Ну что, дорогие мои, вот сижу, читаю новости, а у самой внутри всё закипает. Не от ежедневной суеты — от наглости. От вопиющей, беспардонной наглости, которая теперь называется «рыночная стоимость артиста»... Любовь Казарновская, женщина с мировым именем, высказала вслух то, о чем мы все шепчемся на кухнях. А мы-то молчим, потому что уже привыкли, что простому человеку доступны лишь крохи с барского стола поп-культуры.
«Это откуда такие цены берутся?» — спрашивает она.
И ведь правда, ОТКУДА? Я смотрю на ценники в афишах — 50, 70, 100 тысяч за билет. У меня в голове не укладывается. Это что, за час-полтора на сцене человек создает вселенную? Или мы платим за то, чтобы просто лицезреть миф, созданный пиарщиками? Врач, который спасает жизни, учитель, который растит умы, инженер — они за месяц не получат эти «70 тысяч за выступление». А тут — один вечер. И самое горькое, что настоящая публика, та самая интеллигентная, мыслящая, для которой искусство — не фон, а часть души, остается за дверью. За тяжелой, бархатной дверью, на которой висит замок из шестизначной суммы.
Казарновская говорит жёстко, но справедливо: «Тогда всю структуру... нужно подравнять». То есть если уж звезда получает за концерт как маленький город за год, так давайте и учителям, и врачам такие же зарплаты выписывать! Тогда и билет за 100 тысяч не будет шоком. А так получается цирк. Нет, даже не цирк — цирк хоть смешит. Получается какая-то мрачная пародия, где ценность человеческого труда измеряется не пользой, а хайпом.
Я вспоминаю историю одной знакомой, учительницы музыки. Всю жизнь посвятила детям. Мечтала сводить внучку на хороший классический балет. Накопила, откладывала с пенсии, пришла в кассу — а там самый дешёвый билет, на галёрку, где только половину сцены видно, стоит её месячную пенсию. Она ушла, конечно. Купила вместо этого внучке хорошее пианино. «Пусть лучше сама играет, — сказала мне. — Чем будет смотреть на недоступную красоту». У меня комок в горле стоял, когда она это рассказывала. И таких историй — тысячи.
И ладно бы это были гении, ладно бы каждый концерт был откровением. Но зачастую — это хорошо продаваемый продукт. Продукт, который нам впаривают под соусом «мечты». А когда артист отрезает себя от нормальных, работающих людей такой финансовой пропастью — это уже не мечта, это издевательство. Казарновская права на все сто: парадигму надо менять. Чтобы ценность была в труде и заслугах, а не в умении раскрутиться и выставить безумный ценник.
А знаете, что самое смешное и самое грустное одновременно? Многие, как и я, уже просто отказываются включать телевизор, где этих «звёзд» показывают. Потому что противно. Потому что чувствуешь себя не зрителем, а лопухом, которого готовы ободрать за каждый пиксель на экране. Но они там, в своей звёздной шкатулке, этого уже не понимают. Они думают, что если они не видят нашей обычной жизни, то и её не существует.
Так вот, мои хорошие, держитесь крепче. Потому что то, что я вам дальше расскажу (а расскажу обязательно ибо надоело) — это не просто возмутительно. Это полный отрыв от реальности, который заставляет задуматься: а туда ли мы вообще идём? И кому это всё нужно?
Потому что бывают моменты, когда молчать уже просто нет сил. Когда читаешь новости и ощущаешь этот привкус — смесь из возмущения, усталости и какого-то ледяного недоумения. Речь не о политике, не о глобальных катаклизмах. Речь о нас, о том, как мы живём рядом друг с другом и не замечаем, что уже давно говорим на разных языках.
И лучше всего это видно сейчас, в декабре, когда все готовятся к празднику. К одному и тому же празднику. Но готовятся так, будто живут на разных планетах.
