1
Новый год должен запомниться крепко. Я мало понимаю тихие семейные посиделки у телевизора. Праздник - это ух, как здорово! Что бы было вокруг много людей, закрутилось веселье, что-то по хорошему случилось. На то он и праздник. У меня таких праздников много не вышло. Однако что-то в памяти застряло.
После свадьбы, а это случилось в восьмидесятые годы, мы отправились в дом творчества киношников в Питер в славное место Териоки. Это было за пять дней до Нового года - путевки достать туда было непросто. Потоптавшись по заснеженным аллеям Териок - это Репино по советски, мы достигли не слишком роскошных зданий в лесу. Типичные советские пансионаты зачастую сильно смахивали на общаги для лимиты.Однако публика внутри была совсем иная.Не было размякших и рассеянных пенсионеров и неуправляемых детишек разного калибра, снующих по этажам. Народ был подтянутый и в тонусе, да и речь был заточена под свой избранный круг. Да и фейс контроль и дресс код тех лет тоже имел место.
Нам отвели номер на этаже для столичных. Остальные этажи напрочь забили местные киношники - а в Питере было несколько крупных студий. В отличии от других мест отдыха народ не слишком упирал на лыжные прогулки, чаще всего имело место затворничество по творческим коллективам. Праздник праздником, а креатив надо было вырабатывать там качественно и в срок. Кто- то сочинял, кто-то репетировал.
Были, видно и случайные люди, но из той же богемной сферы. И сатирики и художники, балетные и даже эстрадники. Большого общения не было - все были привязаны к работе и собственному статусу. Это было совсем не здорово!
На третий день изоляции мы рванули в Питер, невзирая на отчаянные морозы. Потолкались по музеям и кафешкам и вернулись назад в Териоки с позитивом
предновогоднего настроения.
Тут уже вовсю закручивался сам сюжет новогоднего мероприятия. Расписывались столы. Собирались деньги на какие то затейливые аттракционы вроде катания на тройках по льду залива. Все как-то оживились. Но сильной самодеятельности особенно в кругу профессионалов не намечалось. Было видно, что ритуал этого праздника уже хорошо обкатан и особенных сюрпризов никак не планировалось.Нам реально повезло - достались места за столом с популярными звездами экрана Чурсиной и Демьяненко. Это был высший уровень питерской элиты тех лет, причем остальным москвичам отвели столы подальше от елки и от элиты.
За час за Нового года все расселись и вечер открыл один из главных Питерских режиссеров -Менакер, высокий, лысый и элегантный. Он только что закончил очередной фильм, был в ударе много шутил, но никак не напоминал своего знаменитого эстрадного однофамильца.
Грянули куранты, полилось шампанское, забренчала музыка, пошли танцы. Публика плясала с азартом, в зале не хватало места. Сильно выделялась одна пара - местный Ленфильмовский актер и его подруга из Вагановского училища. Она не зря училась на балет, пластика движения была необыкновенная. Запомнилось то, как она сбрасывала бретельки с вечернего платья и одним взмахом снова возвращала их на место. Суперпрофи танца, одним словом, впечатляла всех, и как выяснилось потом, даже слишком. Народ за столами тоже изрядно расковался и прикалывался как мог : Демьяненко изображал Шурика, а Чурсина выкладывала на стол длинные красивые ноги.
Где-то ко второму часу, когда пошло по столам горячее блюдо, проснулись и осмелели отдыхающие с московских столов.Как прояснилось потом, там были, в основном, сценаристы столичного науч-попа.
Они совсем невпопад ломанулись к балерине и получили отказ. Через танец один из сценаристов начал вытаскивать ее из-за стола и тут же схлопотал по пьяной морде от актера. Удар был совсем несильный,но подвыпивший креативщик рухнул на соседний стол и свернул на пол изрядно разной посуды.
Дальше пошло совсем непотребное. К нему подскочили коллеги и пошли гурьбой на питерского актера, причем сам пострадавший яростно размахивал ножом.
Тут уже вскочили на ноги почти все в зале - причем перевес был за стороне питерской интеллигенции. Послышалось несколько хлестких ударов - зашаталась огромная елка.
Неизвестно куда бы все зашло, но Менакер резко подскочил к выключателю и вырубил свет в зале. Почти сразу воцарилась тишина.Слышно было только сопение возбужденных людей.
Когда минут через десять свет снова включили - в зале из ста с лишним человек осталось не более двадцати.
