Света открыла глаза и сразу поняла — что-то не так. Комната плыла перед глазами, как будто она смотрела на мир через мутное стекло. Попыталась сглотнуть — во рту было сухо, язык прилипал к нёбу. Голова раскалывалась от боли, а тело горело изнутри.
Она потянулась к телефону на тумбочке. Экран показал время: десять утра. Рабочий день в самом разгаре. Но главное — в углу экрана светилась цифра температуры от умного браслета: тридцать девять и шесть.
Грипп накрыл её внезапно, как волна. Вчера вечером она ещё чувствовала себя нормально, а ночью проснулась в холодном поту, с такой ломотой в костях, будто её переехал грузовик.
— Игорь… — позвала она мужа, но голос вышел хриплым шёпотом.
Из гостиной донеслись звуки телевизора. Игорь был дома, в своём законном выходном. Света снова попыталась позвать громче, но горло словно кто-то сжал в кулаке.
Она нащупала телефон и набрала его номер.
Через несколько секунд в спальне появился Игорь. На лице у него была медицинская маска, а в руках — баллончик с дезинфектором.
— Ты чего звонишь? Я же здесь, — он остановился в дверях, не заходя внутрь. — Света, у тебя температура? Только не говори, что это грипп. У меня послезавтра важная презентация. Я не могу заболеть.
— Мне очень плохо, — прошептала она. — Принеси воды, пожалуйста.
Он вздохнул, как человек, на которого свалилась невыносимая ноша.
— Ладно. Только ты там лежи, никуда не ходи. Микробы не разноси.
Он ушёл и вернулся через минуту со стаканом воды. Поставил его на самый край тумбочки, вытянув руку на максимальную длину.
— Вот. А жаропонижающее есть?
— В аптечке должно быть, — еле выговорила Света.
— Сама достанешь? А то я не хочу там копаться, мало ли что.
Она посмотрела на него сквозь пелену жара. Это был её муж. Человек, с которым она прожила пять лет. Который сейчас стоял в маске, как будто она была источником биологической угрозы, а не его женой.
— Игорь, мне встать тяжело…
— Ну постарайся. Я правда не могу заразиться. Ты же понимаешь, какой у меня проект горит.
И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Света легла обратно, уставившись в потолок. Слёзы подступили к горлу, но она сглотнула их вместе с обидой. Сейчас не время раскисать. Нужно было как-то добраться до аптечки.
Она скинула одеяло. Комната закружилась. Ноги не слушались, будто налились свинцом. Света оперлась о стену и медленно побрела к коридору, держась за косяки дверей.
Аптечка висела высоко. Она встала на цыпочки, потянулась — и тут же пол ушёл из-под ног. Света рухнула, больно ударившись плечом об угол шкафа.
Игорь даже не вышел посмотреть, что случилось.
Света сидела на полу, прижимая руку к ушибленному плечу, и впервые за годы брака почувствовала себя по-настоящему одинокой. Не просто одинокой — брошенной.
Она кое-как доползла обратно до кровати, забралась под одеяло и провалилась в тяжёлый, лихорадочный сон.
Света не знала, сколько прошло времени. Может, час, может, три. Её вырвал из забытья резкий звук телефонного звонка из гостиной.
Голос Игоря внезапно изменился — стал тёплым, заботливым:
— Да, мам, привет! Что случилось?
Света прислушалась сквозь стук в висках.
— Тошнит? Сильно? А температуру мерила? Тридцать семь и два? Ну, это невысокая, но всё равно неприятно… Конечно, приеду! Сейчас соберусь и буду.
В следующую секунду дверь спальни распахнулась. Игорь, уже без маски, метался по комнате, собирая вещи.
— Света, я к маме еду. Ей нехорошо, тошнит, температура поднялась.
— У неё тридцать семь и два, — хрипло выговорила Света. — А у меня сорок.
Он даже не посмотрел на неё, застёгивая куртку.
— Ну ты молодая, переболеешь. А мама в возрасте, ей хуже. Я не могу её одну оставить.
— Игорь, у нас жаропонижающее кончилось. Мне плохо. Очень.
Он остановился на секунду, будто раздумывая. Потом покачал головой:
— Позже схожу в аптеку. Или закажи через интернет. А мне сейчас некогда, понимаешь? Мама ждёт.
И он ушёл. Просто взял и ушёл, оставив её одну с температурой под сорок, без лекарств и без единого слова утешения.
Света лежала и смотрела в потолок. Внутри что-то медленно раскалывалось, как лёд под весенним солнцем. Это была не просто обида. Это было прозрение.
