Прокурор Пермского края Павел Бухтояров — о борьбе с коррупцией, возвращении незаконно изъятых активов и состоянии преступности
В феврале следующего года исполнится пять лет с момента назначения прокурором Пермского края Павла Бухтоярова. Под его руководством надзорный орган отметился активным участием в антикоррупционных и арбитражных процессах в защиту госинтересов. О ключевых направлениях работы прокуратуры и своих дальнейших планах рассказал Павел Бухтояров.
— Павел Валерьевич, предмет прокурорского надзора довольно обширен. По каким показателям оценивается деятельность органов прокуратуры субъектов? Существует ли, условно говоря, некий рейтинг или рейтинги прокуратур? На каком месте в них находится прокуратура Пермского края?
— Говорить о рейтинге или рейтингах несколько некорректно. Конечно, у нас есть определенные показатели деятельности, но это не «палочная система». Основной критерий оценки эффективности нашей деятельности — это обеспечение состояния законности в регионе. Важен и уровень доверия граждан. В прокуратуре Пермского края компетентный и высокопрофессиональный коллектив. Бывает, что коллеги из Генпрокуратуры указывают нам на недостатки в работе, но, как правило, мы их сами видим и устраняем.
— В полномочия прокуратуры входит и надзор за нормотворческой деятельностью, в частности экспертиза законопроектов, которые предлагается принять Законодательному собранию, и актов, принимаемых местными представительными органами. Как часто в них обнаруживаются нарушения законодательства? Как часто спорные вопросы доходят до суда?
— На самом деле экспертиза прокуратуры начинается еще с проектов актов, которые планируется принять на уровне края или муниципалитетов. Ежегодно прокуроры изучают около 2 тыс. проектов региональных и 10 тыс. нормативных правовых актов местного уровня. В среднем нашу экспертизу не проходит около 1 тыс. документов. Нужно сказать, что, как правило, органы власти прислушиваются к замечаниям прокуроров и вносят необходимые исправления. Если наши заключения и акты реагирования прокуратуры отклоняются, то мы обращаемся с административными исками в суд. Но это, скорее, исключение из правил, потому что взаимодействие с органами исполнительной власти и местного самоуправления, по моему мнению, находится на высоком уровне. Например, в прошлом году судами было принято к производству 30 исков об оспаривании НПА, а в текущем только пять.
Хотя нужно отметить, что порой наши позиции отличаются настолько, что споры доходят до кассационной инстанции. Так произошло с изменением регионального закона, согласно которому полномочия по назначению руководителей общеобразовательных организаций перешли от администрации Перми к министерству образования региона. Этими же изменениями министерство было наделено полномочиями устанавливать срок действия трудовых договоров, заключенных с директорами, и проводить их аттестацию. В прошлом году апелляционная и кассационная инстанции подтвердили позицию прокуратуры, что такие положения нарушают федеральное законодательство, они были признаны недействующими.
В данный момент мы продолжаем оспаривать постановление правительства региона, которое предусматривает реорганизацию ООПТ «Ладейный лог». Прокуратура считает, что фактически речь идет не о реорганизации, а об изменении границ особо охраняемой природной территории. В результате без правовых на то оснований изменится режим правовой охраны участка ООПТ площадью свыше 216 га. Это создает условия для утраты ее особого научного, культурного и эстетического значения. Но, повторюсь, как правило, все вопросы относительно нормативных правовых актов решают во внесудебном, можно сказать, рабочем порядке.
— Судя по публичной повестке, органы прокуратуры ведут работу по выявлению коррупционных правонарушений среди государственных и муниципальных служащих. После этого обращаются в суды с заявлением об их увольнении, в том числе и глав территорий, в связи с утратой доверия. Получается, в последнее время эта работа была как-то активизирована?
— На самом деле эта работа ведется постоянно и непрерывно. Возможно, в публичной повестке это оказывается благодаря цифровым технологиям. То, что раньше было скрыто, теперь легко может стать известно миллионам благодаря тем же социальным сетям. Например, реагируем на каждую публикацию о коррупционных и других нарушениях, при необходимости принимаем меры. Ежегодно прокуроры добиваются обоснованных и законных приговоров за совершение преступлений в коррупционной сфере, причем не всегда в судах первой инстанции. Например, в этом году Добрянским районным судом был осужден бывший депутат Законодательного собрания Прикамья Виктор Плюснин и два его подельника. Все были признаны виновными в хищении более 300 млн руб., выделенных для предоставления квартир детям-сиротам и для переселения граждан из ветхого и аварийного жилья. Первая инстанция ограничилась назначением условного наказания, но мы не согласились с этим и в апелляционном порядке добились реального лишения свободы. И таких примеров немало.
— Сколько вообще государственных и муниципальных служащих уволено по инициативе прокуратуры в связи с утратой доверия?
