою зарплату, я буду вести учёт. У меня же есть опыт, я раньше в банке работал».
Марина согласилась. Почему бы и нет? Муж. Семья. Доверие.
Доверие.
Это слово теперь звучало как плохая шутка.
Марина посмотрела на экран ещё раз. История переводов тянулась бесконечной лентой. Каждый месяц, аккуратно, пятого числа, ровно через день после того, как она получала зарплату и переводила её Олегу, деньги уходили дальше. К свекрови. К Галине Фёдоровне. К той самой женщине, которая при каждой встрече целовала Марину в щёку и называла «доченькой».
Как она вообще это обнаружила? Случайно. Олег забыл выйти из приложения банка на планшете, который они использовали для просмотра сериалов. Марина хотела посмотреть погоду, ткнула не туда и оказалась в истории операций.
Теперь она сидела на холодном полу и пыталась вспомнить последние полгода. Все эти разговоры об экономии. Все эти «давай подождём ещё месяц с первоначальным взносом». Все эти «цены на квартиры растут, надо накопить побольше».
Ложь. Сплошная, густая, липкая ложь.
Входная дверь хлопнула. Марина вздрогнула, но не встала. Она даже не попыталась спрятать телефон.
— Привет, ты чего на полу сидишь? — голос Олега звучал беззаботно. Он прошёл на кухню, не снимая ботинок, и открыл холодильник прямо над её головой. — Ужин готов? Я голодный как волк, целый день на объекте пробегал.
Марина молча протянула ему телефон экраном вверх.
Олег взял аппарат машинально, всё ещё думая о еде. Потом его взгляд сфокусировался на цифрах. Рука с телефоном замерла в воздухе.
— Это... Это что? — он попытался изобразить недоумение, но голос предательски дрогнул.
— Это переводы, Олег. Двадцать семь штук. Все — твоей маме. Все — с нашего «общего счёта». С моей зарплаты.
— Ты рылась в моём телефоне?!
— Это планшет. И это не ответ на мой вопрос.
Олег захлопнул дверцу холодильника с такой силой, что задребезжали банки внутри. Он шагнул назад, к двери, словно готовясь к побегу.
— Это не то, что ты думаешь.
— Правда? — Марина наконец поднялась с пола. Ноги всё ещё дрожали, но голос звучал ровно. Удивительно ровно для человека, у которого только что рухнул мир. — А что я должна думать, Олег? Что твоя мама тайно выигрывает в лотерею каждый месяц и ты просто переводишь ей выигрыш?
— Не ори на меня!
— Я не ору. Я спрашиваю. Куда ушли мои деньги?
Олег швырнул телефон на стол. Экран треснул в углу, но Марина даже не посмотрела в ту сторону. Она смотрела на мужа. На этого чужого человека в знакомой оболочке.
— Хорошо, — он скрестил руки на груди, принимая оборонительную позу. — Да, я переводил деньги маме. И что? Она моя мать! Она меня вырастила! Она одна, без мужа, без поддержки. Ты хочешь, чтобы она голодала?
— Голодала? — Марина усмехнулась. — Твоя мама получает пенсию, сдаёт вторую комнату квартирантам и работает консьержкой. Она не голодает, Олег. Она живёт лучше нас.
— Ты ничего не понимаешь! У неё расходы, ей нужно...
— Миллион триста тысяч расходов за полгода? На что? На золотой унитаз?
Олег замолчал. Он смотрел куда-то в сторону, избегая встречаться с ней взглядом. Марина знала эту привычку. Так он делал всегда, когда врал.
— На ремонт, — наконец выдавил он. — Мама делает ремонт. Хотела обновить квартиру перед... перед...
— Перед чем?
Тишина. Густая, вязкая, невыносимая.
— Перед тем, как мы туда переедем, — выпалил Олег.
Марина моргнула. Потом ещё раз.
— Что?
— Мама сказала, что нам не нужна ипотека. Зачем влезать в кабалу на двадцать лет, когда у неё есть двухкомнатная квартира? Мы переедем к ней, будем жить вместе. Одна большая семья. Ты будешь готовить, мама — помогать с хозяйством. Идеальный вариант.
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Не от слабости. От ярости.
— Ты шутишь.
