Читаю очередную книжку современного российского писателя. Она про шестидесятые годы, про латинскую Америку, про Боливию, вот-вот должен появится Че. Решил выяснить что на самом деле с ним было и стало.
К концу 1966 года у Эрнесто Че Гевары позади было многое, триумф Кубинской революции, министерский портфель, всемирная слава. Всё это он обменял на сомнительную тропу партизана. Его новой, после неудачной экспедиции в Анголу, целью стала Боливия, выбранная не случайно, она должна была стать сердцем южноамериканского «второго Вьетнама», тем очагом, из которого пламя революции охватит Анды, перебросится в Аргентину и Перу. Под видом уругвайского коммерсанта он прибыл в джунгли Ньянкауасу, чтобы зажечь этот пожар.
Но Боливия оказалась к нему не гостеприимной. Его теория «фокусо» дала трагическую трещину. Местные крестьяне, к которым он пришел как освободитель, смотрели на чужаков с молчаливым недоверием. Их мир был тесен, а горизонты — не простирались дальше ближайшей латифундии. Коммунистическая партия Боливии, ревнивая и осторожная, отказала ему в поддержке, обрекая отряд на изоляцию. Он оказался не среди народа, как это было на Кубе, а отверженным, чего не мог преодолеть ни его революционный романтизм, ни сила воли.
Против него сыграли мастерски. Агенты ЦРУ и «зеленые береты» натянули над его небольшим отрядом невидимую, но прочную сеть. Каждый контакт в городе, каждая попытка купить медикаменты или выйти на связь с Гаваной лишь затягивали петлю. Боливийские рейнджеры, обученные и воодушевленные американцами, методично прочесывали горные ущелья, как охотники на опасного зверя. Судьба Че решалась не в героических сражениях, а в тишине кабинетов в Ла-Пасе и Вашингтоне, где сошлись на одном: живой Че Гевара — проблема, мертвый — лишь трофей.
Роковое утро 8 октября 1967 года застало его в узкой лощине Кебрада-дель-Юро. Измученный астмой, с пустыми магазинами у последних бойцов, он был ранен в ногу и взят в плен. Легенда гласит, что, увидев расстроенные лица солдат, он произнес: «Не волнуйтесь. Я — Че Гевара, и для меня вы стоите дороже, чем я для вас». Его доставили в глинобитную школу в деревушке Ла-Игера. Там он провел свою последнюю ночь — под взглядами ошеломленных солдат, для многих из которых он был уже не человеком, а мифом, сошедшим с плаката.
Решение о его судьбе было принято быстро и цинично. Судить революционера — значило дать ему трибуну для последней речи. Президент Баррьентос и его советники, заручившись молчаливым согласием из-за океана, выбрали иной путь: тихое и быстрое устранение. Утром 9 октября в школу вошел сержант Марио Теран — по одним данным, вызвавшийся добровольцем, по другим, вытянувший роковую спичку. Приказ был ясен.
Затем началось тщательно поставленное действо. Его тело, доставленное в больницу Вальегранде, вымыли, уложили на стол для стирки и предъявили прессе. Фотографы ловили тот самый образ — апостола, уснувшего с полуоткрытыми глазами, похожего на распятого. Так боливийские генералы, сами того не ведая, отлили для мира самый прочный иконографический образ мученика. Легенда о «гибели в бою» рассыпалась в тот же день, не выдержав первого же взгляда на следы от пуль. Но тайна места захоронения хранилась три десятилетия, питая мифы о «спасшемся Че».
Истина же, как это часто бывает, прозаичнее и жестче любой конспирологии. Она была окончательно утверждена в 1997 году, когда из безымянной братской могилы у взлетной полосы в Вальегранде подняли останки. Экспертиза зубов поставила точку: это был он. Его кости отправились на Кубу, чтобы лечь в мавзолей Санта-Клары, завершив земной путь.
Таким образом, из всех версий ближе всего к истине та, что лишена романтического флера. Че Гевара не пал в бою и не был убит по прямому приказу из Вашингтона...