— Да, специально я это сделал! Захотел и подставил. А потому что обидно. Меня отовсюду гнали, развернуться не давали… Говорили, что характер у меня дрянь… Нормальный у меня характер! Я справедливый…
***
Надя стояла у раковины, намыливая одну и ту же тарелку уже третью минуту. Вода шумела, заглушая мысли, но не тревогу. За спиной, за кухонным столом, сидел Толик. Он нервно барабанил пальцами по клеенке, и этот звук — тук-тук-тук — отдавался у Нади в висках.
— Ты сейчас серьезно? — наконец спросила она, выключая воду и поворачиваясь к мужу. Руки у нее дрожали, и она спрятала их за спину, вытирая о полотенце. — Толь, ты правда хочешь вернуть его? После всего, что было?
Толик нахмурился, его лицо приняло то самое упрямое выражение, которое Надя так не любила. Он словно сразу выстроил стену между ними.
— Надь, ну чего ты начинаешь? — голос у него был глухой, недовольный. — Проект горит. Сроки поджимают, руководство давит. Мне нужен напарник, причем срочно. Человек опытный, который систему знает, а не пацан зеленый, которого полгода учить надо. Дядя Витя — специалист. Да, характер не сахар, но работу он знает.
— Специалист? — Надя горько усмехнулась. — Толя, он тебя ни во что не ставил! Он на тебе ездил годами! Ты пахал, а он деньги пополам делил, хотя сам только языком чесал да кофе пил. Ты забыл?
— Это было давно, — отмахнулся муж, отводя взгляд. — Кто старое помянет… Ему сейчас работа нужна, он за границей намыкался, поумнел, наверное. Да и мне перед родней неудобно. Мать просила. Брат все-таки ее.
Надя села на стул напротив, заглянула мужу в глаза.
— А про «пенное» ты забыл? Забыл, как он тебя подначивал? «Давай по одной, давай по второй, ты что, не мужик?». Толь, мы только выкарабкались. У нас семья, планы. А он опять начнет: «Баба не должна командовать», «Слушай дядю». Ты же сам мне рассказывал, как он тебя против меня настраивал!
Толик покраснел. Видно было, что ему неприятно это вспоминать, но признавать свою неправоту он не собирался. Это была его черта — если что решил, танком не сдвинешь.
— Я не маленький мальчик, Надя! — рявкнул он, хлопнув ладонью по столу. — У меня своя голова на плечах есть. Тогда я молодой был, глупый. Сейчас я начальник отдела. Я его беру к себе в подчинение, понимаешь? Я буду командовать, а не он. Он это понимает. Ему деваться некуда, возраст уже предпенсионный, кому он нужен с его гонором?
— Вот именно! — воскликнула Надя. — Он никому не нужен, потому что он людей лбами сталкивает! Он же завистливый, Толя! Он не переживет, что ты, его бывший «мальчик на побегушках», теперь его начальник. Он тебе палки в колеса вставлять будет!
— Хватит! — Толик резко встал. Стул с противным скрежетом отъехал назад. — Я все решил. Завтра он выходит. И прошу тебя, Надя, будь с ним повежливее. Не надо вот этих твоих косых взглядов. Это моя родня.
Он вышел из кухни, оставив Надю одну. Она слышала, как он включил телевизор в гостиной, прибавил громкость, отгораживаясь от нее новостями. Надя опустилась на руки головой. Ей было страшно. Страшно, что прошлое, которое они с таким трудом закопали, снова стучится в дверь.
***
Дядя Витя появился на пороге их офиса на следующий день. Надя знала это только со слов мужа, но живо представляла картину. Он наверняка вошел так, будто это он здесь хозяин, а не наемный работник на испытательном сроке.
Вечером Толик пришел домой возбужденный, но какой-то дерганый.
— Ну, как прошло? — осторожно спросила Надя, накрывая на стол.
— Нормально, — бросил он, развязывая галстук. — Вроде тихий. С документами ознакомился. Сказал: «Ну, Толян, ты высоко взлетел, молодец».
— И все? Без подколок?
— Ну… — Толик замялся. — Сказал, что кабинет у меня маловат для начальника. И что секретарша слишком много кофе пьет. Но это так, по мелочи. Работать начал сразу.
Надя промолчала. «Лиха беда начало», — подумала она.
Первые две недели прошли относительно спокойно. Дядя Витя, Виктор Петрович, как его теперь официально называли, вел себя прилично. Толик даже расслабился, стал шутить, что зря Надя панику наводила.
Но потом началось. Сначала по мелочи.
— Надь, — сказал как-то вечером Толик, ковыряя вилкой в котлете. — А дядя Витя говорит, что ты меня слишком опекаешь.