— В этом году по инициативе прокуроров принято 15 решений об их увольнении по этим основаниям. В эту же цифру вошли судебные решения и об увольнении тех, кто пытался избежать ответственности, например, покинув государственную или муниципальную службу по собственному желанию. Восемь судебных актов уже вступили в законную силу. Например, по искам прокуроров по коррупционным основаниям были уволены глава Краснокамского муниципального округа Игорь Быкариз, начальник управления в администрации этого муниципалитета Алексей Матросов и начальник управления капитального строительства администрации Перми Ирина Чиркова. Также прокуратура добилась увольнения в связи с утратой доверия пяти руководителей муниципальных и государственных учреждений.
Создается впечатление, что некоторые руководители публичной власти в территориях чувствуют себя их полновластными хозяевами. И сразу вспоминается шутка-анекдот времен СССР: «Советское государство — это народ, народ — это партия, партия — это руководство. А руководство — это я». Сразу говорю, что таких руководителей мы будем привлекать к ответственности.
— Это вы на Краснокамск намекаете? Кстати, по поводу Игоря Быкариза. Пермский краевой суд согласился c доводами о наличии оснований для удаления его в отставку. Кто должен исполнять это решение? Администрация, окружная дума?
— Скажу так: у нас есть вопросы и к муниципальным служащим в других территориях. Что касается решения Пермского краевого суда, то полномочия Игоря Быкариза прекращены именно его определением. Этот же судебный акт стал основанием для включения бывшего главы округа в реестр лиц, уволенных в связи с утратой доверия. Администрации и думе Краснокамского муниципального округа решений о прекращении его полномочий, исходя из судебного акта, принимать не требовалось.
— В последние годы Пермский край «засветился» в федеральной повестке, в том числе и из-за рассмотрения судами исков об обращении в доход государства акций ряда предприятий. В их отношении возникли вопросы о законности приватизации. Как вообще ведется работа по выявлению таких случаев? Проверяются обстоятельства всех приватизированных в 1990-е предприятий?
— Естественно, мы не проверяем историю приватизации каждого предприятия, это просто невозможно физически. Подобные иски — это мера реагирования на нарушения закона. Сообщения об этом могут поступить как от граждан и организаций, так и, например, от структур, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность. Поэтому какого-то списка активов или очередности исков о возвращении незаконно изъятого имущества в собственность государства просто нет. Но нужно понимать, что если органы прокуратуры выходят с подобными исками, то речь идет просто о вопиющих нарушениях. Характерный такой случай — пермский порт. Предприятие, которое имеет стратегическое значение, могло быть отчуждено из государственной собственности только на основании постановления правительства. Пермский порт был приватизирован на основании «разрешения» и.о. начальника одного из отделов Росимущества. У него никогда даже полномочий таких не было! Но в 90-е годы такое происходило.
Как я уже говорил, такие иски направлены на возвращение государству незаконно изъятого имущества или предотвращение таких фактов. И это касается не только вопросов, связанных с законностью приватизации крупных предприятий. В подавляющем большинстве мы оспариваем вполне, казалось бы, обычные сделки. Они, например, могут быть связаны с покупкой транспорта, недвижимости, выполнением работ или оказанием услуг, при проверке которых выявляются нарушения закона. Один из недавних примеров — покупка предпринимателем земельного участка в зоне техногенной аварии в Березниках. На этом участке находились неэксплуатируемые здания, а возможности использовать их в какой-либо деятельности не было и нет. И этот бизнесмен, купив объекты всего за 70 тыс. руб., уже через два месяца обратился в администрацию города с требованием о выплате из бюджета более 28 млн руб. компенсации. Естественно, такие действия являются недобросовестными, поэтому мы обратились в арбитражный суд и добились признания первоначальной сделки недействительной.
— Если говорить о защите интересов не государства, а обычных граждан: с какими жалобами они обращаются в прокуратуру чаще всего?
— Около четверти всех жалоб касаются работы судебных приставов. Условно говоря, их можно разделить на две категории: приставы недорабатывают либо, наоборот, перегибают палку. В первом случае жалобы касаются того, что сотрудники, например, не принимают мер для розыска имущества должника, его банковских счетов (особенно это касается должников по алиментам). Во втором, наоборот, граждане считают, что у них незаконно арестовываются активы и списываются деньги со счетов. Но все же основная часть жалоб касается социальных вопросов. Речь идет о сфере жилищно-коммунального хозяйства, необустроенности территории, отсутствии дорожной сети и тому подобном, то есть практически о любых проблемах, с которыми человек сталкивается в обычной жизни.
Определенную долю обращений составляют вопросы, связанные с защитой прав участников специальной военной операции и членов их семей. Как правило, речь идет об обеспечении и восстановлении их жилищных и трудовых прав, помощи в получении выплат и мер поддержки. Бывает, что только после вмешательства прокуроров участники СВО обеспечиваются средствами реабилитации, для них создается безбарьерная среда. Защищаем и права членов семей военнослужащих. Так, мы добивались восстановления их прав на получение пособий и других выплат, мер социальной поддержки, в том числе и в судебном порядке.
— Как часто приходится защищать бизнес? С какими проблемами он обращается в адрес прокуратуры? Как строится работа между бизнес-сообществом и надзорным органом?