Часы тянулись мучительно долго. Света то проваливалась в сон, то выныривала, не понимая, сколько времени прошло. Во рту пересохло так, что говорить было больно. Стакан с водой давно опустел.
Она попыталась встать, чтобы дойти до кухни, но ноги подкосились. Света упала на четвереньки прямо у кровати. Комната вращалась, пол качался.
Она поползла. Медленно, цепляясь за всё подряд. Каждый метр давался с огромным трудом. В голове стучало: «Вода. Нужна вода».
На пороге кухни она не удержалась и упала набок, больно ударившись виском об дверной косяк. Перед глазами вспыхнули искры.
Света лежала на холодном полу и чувствовала, как по щеке течёт что-то тёплое. Она подняла руку — пальцы стали красными. Кровь.
Она разбила бровь.
В этот момент что-то внутри неё щёлкнуло. Не сломалось — именно щёлкнуло, как выключатель.
Превозмогая боль и слабость, она доползла до раковины, включила воду и жадно пила, захлёбываясь. Потом нашла на полке чистое полотенце и прижала к рассечённой брови.
Телефон лежал на кухонном столе. Света, опираясь на столешницу, кое-как поднялась и набрала номер Игоря.
Он ответил не сразу.
— Да, Свет, что такое? — голос был спокойным, даже довольным. На фоне слышался телевизор.
— Игорь, я упала. Разбила голову. Здесь кровь.
Пауза.
— Серьёзно? Ну, промой перекисью, что ли. У нас же есть перекись?
— У меня сорок температура, — её голос дрожал, но не от слабости, а от ярости, которая внезапно прорвалась наружу. — Я ползла за водой и разбила голову. А ты смотришь телевизор у мамы.
— Света, не начинай. Я не могу бросить маму. Ей тоже плохо.
— У неё тридцать семь и два, Игорь! Это даже не температура!
— Она старше тебя. Ей тяжелее переносить.
И тут Свету прорвало:
— То есть, когда я умираю с температурой сорок, ты в маске от меня шарахаешься, а как твоя мамочка чихнула, ты через весь город к ней летишь? Ну и оставайся там! Не возвращайся!
Она бросила телефон на стол и закрыла лицо руками. По щекам текли слёзы — от боли, от унижения, от этого кошмарного осознания того, кто для неё на самом деле Игорь.
Три дня Света болела одна. Жар спал только на четвёртые сутки. Она позвонила подруге Лене, та примчалась с лекарствами и едой, ругалась на Игоря, называла его подонком.
— Света, ты что хочешь делать? — спросила Лена, когда помогала ей менять постель.
— Я уже решила, — ответила Света твёрдо.
На пятый день, когда силы вернулись, она вызвала мастера по замкам. Тот приехал быстро, за полчаса заменил личинку. Света держала в руках новый ключ и чувствовала, как внутри разливается странное спокойствие.
Потом она открыла шкаф и достала большие мешки. Методично сложила туда всю одежду Игоря, его обувь, технику, документы. Три огромных мешка она вынесла на лестничную площадку и поставила у стены.
Вечером раздались шаги. Звук ключа в замке. Недоуменное молчание. Потом — стук.
— Света? Ты там? Что с замком?
Она сидела на кухне и пила чай. Молчала.
— Света, открой! Мой ключ не подходит!
Стук становился громче.
— Да что происходит?! Открой немедленно!
Тут в коридоре послышались другие голоса. Соседка тётя Маша, видимо, заметила мешки.
— Ой, а это что тут? Выбросили, что ли?
— Не трогайте! Это моё! — заорал Игорь.
— Так на помойке стоит же, — невозмутимо ответила тётя Маша и потащила один из мешков к себе.
Игорь забарабанил в дверь изо всех сил:
— Света! Я полицию вызову! Ты слышишь?!
Света подошла к двери. Говорила громко, чтобы слышали все:
— Вызывай. Расскажешь им, как бросил больную жену с температурой сорок, а сам поехал к маме лечить её от насморка. Как я ползала по полу и разбивала голову, пока ты смотрел телевизор. Давай, вызывай.
Тишина.
Потом он заговорил тише, почти умоляюще:
— Света, ну что ты делаешь? Мы же семья…
— Нет, — её голос был холодным, как лёд. — Ты и твоя мама — семья. А я была прислугой. Но больше не буду.
— Ты пожалеешь!
— Единственное, о чём я жалею, — что не сделала это раньше.
Игорь ещё что-то кричал, но Света уже не слушала. Она вернулась на кухню, села за стол и посмотрела в окно.