Надя замерла.
— В смысле?
— Ну, я сегодня контейнер с обедом достал, а он увидел. Засмеялся. Говорит: «Ты что, Толян, как первоклашка с судочками ходишь? Нормальные мужики в кафе едят или в столовую идут. Жена тебя, похоже, совсем под каблуком держит, даже меню контролирует».
— А ты что? — тихо спросила Надя, чувствуя, как внутри закипает обида. Она эти котлеты вчера до ночи жарила, чтобы у мужа была домашняя еда, а не казенная изжога.
— Ну а что я… Сказал, что мне так нравится. Но вообще, Надь, может, правда не стоит? Выглядит как-то… несолидно.
— Несолидно — это язву желудка зарабатывать, — отрезала Надя. — Значит, дядя Витя уже начал свою песню?
— Да нет же! Просто мнение высказал. Он же добра желает.
Надя поняла: процесс пошел. Капля за каплей яд начал просачиваться в уши мужа.
Через неделю случился первый звоночек посерьезнее. Толик пришел домой поздно, от него отчетливо пахло «пенным». Глаза блестели, движения были размашистыми.
— Ты пил? — Надя встретила его в прихожей, скрестив руки на груди.
— Ну выпили по кружечке после работы, — вызывающе ответил Толик. — Имею право? Устали, проект сложный. Дядя Витя предложил расслабиться, поговорить по душам.
— По душам? — Надя почувствовала, как холод пробежал по спине. — И о чем говорили? О том, какая я плохая жена?
— Не начинай! — махнул рукой Толик. — Нормальная ты жена. Просто… ну, правда, Надь, ты иногда душишь своей заботой. Дядя Витя говорит, мужику свобода нужна. А ты меня как на поводке держишь. «Не пей, не кури, туда не ходи».
— Толя, у тебя проблемы были! Мы же договаривались!
— Да нет у меня проблем! — заорал он вдруг. — Это ты мне их придумала! Один раз оступился, а ты теперь всю жизнь попрекать будешь?
Надя ушла в спальню и закрыла дверь. Слезы душили. Дядя Витя действовал по старой схеме: сначала подбить на выпивку, потом, когда язык развяжется, начать капать на мозги про «плохую жену» и «свободу». И Толик, как завороженный, велся на это. Снова.
***
Ситуация накалялась. Толик стал приходить позже, часто с запахом. Стал раздражительным, придирался к мелочам.
— Почему пыль на шкафу? Мама твоя приезжала, что ли? Опять учила тебя жить?
— При чем тут моя мама? — удивилась Надя.
— Дядя Витя сказал, видел ее в городе. Говорит, вид у нее такой… высокомерный. Типа мы ей не ровня. Говорит, она всегда на нашу семью свысока смотрела.
— Толя, твоя мама и моя мама — подруги! Они на даче вместе чай пьют! Что за бред он несет?
— Не бред! Он людей видит насквозь. Опыт жизненный не пропьешь!
Надя поняла, что разговоры бесполезны. Дядя Витя планомерно разрушал все, что они строили. Он бил по самым больным точкам: по самолюбию Толика, по его отношениям с тещей, по доверию к жене.
Развязка наступила неожиданно. У Толика намечалась важная презентация перед инвесторами. От этого проекта зависела судьба отдела и, возможно, всего филиала. Толик готовился две недели, ночевал на работе.
За день до презентации он вернулся домой чернее тучи.
— Что случилось? — испугалась Надя.
— Флешка, — глухо сказал он, садясь на диван и обхватывая голову руками. — Флешка с презентацией и расчетами. Я ее на столе оставил, вышел на пять минут к директору. Возвращаюсь — нет ее.
— Как нет? Может, завалилась куда?
— Все перерыли. Нету. А там единственная копия финальных правок. На сервере старая версия, там ошибки. Если я завтра с ошибками выйду — меня уволят к чертям.
— А кто был в кабинете?
Толик помолчал.
— Дядя Витя заходил. Сказал, отчет принес.
— Толя… — Надя села рядом. — Ты понимаешь, что это он?
— Не говори ерунды! — вскинулся муж. — Зачем ему? Он же мой родственник! Он мне помогает! Это уборщица, наверное, смахнула. Или я сам потерял, замотался совсем.
— Он тебе завидует, Толя! Он хочет твое место! Он же спит и видит, как ты провалишься!
— Замолчи! — крикнул Толик. — Не смей на него наговаривать! Он сегодня единственный, кто меня поддержал. Сказал: «Не дрейфь, племянник, прорвемся. Давай лучше стресс снимем, по «беленькой» вдарим, мозги прочистим».