— Нужно отметить, что количество обращений со стороны бизнес-сообщества снижается. Напомню, органы прокуратуры согласуют плановые и внеплановые проверки бизнеса со стороны контрольно-надзорных органов. В 2025 году они запланировали примерно 1300 внеплановых проверок, в 60% случаев прокуратура выдала отрицательные заключения. Кроме того, отклонена и большая часть плановых предложений контрольно-надзорных органов на 2026 год. Тем не менее, чаще всего предприниматели обращаются из-за несогласия с проведением таких проверок, их выводами, с решениями о привлечении к административной ответственности. Отдельная часть обращений касается неоплаты по исполненным контрактам, а также создания административных барьеров бизнесу. В 2025 году выявлено более 3 тыс. случаев нарушений закона, связанных с правами предпринимателей, нами опротестовано более 600 незаконных правовых актов. К различным видам ответственности привлечено 458 лиц. Также нам удалось добиться погашения задолженности перед бизнесменами на общую сумму свыше 300 млн руб.
С другой стороны, иногда бизнес начинает злоупотреблять тем, что полномочия контрольно-надзорных органов несколько ограничены. Все помнят последние случаи отравления и вспышек инфекционных заболеваний после посещения заведений общественного питания. Это все именно последствия недобросовестности бизнеса. Мы регулярно встречаемся с представителями предпринимательского сообщества и оперативно стараемся реагировать на их обращения.
— В начале года ГУ МВД по региону сообщило о снижении раскрываемости преступлений. Впервые за несколько лет этот показатель упал ниже 50%. В чем, на ваш взгляд, причина? Как сейчас обстоит ситуация с раскрываемостью?
— Действительно, по итогам 2024 года раскрываемость преступлений в Пермском крае оказалась ниже 50%. Во многом это связано с ростом числа преступлений в сфере информационно-телекоммуникационных
технологий. Раскрывать их довольно сложно, поскольку необходимо применять высокотехнологичные методы, взаимодействовать с коллегами из других регионов, все это занимает значительное время. Ну и нельзя забывать о нехватке кадров в органах внутренних дел, это также сказывается на качестве работы. Но в 2025 году ситуация с раскрываемостью начала меняться: динамика приобрела положительный характер, мы наблюдаем улучшение результатов.
— Но уровень регистрируемой преступности в Прикамье традиционно превышает среднестатистические показатели. С чем это может быть связано? Особенности региона, его «ссыльная» история, что-то еще?
— Говорить о «традиционно повышенном уровне» не совсем корректно. Анализируя статистику, нужно сравнивать сопоставимые регионы. То есть если мы берем субъекты с меньшей численностью населения, например Республику Коми, Удмуртскую Республику, Кировскую область, то абсолютное количество преступлений там меньше, как и уровень преступности. Это вопрос масштаба. А если смотреть на регионы, сопоставимые с Пермским краем по населению и социально-экономическим параметрам (Свердловская или Самарская область, Башкортостан, Краснодарский край), то ситуация выглядит иначе. По сравнению с ними уровень преступности в Прикамье ниже. Так что среди регионов сопоставимого масштаба Пермский край выглядит вполне уверенно, и это важно учитывать в объективной оценке. Не могу не отметить, что в этом году слаженная работа правоохранительных органов привела к снижению количества повторных преступлений на 11%.
Идеальным состояние законности в регионе назвать нельзя, но работа правоохранительных органов, с учетом их возможностей, находится на должном уровне.
— Представители других правоохранительных органов говорят о серьезной нехватке кадров. В органах прокуратуры ощущается их недостаток? Есть ли какие-то цифры — средний возраст сотрудника прокуратуры, сколько работает мужчин, сколько женщин?
— В Прикамье в органах прокуратуры служат 957 человек, 727 из них — аттестованные сотрудники, остальные — гражданские служащие и рабочие. Женщины составляют более 60%. Ядро кадрового состава — опытные работники со стажем более пяти лет, их 72%. Средний возраст наших сотрудников 35–50 лет.
Знаю, что ситуация с кадрами у коллег сложная, у нас некомплект составляет от 0,5 до 2%. Как правило, он возникает, когда сотрудник уходит, например, на пенсию. А мы ждем, когда на службу выйдет человек, который заканчивает учебу в юридическом вузе по целевому направлению от прокуратуры края. Сейчас там обучается больше 80 человек, все они выйдут на службу в Прикамье, в следующем году мы ждем 20 человек.
— Павел Валерьевич, в феврале следующего года у вас заканчивается пятилетний срок на должности прокурора Пермского края. Есть ли планы продолжить службу?
— Служба в прокуратуре предполагает подчинение указам, приказам и распоряжениям вышестоящего руководства, все же мы люди государственные. А место своей службы я никогда не выбирал. Прокуроры субъектов назначаются указом президента страны по представлению генерального прокурора. Таким указом на должность прокурора Пермского края я был назначен почти пять лет назад, и срок заканчивается 17 февраля 2026 года. Соответственно, к этому времени будет определено, продолжу я службу в Прикамье или нет. Здесь мне больше добавить нечего.
Интервью взял Максим Стругов