На душе было пусто. Но это была хорошая пустота — как после генеральной уборки, когда выбросил весь хлам и можешь дышать полной грудью.
Через неделю Света вышла на работу. Коллеги заметили, что она изменилась — стала жёстче, увереннее. Она больше не извинялась за каждую мелочь и не брала на себя чужие задачи.
А ещё через месяц ей предложили повышение. Она согласилась без колебаний.
Однажды вечером Света шла домой из магазина и столкнулась на улице с Игорем. Он был с мамой. Нина Михайловна — так звали свекровь — сразу набросилась:
— Вот она, разлучница! Из-за тебя мой сын страдает!
Света посмотрела на них обоих — на Игоря, который прятал глаза, и на его маму, которая держала его под руку, как маленького.
— Нина Михайловна, — спокойно сказала она, — ваш сын теперь весь ваш. Лечите его, кормите, жалейте. Вам же этого всегда хотелось. Так что я вам только помогла.
И пошла дальше, не оборачиваясь.
Дома Света заварила себе чай, включила музыку и села на диван. В квартире было тихо и спокойно. Никто не требовал, чтобы она убавила звук. Никто не жаловался на её готовку. Никто не прятался от неё в маске, когда ей плохо.
Она подумала о том вечере, когда ползла по полу с температурой, о крови на полотенце, о том унижении, которое испытала. И поняла: это был лучший урок в её жизни.
Болезнь показала ей правду. Жестокую, обидную, но необходимую правду о том, что она была никем в собственном браке. И эта правда освободила её.
Света посмотрела на свой телефон. Там было несколько сообщений от Игоря. Он писал, что хочет поговорить, что всё можно исправить, что он изменится.
Она удалила их, не читая до конца.
Некоторые мосты нужно сжигать дотла. Чтобы не было соблазна вернуться в прошлое.
А будущее? Оно начиналось прямо сейчас. С этой тихой квартиры, с этой чашки горячего чая, с этого нового ощущения свободы.
Света улыбнулась. Впервые за много месяцев — по-настоящему.
Ещё через два месяца она записалась в бассейн. Потом начала ходить на курсы английского, о которых мечтала, но Игорь всегда говорил, что это пустая трата денег.
На работе её заметил новый руководитель проекта — Максим. Высокий, серьёзный мужчина с добрыми глазами. Он пригласил её на кофе после совещания.
— У вас очень интересный подход к решению задач, — сказал он, размешивая сахар.
Света улыбнулась:
— Просто научилась не бояться принимать решения.
Они разговорились. Максим рассказал, что недавно развёлся после долгого брака, где чувствовал себя одиноким.
— Знаете, — сказала Света задумчиво, — иногда нужно остаться одному, чтобы понять, чего ты действительно хотел.
— И что вы поняли?
— Что больше никогда не буду жить с человеком, который выбирает меня в последнюю очередь.
Максим кивнул:
— Это мудро.
Они стали встречаться чаще. Просто гуляли, разговаривали, смеялись. Максим был внимательным — запоминал, что она любит, спрашивал о её планах, поддерживал её идеи.
Однажды Света простудилась. Ничего серьёзного — просто лёгкая простуда. Но когда Максим узнал, он приехал с пакетом продуктов и лекарств.
— Я приготовлю суп, — сказал он просто. — А вы отдыхайте.
Света сидела на диване, укутанная в плед, и смотрела, как этот почти незнакомый ещё человек хлопочет на её кухне. И вдруг поняла: вот так и должно быть. Когда люди заботятся друг о друге. Не потому что обязаны, а потому что хотят.
Слёзы подступили к горлу, но на этот раз они были тёплыми. Не от обиды, а от благодарности — жизни, судьбе, тому гриппу, который год назад показал ей настоящее лицо бывшего мужа.
— Максим, — позвала она тихо.
Он обернулся:
— Да?
— Спасибо.
Он улыбнулся:
— Не за что. Мы же команда.
Команда. Вот чего ей не хватало все эти годы. Не просто мужа, а партнёра. Человека, который будет рядом не только в хорошие дни.
Света откинулась на подушки и закрыла глаза. Впереди была целая жизнь. Новая, светлая, где она сама выбирала, с кем идти по дороге.
А прошлое осталось там, где ему и место — позади. В тех мусорных мешках на лестничной площадке, в том холодном безразличии, в той маске, за которой прятался человек, называвший себя её мужем.
История закончилась в тот момент, когда Света поставила точку. Но её жизнь только начиналась.
И это было прекрасно.