Джим Джармуш снимает фильмы, в которых зацикливается на тех самых вещах,
которые преподаватели сценарного мастерства советуют своим ученикам
пропускать. Он может минуту наблюдать за человеком, едущим за рулем и
слушающим музыку («Сломанные цветы», 2005). Он может показать людей,
идущих по городу, не говоря ни слова (в нескольких фильмах). Он может
показать человека, сидящего в одиночестве в комнате, просто читающего
или размышляющего. Он даже может показать двух или более человек,
сидящих в тишине, почти не двигающихся, пока один из них не перевернет
страницу газеты, которую читает («Страннее рая», 1984) или не прихлопнет
муху на столешнице («Таинственный поезд», 1989).
Для многих
зрителей подобные фильмы не только скучны, но и вызывают раздражение.
После просмотра они скажут: «Было скучно. Ничего не произошло». Конечно,
реакция на искусство коренится в личном вкусе, поэтому нет ничего
плохого в том, что люди так думают. Но можно попросить их дать фильму
еще один шанс, потому что он исследует вещи, которые редко показывают в
кино, и это позволяет взглянуть на жизнь по-новому.
«Отец, мать,
сестра, брат» — сборник из трёх короткометражных фильмов Джармуша о
взрослых детях и их родителях — именно такой фильм. Это минималистичный
стиль Джармуша, в котором люди обсуждают события из прошлого своей
семьи, которые никогда не драматизируются. Сценарий Джармуша требует от
зрителя многого — воображения или интуиции. Нас словно с парашютом
погружают в каждую историю. Даже когда персонажи говорят о людях,
которых нет с ними — в том или ином смысле — их слова лишь передают их
чувства к этому человеку; фактическая информация ненадежна. И они часто
подходят к сложным темам, обходя их стороной.
В первой истории
Джефф (Адам Драйвер) и его сестра Эмили (Маим Бялик) едут в заснеженные
холмы неназванного поселения на восточном побережье, чтобы навестить
своего пожилого овдовевшего отца (Том Уэйтс, давний актёр и автор
саундтреков к фильмам Джармуша). Первые десять минут посвящены последней
части их поездки к дому отца. Это яркое изображение взрослых брата и
сестры, с тревогой ожидающих визита к родителю, который затрудняет
общение не своей неприятностью, а вежливым отказом от диалога. Есть
напряженный момент, когда брат и сестра собираются с духом перед тем,
как войти. Что наиболее поразительно, так это то, что, оказавшись в доме
отца, фильм запечатлевает те дружелюбные, но отстранённые разговоры,
которые происходят между не совсем отдалившимися членами семьи, в
которых каждая искренняя, но неловкая попытка перейти от любезностей к
чему-то большему терпит неудачу, как рыба, которая вот-вот умрёт.
«Он
всегда был колоритной личностью», — говорит Эмили позже, добавляя:
«Действительно загадочным». То, что мы видели об их отце, ничего
подобного не говорит. Тем не менее, есть несколько забавных,
необъяснимых моментов, например, когда брат и сестра, обеспокоенные
здоровьем отца, спрашивают, принимает ли он какие-либо наркотики, имея в
виду рецептурные лекарства, и он начинает перечислять множество
запрещенных наркотиков, которые он не употреблял, включая фентанил и
транквилизаторы для лошадей. Развязка этого эпизода короткая, но с сухим
юмором, переворачивающая все ваши представления. Как и концовки других
историй, она может заставить вас представить себе полнометражный фильм
об этих персонажах, который Джармуш решил не снимать.
Вторая
история разворачивается в Дублине. Мать (Шарлотта Рэмплинг) пригласила
своих взрослых дочерей, Тимотею (Кейт Бланшетт) и Лилит (Вики Крипс), на
их ежегодный визит. Почему только ежегодный? Фильм прямо об этом не
говорит, но по поведению всех персонажей мы понимаем суть. Мать —
состоявшаяся писательница. Она кажется требовательной и властной,
несмотря на свой тихий нрав. Лилит позиционирует себя как успешную
«инфлюенсера», которая собирается выйти замуж за богатого и красивого
мужчину. Но из начала этого эпизода — когда её старая развалюха
ломается, и она просит подругу подвезти её, а затем говорит маме и
сестре, что приехала попуткой — мы понимаем, что она притворяется, пока
не добьётся успеха.
Мы так и не узнаем, кто такая Тимотея, или
«Тим», как её называют. Но ясно, что она всю жизнь соперничала с Лилит
за любовь матери, и, вероятно, проиграла эту борьбу ещё в раннем
детстве. Когда Тим начинает рассказывать матери о повышении, Лилит
прерывает её восторженным пересказом последних (возможно, выдуманных?)
достижений. Вопросы матери настолько вопросительны, что кажутся
враждебными. Но так ли это? Или она просто так говорит? Скажем так, во
всех трёх историях родители гораздо многограннее, чем могут увидеть их
дети.