Я смотрю на цены в магазине, где люди берут по парочке мандаринов, потому что килограмм — дорого. Где выбор между хорошим сыром и оплатой дополнительных кружков для ребёнка — это не абстракция, а реальный ежедневный расчёт. Потом открываю ленту и вижу другое. Обсуждение гонораров. Суммы за один вечер, которые в моём мире не укладываются ни в какую логику. И между этими двумя мирами — пропасть. Не финансовая даже, а какая-то человеческая, нравственная. Этот разрыв между ценой на гречку и ценой за трёхчасовое выступление стал главным новогодним сюжетом. И эта наглая демонстрация «другой жизни» в то время, когда большинство семей вынуждены внимательно планировать даже праздничный стол, вызывает не зависть, а тихую, глухую ярость.
Давайте называть вещи своими именами: это не про деньги. Это про цинизм. Про ощущение, что ты живёшь в реальности, где действуют два разных набора правил — одни для тех, кто считает каждую копейку, и другие — для тех, кто эти копейки раздаёт в виде чаевых после ужина за полмиллиона.
Икона нового времени: Надежда Кадышева и её золотой «Веночек»
Возьмём, к примеру, Надежду Кадышеву. Символ всего народного, исконного. Её образ — платочек, песня, душа. Но, как выяснилось, «народность» — отличный бренд для бизнеса. Как только её хит «Веночек» взлетел в соцсетях, тут же взлетела и цена за её выступление. До 25-30 миллионов рублей за вечер. Сама цифра ошеломляет. Попробуйте перевести её в привычные единицы: это десятки лет средней зарплаты по региону. Это сотни тысяч школьных обедов. Это бюджет небольшого городского фестиваля. Но цинизм кроется не в сумме, а в деталях.
По словам людей из индустрии, за эти баснословные деньги сама Кадышева на сцене проводит минут 15-20, исполняя от силы 3-4 песни. Основную часть концерта, состоящую из хитов «Золотого кольца», даёт её сын, Григорий. Представьте себя на месте организатора корпоратива. Вы платите сумму, сопоставимую с годовым бюджетом небольшого предприятия или фонда оплаты труда целого отдела в течение года, а получаете по сути семейный ансамбль, где звезда появляется ненадолго, словно камео. Это же не выступление. Это — ловкая схема, прикрытая образом «простоты и душевности». И этот контраст между образом «народной певицы» и коммерческой схемой её выступлений бьёт сильнее, чем любые высокие ноты.
А кульминацией стала её история с федеральным каналом. Певица отказалась участвовать в их новогодней программе. Почему? Её обидело обсуждение в ток-шоу личности её взрослого сына. Мать устроила принципиальный бойкот из-за телевизионной критики.
Не сомневаюсь, совсем скоро Григорий просто не будет вылезать из наших телевизоров. За такие-то деньги, простите, ему выбирать не приходится. Сама судьба воткнула в его тонкие пальчики микрофон. Наслаждайтесь, дорогие товарищи.
Филипп Киркоров: «С каких пор Бородин стал моим директором?»
Король эстрады, как всегда, безупречен в своей уверенности. Когда общественный деятель Виталий Бородин высказался о неуместности огромных гонораров на фоне растущей экономической неопределённости для большинства граждан, реакция была молниеносной и надменной.
«С каких пор Бородин стал директором Филиппа Киркорова? С каких пор он занимается тем, что планирует или не планирует мои концерты?»
В этой фразе — весь Киркоров. Мир чётко делится на тех, кто может ему что-то указывать (таких нет), и тех, кто должен его оплачивать (все, у кого есть средства). Его позиция железобетонна: «Я как работал, так и работаю. Если народ просит меня петь, зачем мне что-то отменять?»