— Почему я должен шутить? Это разумное решение. Экономия на аренде, на коммуналке. Мама одна, ей тяжело. А ты... ты же невестка, ты должна...
— Я должна?! — голос Марины сорвался. — Я должна отдавать свою зарплату твоей матери, а потом ещё и жить с ней под одной крышей? Готовить ей? Убирать за ней? Это был твой план, Олег? Всё это время?
— Не передёргивай! Мама просто хочет помочь!
— Помочь? Помочь себе — да! Получить бесплатную прислугу и финансирование!
Олег шагнул к ней, и Марина инстинктивно отступила. Не от страха. От отвращения.
— Ты неблагодарная, — процедил он. — Мама тебя приняла как родную. Она тебе подарки дарит на каждый праздник. Она...
— Подарки? — Марина горько рассмеялась. — Ты имеешь в виду те дешёвые кремы из перехода, которые она мне вручает, пока я ей покупаю кашемировые шарфы? Или набор полотенец с распродажи, пока я оплачиваю ей путёвки в пансионат?
— Это другое!
— Чем другое, Олег? Чем?!
Он не ответил. Просто стоял, сжимая кулаки, и смотрел на неё с нескрываемой злостью. Марина вдруг поняла: он не чувствует себя виноватым. Ни капли. В его картине мира всё было правильно. Жена работает, деньги идут маме, все счастливы.
— Знаешь что, — Марина взяла со стола свой телефон. Трещина на экране резала глаз, но аппарат работал. — Я позвоню твоей маме. Прямо сейчас. Пусть она объяснит мне этот гениальный план.
— Не смей! — Олег рванулся к ней, пытаясь выхватить телефон.
Но Марина была быстрее. Она отскочила в сторону, уже набирая номер свекрови. Гудки. Один, второй, третий...
— Алло? Олежек, это ты?
— Нет, Галина Фёдоровна. Это Марина. Ваша невестка. Помните такую?
Пауза на том конце провода. Потом осторожный голос:
— Мариночка, здравствуй. Что-то случилось?
— Случилось. Я только что узнала про переводы. Про все двадцать семь переводов. И про ваш план поселить нас в вашей квартире.
Снова пауза. Потом голос свекрови изменился. Исчезли медовые нотки, появился металл.
— И что тебя не устраивает?
— Меня не устраивает, что вы с Олегом решили моё будущее без моего участия. На мои же деньги.
— Твои деньги? — свекровь хмыкнула. — Это семейные деньги. Олег — мой сын. Ты — его жена. Значит, и деньги общие. А я — его мать. Первый человек в его жизни. И буду первой всегда.
Марина почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Как переключатель. С «терпеть» на «хватит».
— Галина Фёдоровна, — сказала она ледяным тоном. — Я не собираюсь жить с вами. Ни сейчас, ни когда-либо. И переводы прекращаются с этой минуты. Потому что с этой минуты Олег мне больше не муж.
— Что?! — взвизгнула свекровь в трубку. — Олег! Олег, что она несёт?!
Марина нажала «отбой» и повернулась к мужу. Тот стоял белый как мел, с открытым ртом.
— Ты не посмеешь, — прошептал он. — Ты не уйдёшь. Тебе некуда идти.
— Мне есть куда идти. К маме. К подругам. В гостиницу, в конце концов. Куда угодно, лишь бы подальше от вас обоих.
Она прошла мимо него в комнату. Достала из шкафа дорожную сумку — ту самую, с которой три года назад переехала в эту квартиру. Начала складывать вещи. Методично. Аккуратно. Как будто собиралась в командировку, а не рушила свою жизнь.
Олег стоял в дверях и смотрел.
— Марина, подожди. Давай поговорим. Мы всё решим.
— Мы уже всё решили, — она застегнула молнию на сумке. — Точнее, вы с мамой решили. Без меня. Вот и живите теперь без меня.
— Ты истеричка! Ты всё раздуваешь! Подумаешь, переводы! Я же не на любовницу тратил, а на родную мать!
Марина остановилась. Посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Знаешь, что самое грустное, Олег? Если бы ты пришёл ко мне и честно сказал: «Мама в беде, ей нужна помощь», — я бы помогла. Без вопросов. Потому что она твоя семья. Но ты не сказал. Ты врал. Полгода врал мне в глаза, рассказывая про наш «общий счёт» и «накопления на квартиру». Ты сделал из меня дойную корову для своей мамочки. И ещё удивляешься, что я ухожу?