Мы тоже потянулись к себе в номер, понимая, что теперь нормальное настроение не вернуть. На самом деле многие выбрались на мороз - шампанское допивали под заснеженными елкам почти до утра.
Утром мы с женой отправились в Выборг -на противоположной платформе ждали электрички в Питер московские сценаристы с чемоданами и синяками. Поезд был совсем пустой, да и в Выборге на улицах никто не шевелился. Ходили по городу - он был совсем заграничный с кораблями почти в центре города и старинным замком.
И все сразу забылось.
2
Один из самых памятных новогодних встреч был связан с авиацией. В те времена я был еще совсем зеленым студентом. Праздник планировался в самом главном гнезде авиачиновников - в ведомственном пансионате Минавиапрома "Полет". Потащили меня туда родители, оттрубившие в этом министерстве по сорок лет. Сейчас этот пансионат жив и здоров, он прилип к ансамблю креативного комплекса Сколкова.
Уместно тут сказать что этот пансионат я знал довольно хорошо. В конце 60х годов его кардинально преобразовали, появился там новый корпус с элитными номерами, куда зачастила публика из соседнего Переделкина,напрочь вытесняя провинциальных работяг с разнообразных самолетных заводов. Замелькали там толпами поэты и композиторы. Бывали там частенько и известные столичные актеры.
Там же привычно оттягивалась позолоченная молодежь из МАИ, с главным заводилой - внуком известного авиаконструктора Сергеем. Парень был еще тот - без особых тормозов. Таких заводных ребят я в жизни видел совсем мало. Привозил его туда обычно отец - невысокий рыжий генерал на служебной Волге. Подкатывали следом и Жигули с дружбанами и разнообразными телками. Выгружались ящики с водкой и пивом, да и с приличной закуской. У Сереги был фирменный номер со старинной тяжелой мебелью сразу у лестницы . Дверь у него не запиралась даже ночью.
Вот там-то и кипела основная сладкая житуха в студенческие зимние каникулы.
Хотя я и учился в другом вузе, для Сереги это не имело принципиального значения. Он был открыт абсолютно для всех. Да и народ там кроме него был вполне зажиточный и толерантный.
Частенько приходилось кляньчить у него самое сокровенное в экстремальных случаях. Выглядело это обычно так:
- Серега, выручай- набежали из Москвы пацаны, а водка кончилась..-
Серега обычно возлежал на кровати в нирване и слушал портативный Грюнтик. Услышав про водку, всегда морщился и скрипуче возглашал:
- Я что тебе - магазин! Значит так - бегом к станции - там в сельпо она навалом.
- Сереж, выручай! Какой на хрен магазин в десять вечера! Утром отдам две сразу.
Конечно никто ему никогда не возвращал, но этикет нужно было выдержать.
Сергей думал этак с минуту и снова морщился.
- Ладно - иди сюда и пошарь на окне за шторой. Вроде полящика с утра имелось.
За шторой обычно ничего не находилось.
И Серега начинал кипеть.
- Ну вот опять разули! на минуту не выйти погадить! Все вынесут! Ладно вот там под той койкой, где телка дрыхнет, там торчит мой личный запас - коньяк КВВК.
Приходилось забираться под кровать и шарить наобум. Там всегда что-то звенело.
- Нашел? Тогда бери - отдашь водкой . Да ... и телку тоже забирай - сильно храпит, надоела.
После диплома я потерял его из виду. Поговаривали, что жизнь сложилась скверно. После очередного кутежа в ресторане он врубился на Волге в грузовик глубокой ночью. Погиб родственник Брежнева. Серегу тут же отмазали и отправили на несколько лет в Сирию военпредом. После возвращения домой, он тут же заболел и помер.
А у родителей была своя компания - советские директора. И вовсе не из Авиапрома -из химзавода, КБ и автобусного парка. Компания была номенклатурная , оригинальная с размахом, повидавшая и погулявшая в этой советской жизни всласть. И анекдотов знали кучу -самых что ни на есть антисоветских. Про Ленина, Сталина и Хрущева. Организовала этот дружный коллектив мама - выпускница химико механического техникума - в просторечьи "маргаринового ". Четыре подруги из одной комнаты общаги удачно выскочили замуж и не теряли дружбы даже в войну.
Новый год они праздновали в разных ресторанах . Как то и меня брали и в "Советскую" бывший "Яр". С цыганами . И в гостиннице "Лениградской", там даже с номерами на две ночи.