Третья часть переносит нас в Париж. Взрослые близнецы Скай и
Билли (Индия Мур и Лука Саббат) оплакивают своих родителей, переехавших
в Нью-Йорк и недавно погибших в авиакатастрофе. Они пытаются навести
порядок в семье. Это включает в себя уборку квартиры, где они выросли, и
перемещение мебели и памятных вещей в складское помещение. Большая
часть истории посвящена тому, как близнецы ездят по Парижу, обсуждая
историю своей семьи и характеры родителей, а также предаются
воспоминаниям в теперь уже пустой квартире, рассматривая старые
фотографии. Они вспоминают вещи, которые забыли, и открывают для себя
что-то, что обогащает их мировоззрение, а также взгляды их родителей. У
Мур и Саббата теплая, естественная химия, которая покажется настоящей
любому, кто близок к брату или сестре и наслаждается их обществом. Как и
другие главные герои, они не особенно красноречивы, просто прямолинейны
и умны. Но пара, на первый взгляд ничем не примечательных реплик
произведут сильное впечатление — философский переход Билли: «Каждый миг —
это каждый миг», и тихие слова Скай, обращенные то к себе, то к брату:
«Жизнь так хрупка».
Как и другие истории, но в большей степени,
эта предлагает нам представить себе то, что описывается или
подразумевается. Это делает просмотр «Отца, матери, сестры, брата»
больше похожим на прослушивание песни, рассказывающей историю, чтение
романа или посещение минималистской театральной постановки, чем на
просмотр типичного мейнстримного фильма, который пытается выложить всё
прямо перед вами, когда это возможно. Многие гуру сценарного мастерства
настаивают на том, что показывать всегда лучше, чем рассказывать, хотя
некоторые великие фильмы основаны на диалоге и/или повествовании. Этот
фильм — ещё один аргумент в пользу пересмотра этого принципа. Он
показывает, показывая, как люди рассказывают.
Некоторые читатели
могут воспринять этот отзыв не как рекомендацию, а как предупреждение
держаться подальше. Джармуш был бы не против. Он иконоборец, который
никогда не производил впечатления человека, которому небезразлично
чье-либо мнение о том, что ему следует или не следует делать. Тем не
менее, полезно понимать, откуда берется Джармуш. Он очень дзенски
относится к жизни и искусству. Он также музыкант, который сотрудничал с
Анникой Хендерсон над слегка психоделической дроун-рок-музыкой и
синтезаторными саундтреками к фильму. Его фильмы могли бы быть альбомами
песен на общую тему. В интервью Джармуш настаивает на том, что,
независимо от того, в каком жанре он работает, он не пытается
реализовать план или продвинуть какую-либо повестку дня, а
прислушивается к своим инстинктам и открывается всем возможностям,
надеясь достичь чего-то уникального.
Во всех работах Джармуша
прослеживается духовная составляющая — отчасти теология, отчасти
квантовая физика, с оттенками скорби по поводу ограничений человечества и
сочувствия к его заблуждениям и слабостям. Всё это присутствует и
здесь. Фильм не пытается давать советы или делать какие-либо заявления.
Тем не менее, какой-то подход создаёт ощущение, будто передаётся скрытое
знание, и что вы можете прикоснуться к нему или чему-то научиться, если
будете следить за волной фильма.
Сочетание художественного
оформления Марка Фридберга, операторской работы Фредерика Элмеса и
Йорика Ле Су, а также костюмов Катрин Джордж (созданных при участии Ива
Сен-Лорана, который помог профинансировать постановку как демонстрацию
их собственных работ) передает информацию невербально. Обратите внимание
на средний фрагмент, где и мать, и Лилит одеты в одинаковые по цвету
красные топы, но хотя у Тима блузка такого же цвета, она частично скрыта
светло-голубой расстегнутой рубашкой. Обратите также внимание, что
когда мать дарит дочерям прощальные подарки в цветных бумажных пакетах,
пакет Лилит дополняет ее наряд, а пакет Тима — нет.
Вставки,
открывающие и закрывающие фильм и разделяющие три истории,
сопровождаются музыкой Джармуша и Хендерсона, а также
квазиэкспериментальными образами, напоминающими обесцвечивание
кинопленки в конце ролика, полосами развертки VHS и другими визуальными и
звуковыми искажениями. Эти короткие фрагменты носят заклинательный и
иррациональный характер. Они предполагают нематериальный способ
перемещения — не из одного места в другое, а из одного опыта или
состояния сознания в другое. Они органично перекликаются с
повторяющимися элементами сценария, которые никогда не объясняются,
например, скейтбордисты, появляющиеся в каждом сегменте, чьи грациозные
движения внезапно переходят в замедленную съемку; и повторением
фрагментов информации в разных историях, таких как часы Rolex, которыми
обладают персонажи в первом и третьем сегментах.
О чём всё это? К
чему приводит вывод? Какой главный урок? Джармуш никогда ничего нам не
преподносит на блюдечке. Нам остаётся лишь самим размышлять обо всём
этом, о том, как всё это может или не может сочетаться, и как мы к этому
относимся. Неизменной чертой всех работ Джармуша является
внимательность к повествованию и визуальному повествованию, которую
большинство других кинематографистов избегают или просто никогда не
включают. Это в некотором роде тревожит — как будто обычный опыт
просмотра фильма вывернут наизнанку. Вы можете остаться равнодушными,
почувствовав, что увидели теоретическое упражнение, цель которого так и
не была сформулирована. Или вы можете отреагировать так же, как я. Я
сделал множество заметок для этого обзора, стараясь описать фильм как
самостоятельное произведение — объект для созерцания. Когда пошли
финальные титры, я закрыл блокнот и заплакал.