— Я не мог тебе сказать! Ты бы не поняла!
— Не поняла бы чего? Что я для тебя — банкомат с функцией готовки?
Олег открыл рот, чтобы возразить, но Марина уже закинула сумку на плечо и двинулась к выходу. У порога она обернулась.
— Ключи оставлю на тумбочке. Аренда оплачена до конца месяца — из твоей зарплаты, между прочим. Квитанции за коммуналку — в ящике стола. А заявление на развод получишь через неделю.
— Ты пожалеешь! — крикнул он ей в спину. — Ты приползёшь обратно! Одной тяжело, ты не справишься!
Марина не обернулась. Дверь за ней закрылась с мягким щелчком.
На улице было холодно. Октябрьский ветер забирался под куртку, но Марина не чувствовала холода. Она чувствовала странную, пьянящую лёгкость. Как будто сняла с плеч бетонную плиту, которую таскала три года, убеждая себя, что это нормально.
Она достала телефон и набрала номер мамы.
— Мариночка? Что случилось? Голос какой-то...
— Мам, я ушла от Олега. Можно у тебя пожить?
Пауза. Потом ровный, спокойный голос:
— Приезжай. Я поставлю чайник. И пожарю сырники, ты же любишь.
Марина улыбнулась. Впервые за этот безумный вечер.
— Спасибо, мам.
— Дочь, ты сделала правильно. Я давно видела, что там что-то не так. Но ждала, пока ты сама поймёшь.
— Почему не сказала?
— Потому что такие вещи нельзя сказать. Их можно только увидеть. Своими глазами. Приезжай.
Марина повесила трубку и пошла к станции метро. Сумка оттягивала плечо, но шаг был лёгким. Свободным.
За спиной осталась квартира, в которой она прожила три года. Муж, которому она доверяла. Свекровь, которая называла её «доченькой» и считала копейки, которые невестка приносит в семью.
Впереди была неизвестность. Съёмные углы, разводные бумаги, пересуды знакомых. Впереди было сложно.
Но впереди была она сама. Настоящая. Не придаток к чужой семье, не кошелёк с ногами, не «должна» и «обязана».
Просто Марина. Женщина, которая наконец научилась говорить «нет».
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Олега: «Мама плачет. Ты довольна?»
Марина прочитала, хмыкнула и заблокировала номер.
Пусть плачет. Пусть оба плачут.
А она пойдёт есть сырники.
Через месяц документы на развод были поданы. Олег пытался звонить, писать, даже приходил к ней на работу. Марина была спокойна. Непреклонна. Холодна, как январский лёд.
Свекровь тоже пробовала достучаться. Прислала длинное письмо о «материнском сердце» и «неблагодарных невестках». Марина дочитала до середины, скомкала и выбросила.
Развод оформили к февралю.
Марина сняла маленькую студию недалеко от работы. Обставила её по своему вкусу — светлые шторы, много книг, никаких мужских тапок в прихожей. Зарплата теперь шла на её счёт, и только на её.
Весной она взяла отпуск и поехала с мамой к морю. Дешёвый пансионат, простые номера, но — вдвоём. Без Олега, без свекрови, без вечного «ты должна».
Они сидели на веранде, смотрели на закат и пили чай из больших кружек.
— Мариш, — сказала мама, — я горжусь тобой.
— За что?
— За то, что ты выбрала себя. Не его маму. Не его удобство. Себя.
Марина посмотрела на оранжевое солнце, тонущее в море. На горизонте не было ни облачка. Чистый, ясный вечер.
— Знаешь, мам, я думала, что будет больнее. А оказалось — это как вырвать больной зуб. Сначала страшно, потом — облегчение.
Мама улыбнулась и накрыла её руку своей.
— Так и есть, дочка. Так и есть.
Где-то далеко, в холодном городе, Олег жил теперь с мамой. В той самой отремонтированной квартире. Говорят, они часто ссорятся — две хозяйки на одной кухне никогда не уживутся.
Но Марину это уже не касалось.
Она смотрела на море. И улыбалась.