А тут папа решил шикануть - намечался размах торжества, ждали министра Дементьева. А может быть и персон ЦК. Как знать - ведь аккурат под новый год Дементьев обещал поднять в воздух первый сверхреактивный лайнер ТУ 144 - наш ответ проклятому "конкорду".
К десяти вечер нас пригласили в столовую - столы ломились - икра, крабы, шампанское, коньяк "Двин.
Все сильно разогревало, однако и к двенадцати все также сидели за столами и терпеливо ждали - публика была дрессированная. Папа навел справки за соседним столом у своего начальника - министра ждали не ранее двух часов- ЕГО ПРИГЛАСИЛИ ЛИЧНО в КРЕМЛЬ.
Понятно, что после доклада Леониду Ильичу о победе авиапрома, его точно оставят в Кремле на пару бокалов.
Директора за нашим столом с усмешкой переглянулись . Директор автобусного парка мрачно посмотрел на часы и - наливай. Хлопнули пробки, полилось шампанское, пошла икра ложками в лучших традициях русского купечества. Остальные так и притронулись к закуске. Служба - она и в праздник служба. Администраторы запустили оркестр и народ не слишком весело рванул пляс натощак.
Так мы гордом одиночестве встретили Новый год.
Министр появился в три часа. Навеселе - рассказал про настроение Леонида Ильича (от этого зависело число орденов и медалей ведомству напрямую) Про самолет чиновники знали лучше министра. И только тогда все рванули догонять упущенное.
Поездка в Бакуриани
Встретить Новый год в Бакуриани предложила мама. Было мне тогда шестнадцать лет - учился я неважно, но крепко преуспел в спорте. Вот и решили родители свозить меня на горный курорт.
Бакуриани казался им цивилизованным местом - по книгам. Туда еще с царских времен таскались столичные аристократы и присутствовал дух престижности и благородства.
Отправились мы на Кавказ числа двадцать пятого, с расчетом после Бакуриани посмотреть и загадочное Тбилисо.
Первое сильное впечатление - Боржоми - там была предусмотрена пересадка на допотопную зубчатую дорогу в Бакуриани. Пока ждали поезда, прошлись вдоль ручья к бювету. Домишки по набережным были нарядные, разноцветные, прямо заграница. Попили настоящего боржома из кранов с сероводородом - много не вошло. Теплое и вонючее пойло. А некоторым прямо в струю по пять стаканов - значит приспичило. Было тепло и весело - летали попугаи и дети катались на осликах.
Маленький паровозик Кукушка потащил по узкой колее три деревянных сидячих вагона - человек по пятнадцать максимум . Пассажиров не было - был с нами в вагоне только один странный бухгалтер из Гори,который решил перед пенсией стать тренером по горным лыжам. Диплома у него не было - был только учебник по слалому. Спрашивал нас - по чьей рекомендации мы здесь будем устраиваться. Когда выяснилось, что мы просто дикие туристы - сразу отсел.
Через три часа скрипучей езды между скал и обрывов, выбрались на платформу Бакуриани. Было тепло и пасмурно. Вокруг стояли заснеженные горы . Курорт был вольготно разбросан по обширной котловине. Почему поезд пустой -выяснилось сразу - на площади стояло много такси - народ из Гори и Тбилиси приезжал сюда с привычным шиком.
Чувствовалась высота - под две тысячи метров. Первое впечатление неважное - глухая деревня - какой там престижный курорт - посреди вокзальной площади резвились пара жирных хряков в грязной луже. Никакой организованной информации на вокзале не было . Предложили искать приют по домам. Огляделись и пошли с чемоданами искать ночлег поприличней. В центре местечка - сельские хибары с огромными сараями. Сбоку ближе к горам пристроились особняки и многоэтажные турбазы. На склоне горы прятались в хвое деревьев несколько настоящих вилл. Одна из них принадлежала Мжеванадзе - первому секретарю Грузии.
Нас сразу приняли на пару ночей на турбазу то ли Динамо, то ли Спартака - были свободные номера перед приездом сборной Грузии по слалому. Номер оказался приличный, в холле работал прокат инвентаря. Был в Бакуриани и небольшой магазин спортинвентаря. Продавались свободно заграничная горная снасть - нам не по карману. Когда папа начал снимать нас с мамой в очереди, продавец вырвал у него камеру из рук. Я обратил внимание на интересную семейку - мама покупала десятилетнему сыну новые слаломные лыжи - когда ей не хватил -сын вытащил пухлый бумажник с сотнями рублей. В Москве такого воспитания школьников точно не было. Купить австрийские лыжи за пятьсот рублей мы понятно не могли - это как двойной бюджет нашей поездки на Кавказ.Но мама купила нам стильные плавки из местного лавсана - черные в белую полоску. Пользовал их лет двадцать - только резинку менял - прочные, удобные, красивые - да и сохли на пляже за пять минут.