И он действительно так считает. Знаете почему? Потому что «народ» в лице крупных корпораций и состоятельных покровителей действительно просит. Для них Киркоров — такой же атрибут успеха, как дорогой автомобиль или вилла. Это элемент демонстрации статуса в мире, где социальный разрыв становится всё заметнее. Его гонорар, по разным источникам, составляет от 25 до 50 миллионов рублей за выступление. И он стоит каждой копейки. Не из-за уникальности голоса или шоу, а потому, что он — живой символ гламура, который можно приобрести. Которым можно похвастать перед такими же недалёкими, но богатейшими друзьями.
Он продаёт не музыку, а иллюзию принадлежности к миру роскоши, недоступному 99% населения. В этом его гений как дельца и суть его цинизма как публичной фигуры. Пока цены на базовые товары ползут вверх, цена его выступления лишь укрепляет статус тех, для кого экономические колебания — просто абстракция.
Григорий Лепс: скромность как искусство
Григорий Лепс выбирает другую, «человечную» тактику. Он не король, он — простой труженик, обременённый житейскими заботами.
«Декабрь — хлебный месяц для артистов. У меня много детей, внуки. Опять же банки, кредиты. Я такой же, как и вы».
Эта риторика «маленького человека» особенно трогательна на фоне цифр. Стандартный гонорар Лепса начинается от 14-15 миллионов рублей. Однако сам артист скромно обмолвился, что в исключительных случаях получает куда больше. Один раз ему заплатили 100 миллионов рублей.
«И что, я буду всем это рассказывать?» — пошутил он.
Вот она, оборотная сторона «хлебного месяца». Месяца, когда за несколько вечеров можно получить столько, сколько, к примеру, опытный хирург региональной больницы не заработает за годы изматывающего труда, спасения жизней и ночных дежурств. Пока учителя покупают мелки и бумагу для своих классов за свой счёт, а работники заводов следят за выполнением плана, чтобы получить премию, один корпоративный вечер артиста перекрывает их годовые усилия. Кредиты Лепса и кредиты этого врача или учителя — это две разные финансовые вселенные. Сравнение кощунственно, но оно напрашивается само собой, сводя все оправдания о «тяжёлой работе» к пустому звуку на фоне реальной трудовой повседневности большинства.
Zivert и «Руки Вверх!»: ученики превзошли учителей
Молодые исполнители — или те, кто позиционирует себя как новые герои — прекрасно усвоили правила игры, диктуемые рынком, где запрос рождается в узком сегменте большого капитала. Юлия Зиверт (Zivert), вернувшаяся после паузы, сразу обозначила новый ценник.
Если раньше её выступление оценивалось в 4 миллиона рублей, то теперь она запрашивает от 15 до 25 миллионов. Видимо, восстановление здоровья требует серьёзных вложений, которые могут покрыть только гонорары, кратно превышающие доходы её же поклонников, которые, возможно, откладывают на такие же медицинские процедуры годами. Её новый ценник — это отличный индикатор расслоения: то, что для неё — корректировка гонорара, для её аудитории — неподъёмная сумма на лечение.
Сергей Жуков и группа «Руки Вверх!» пошли дальше. Они, как говорят промоутеры, выстроили идеальный бизнес в условиях, когда ностальгия стала одним из самых ходовых товаров. Они так успешно проводят сольные концерты на больших площадках, забирая всю прибыль себе, что корпоративы даже за 10-14 миллионов рублей потеряли для них привлекательность.
Они превратились из наёмных артистов в владельцев успешного ностальгического продукта. Их цинизм — это цинизм грамотных топ-менеджеров, чётко понимающих цену своего актива и свою аудиторию, которая готова платить за возвращение в прошлое, возможно, потому, что настоящее слишком неуютно и финансово нестабильно.
Шнуров, Агутин, Лазарев: золотая середина в мире без середины
В этом параде тщеславия участвуют и другие, чьи цифры лишь подчёркивают иерархию, основанную исключительно на платёжеспособности спроса.
- Сергей Шнуров, по информации, оценивает свой труд в 27 миллионов рублей.