— И ты согласился?
— Нет! Сказал, домой пойду, искать буду в облаке, может, сохранилось что.
Надя выдохнула. Хоть тут ума хватило.
— Толя, послушай меня. Пожалуйста. Я знаю, ты не веришь. Но проверь. У вас же камеры есть в коридоре? Посмотри, кто выходил из твоего кабинета и что выносил.
— Камеры только у охраны. Доступа у меня нет сейчас, начальник безопасности уехал.
— Найди способ! Толя, это твоя карьера!
Толик долго молчал. Потом встал.
— Ладно. Позвоню Семёнычу, охраннику. Он мужик нормальный, может, глянет по-свойски.
Он ушел на балкон. Надя слышала, как он тихо, но настойчиво говорил с кем-то по телефону. Вернулся он через десять минут. Лицо было серым, как пепел.
— Ну что? — спросила Надя, хотя по его виду все поняла.
— Семёныч посмотрел, — голос Толика дрожал. — Витя выходил. Через минуту после того, как я ушел. И… он что-то прятал в карман. А потом пошел не к себе, а в туалет. Семёныч говорит, он там долго был. А потом вышел и руки вытирал, довольный такой.
— Он ее смыл, — прошептала Надя. — Или выбросил.
Толик сел на пол, прямо на ковер. Он выглядел как человек, которого ударили обухом по голове.
— За что? Надь, за что? Я же его к себе взял. Зарплату хорошую выбил. Премию ему выписал авансом, он просил на ремонт машины. Я к нему со всей душой…
— Зависть, Толя. Черная зависть. Ты молодой, успешный, у тебя жена, дом. А он? Одинок, никому не нужен, с работы отовсюду гнали. Он не может простить тебе твоего успеха. Он хочет доказать, что ты никто без него. Что ты «сопляк», который ничего не может.
Толик закрыл лицо руками.
— А ведь он мне сегодня «беленькую» предлагал… Настойчиво так. Говорил: «Выпей, расслабься, все равно уже ничего не исправишь». Он хотел, чтобы я завтра с перегаром пришел! Чтобы я вообще не соображал!
— Конечно. Чтобы ты вышел перед инвесторами, двух слов связать не мог, и тебя с позором выгнали. А он бы тут как тут: «Ах, какой позор, но я готов подхватить знамя, я опытный, я знаю этот проект, я же дядя».
— Сволочь… — прошипел Толик. — Какая же сволочь.
Он вскочил, начал метаться по комнате.
— Я его укокошу! Я ему сейчас поеду и морду набью!
— Стой! — Надя схватила его за руку. — Не надо. Не марайся. Ты умнее. Тебе завтра выступать. У тебя есть черновики?
— Есть… На почте. Но там цифры старые.
— Садись. Будем править. Всю ночь будем, но сделаем. Ты вспомнишь. Ты этот проект наизусть знаешь. А с дядей Витей… с ним ты разберешься завтра. После презентации.
***
Ночь была адской. Они сидели за ноутбуком, обложившись бумагами. Надя варила кофе литрами, диктовала цифры, проверяла орфографию. Толик, злой и сосредоточенный, стучал по клавишам. К утру презентация была готова. Даже лучше, чем была.
На презентации Толик был бледен, но собран. Он выступал блестяще. Инвесторы кивали, задавали вопросы, он отвечал четко и уверенно.
Когда все закончилось и раздались аплодисменты, Толик выдохнул. Он вышел в коридор, расстегивая воротник рубашки. Навстречу ему шел дядя Витя. Вид у него был торжествующий, но при виде спокойного племянника в глазах мелькнуло недоумение.
— Ну что, Толян? — спросил он с фальшивым сочувствием. — Провалился? Я же говорил, сложно это для тебя. Рано тебе в начальники. Надо было выпить вчера, нервы успокоить.
Толик посмотрел на него. Долго, пристально. Словно разглядывал насекомое под микроскопом.
— Зайдите ко мне в кабинет, Виктор Петрович, — ледяным тоном сказал он.
В кабинете Толик сел в свое кресло. Дядя Витя плюхнулся напротив, закинув ногу на ногу.
— Ну, чего такой официальный? Выгнали?
— Нет, дядя. Повысили. Проект утвердили.
Улыбка сползла с лица дяди Вити.
— Да ладно? Ты же… у тебя же флешки не было.
— Откуда ты знаешь, что ее не было? — тихо спросил Толик. — Я никому не говорил. Только жене.
Дядя Витя побледнел. Глаза его забегали.
— Ну… ты сам вчера ходил сам не свой. Я догадался.