Обращало внимание, что всюду работают обязательно мужики - на кассе, на рецепшене, в ресторане - сплошь официанты. Хлеб был исключительно - караваи на два кило и больше. Видел из окна столовой,как привезли хлеб из пекарни - пока разгружали кузов,водитель выдернул из кабины пяток караваев и оглянувшись куда- то попер.
Я прихватил с обой обычные беговые лыжи. На подъемник мы так и не добрались, был приличный склон рядом гостиницей и дальше мы не ходили . Обычно с утра подмораживало, и склон становился обледенелым, а к обеду развозило , но ночью сыпал снег. Поэтому катались обычно утром - по снежку. Было много солнца и чувствовалась влажность.
Перед Новым год мы переселились к хибару к осетинам -народ был просто бедным, много детей и мало места. Сам осетин хозяин работал спасателем - вызывали даже ночью.
Новый год встретили на заваленной снегом улице, сразу пошла сумасшедшая стрельба со всех сторон. И наш хозяин начал шмалять из двухстволки в небо.
На даче Мжеванадзе устроили минут на двадцать красочный фейерверк. Ракеты взлетали выше гор.
Через пару дней мы отправились в Тбилиси. В разгар зимы - температура была выше двадцати - по центральной Руставели фланировали грузинки в дорогих норковых шубах. Над городом гордо возвышалась Мать Грузии. В автобусе я сделал замечание пьяному парню с расстегнутой ширинкой - он приставал к двум студенткам с медицинскими учебниками . Парень пересел ко мне и стал жаловаться на то,что ему бедному осетину здесь нечего ловить. Хоть и взяли в медвуз - но однокурсники его игнорируют. Ясно было, что национальный вопрос тут крепко перекашивал.
На вокзале нам посоветовали устроиться не в фешенебельной "Сакартвелло", а на турбазе "Ваке" , ближе к окраине . Турбаза была новая, просторная, но совершенно пустая - рядом раскинулось огромное кладбище, массивные мраморные склепы выстроились вдоль засаженными кипарисами аллей. Мы разговорились с пожилой грузинкой, ухаживавшей за памятником сыну. Он нелепо погиб в университете, упав на лестнице во время перерыва.
На Руставели к нам приклеился невзрачный человечек - представился переводчиком с сербского и чешского - видно спроса на его услуги были не так востребованы. Он дня три водил нас по центру города - с кемто даже знакомил, представляя нас друзьями из Москвы. На улицах ездило много американских размашистых авто с низкой посадкой. Попадался и европейский автопром.
Обращала внимание привычка грузин обниматься и целоваться. В ресторане Сакартвело нам прислали бутылку Цинандали на стол - как гостям города. Переводчик с чешского подсказал что полагается ответить парой бутылок. Папа посмеялся и угощать местных завсегдатаев не стал.
За соседним столом помню отлично сидели два пожилых грузина лет по шестидесяти с гаком. Между ними возвышались бутылок десять Цинандали или Цоликаури - не помню. Пустые бутылки убирать видимо было там не принято.
Я не поленился - посмотрел площадь Ленина, где отчаянный товарищ Камо устроил самое крупное ограбление царского банка, оставив поле себя гору трупов. Потом поднялся к Матери Грузии на фуникулере - сзади был небольшой уютный ботанический сад. Под памятником были вырублены длинные бетонные убежища. Идешь и гулкие шаги резонируют со всех сторон.
Когда спускался к площади Ленина - домов за пять мне под ноги свалился двугривенный. Я посмотрел наверх - с балкона третьего этажа на меня смотрел недобро грузин лет сорока с усами по сталински. Хорошо не плюнул .
Папа потащил нас в старинные серные бани - этот памятник архитектуры сильно впечатлял. Естественный свет из окошек сверху, благовонный пар - бородатые банщики на каменных столах устраивают фейерический массаж клиентов. Говорили, что у них бывают смешанные дни помывки для своих. Не знаю -не видел. Помылись досыта и назад в заснеженную столицу.