— Догадался… — Толик достал телефон. — А Семёныч на камерах не догадывался. Он видел. Как ты выходил из моего кабинета. И как ты пошел в туалет.
Дядя Витя вскочил.
— Ты что, следил за мной?! Ты… щенок! Я твой дядя! Я тебя вырастил, можно сказать, в профессию ввел!
— Ты меня использовал, — Толик тоже встал. Он был выше и шире в плечах, и сейчас нависал над сгорбленным родственником. — Ты всегда меня использовал. И завидовал. Ты хотел меня уничтожить, Витя. Родного племянника. Ради чего? Ради этого кресла?
Дядя Витя вдруг сдулся. Плечи опустились, лицо, покрытое сеткой красных прожилок, обвисло. Он плюхнулся обратно на стул и закрыл лицо руками.
— Да… — глухо признался он. — Хотел. Потому что обидно, Толька! Обидно! Я всю жизнь пахал, а меня отовсюду пинали. Характер, говорят, дрянь. А ты? Ты пришел, улыбнулся — и тебе все дороги открыты. И жена у тебя красавица, и теща богатая, и начальство тебя любит. А я? Я один, Толя! У меня никого нет! Жена ушла, дети не звонят. Я в пустой квартире вою! Я думал… думал, если вернусь на должность, если снова стану кем-то… может, зауважают.
Он поднял на Толика глаза, полные слез. Жалкие, старческие слезы.
— Я же вижу, как ты на меня смотришь. С жалостью. Ты мне премию дал, как подачку. «На ремонт машины». А мне не ремонт нужен был! Мне нужно было, чтобы ты меня равным считал! А ты… ты начальник.
Толик смотрел на него, и злость уходила. Оставалась только брезгливость и какая-то щемящая тоска. Перед ним сидел не страшный враг, а глубоко несчастный, сломленный старик, который сам разрушил свою жизнь своим ядом.
— Ты мог бы стать равным, — сказал Толик. — Если бы вел себя как человек. Если бы не пытался разрушить мою семью. Если бы не подливал мне в стакан. Ты сам выбрал этот путь, дядя.
— Увольнять будешь? — спросил Витя, не поднимая головы. — По статье? За кражу?
Толик подошел к окну. Посмотрел на город. Там, где-то в этом муравейнике, ждала его Надя. Умная, верная, любимая Надя, которая спасла его вчера.
— Нет, — сказал он. — Не буду по статье. Пиши по собственному. И уезжай. Возвращайся к себе в деревню.
— Толя… — дядя Витя всхлипнул. — Прости меня. Я дурак старый. Бес попутал. Зависть глаза застила. Я ведь… я ведь тебя любил, когда ты пацаном был. Учил тебя…
— Я помню, — кивнул Толик. — Поэтому и не сдаю тебя в полицию. Но видеть тебя я больше не хочу. Никогда. Уходи.
Виктор Петрович трясущимися руками написал заявление. Он выходил из кабинета, шаркая ногами, сгорбленный, постаревший сразу лет на десять. В дверях он обернулся.
— Береги Надю, Толя. Золотая она у тебя баба. Если бы не она… ты бы сегодня не выплыл. Она за тебя горой стоит. Мне бы такую… может, и я бы человеком был.
Он ушел. Толик остался один в своем кабинете. Ему было пусто, но легко. Словно нарыв вскрылся.
***
Вечером он пришел домой с огромным букетом цветов и тортом. Надя встретила его в прихожей, тревожно вглядываясь в лицо.
— Ну как? — спросила она.
— Все хорошо, — Толик обнял ее, уткнувшись носом в волосы. От нее пахло ванилью и домом. — Презентация прошла на ура. Витя уволился. Уезжает.
— Сам?
— Сам. Я ему… объяснил. Он признался, Надь. Во всем признался. И про зависть, и про флешку. И даже про тебя сказал… что ты золото.
Надя улыбнулась, прижимаясь к мужу.
— Ну, хоть что-то умное сказал напоследок. Ты его простил?
— Не знаю, — честно ответил Толик. — Простить — это сложно. Но зла я не держу. Мне его жалко. Он наказал сам себя своим одиночеством. А у меня есть ты. И мама твоя, кстати, звонила, поздравляла. Надо бы к ней в гости съездить, помириться. А то я вел себя как свинья последнее время.
— Съездим, — кивнула Надя. — В выходные. Она пирогов напечет.
Они стояли в обнимку посреди коридора, и в доме снова было спокойно. И Толик знал точно: больше он никогда не позволит никому встать между ним и его семьей. Даже если этот «кто-то» называет себя родной кровью. Потому что родные — это не те, кто по крови, а те, кто не предают.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.