- Леонид Агутин и Сергей Лазарев скромнее — их гонорары находятся в диапазоне 10-18 миллионов.
Это не просто суммы. Это — табель о рангах, отчётливо показывающий, что культура и искусство в данной системе являются лишь разменной монетой, чья стоимость определяется не глубиной таланта или вкладом в общество, а холодной стоимостью на рынке корпоративных развлечений.
Ты стоишь ровно столько, сколько за тебя готовы заплатить сегодня те, на кого не влияют кризисы перепроизводства или рост ключевой ставки. Завтра — как карта ляжет, но сегодня можно сорвать куш, пока основная экономика пытается удержать равновесие.
Таня Буланова: драма без громких цифр
На общем фоне почти по-домашнему выглядит ситуация с Таней Булановой. Её гонорар — 2-3,5 миллиона рублей — на фоне коллег кажется несерьёзным, почти демократичным. Она переживает пик популярности, её концерты собирают полные залы. И тут — внутренний конфликт, который высвечивает изнанку даже такого, относительно небольшого, шоу-бизнеса.
От неё ушёл балет.
Сначала говорили о деньгах, но сама певица это опровергла. Причина, по слухам, в личных разногласиях, не связанных с финансами. В индустрии, пропитанной коммерцией, где даже творческий процесс измеряется в сметах, такая «человеческая» история — редкое исключение. Но она лишь ярче подсвечивает общую атмосферу: в мире, где всё имеет ценник и стоимость контракта важнее творческого порыва, даже обычная ссора или размолвка мгновенно становится публичным достоянием, предметом спекуляций и частью того же рыночного фольклора о деньгах и успехе.
Сухой остаток: о чём этот спор на самом деле?
Вся эта шумиха вокруг новогодних гонораров происходит под аккомпанемент лицемерных дискуссий о «морали» и «уместности». Одни кричат о «безнравственности», другие — о «праве на труд» и «рыночных законах». И те, и другие зачастую лукавят.
Первые делают вид, что жадность и глухоту можно победить призывами к совести, игнорируя железные законы экономики спроса и предложения в сегменте роскоши. Вторые — что их труд на банкете для избранных, оплаченный из рекламных бюджетов или прибыли крупных холдингов, равен труду учителя, проверяющего тетради ночью в надежде на скромную надбавку, или инженера, чей отдел оптимизируют, пытаясь снизить издержки. Они существуют в разных экономических реальностях, и эти реальности с каждым таким новогодним контрактом отдаляются друг от друга всё сильнее.
Никакой высокой морали или культурной полемики здесь часто нет. Есть только холодный, откровенный бизнес. Эстрада окончательно перестала быть частью культуры в её высоком смысле и превратилась в сферу VIP-услуг, один из инструментов демонстрации статуса и финансовых возможностей. Услуга называется «развлечение и подтверждение социального положения». Артисты в этой системе — высокооплачиваемый обслуживающий персонал для мира большого капитала, существующий по его правилам.
Их гонорары — это уже не столько плата за талант или многолетний труд. Это — стоимость входного билета в закрытый клуб избранных, цена за то, чтобы твоё имя ассоциировалось с успехом и роскошью, недоступной тем, кто смотрит их клипы по подписке за 199 рублей в месяц. Они продают не искусство, не эмоции, а ауру исключительности. И пока есть те, кто готов платить за эту ауру миллионы из карманов, не знающих слова «инфляция», ничего в этой системе не изменится. Экономика звёздных гонораров будет жить по своим законам, а экономика покупательной способности большинства — по своим.
А народное возмущение, хейт в соцсетях, критические статьи?
Это просто фоновый шум, раздражающий, но не влияющий на суть и не меняющий правил игры. Пока одни считают каждую копейку у прилавка, пытаясь сделать праздник для детей, другие получают безумные деньги за то, чтобы создать праздник для тех, у кого этих денег и так избыток.
И эти расчёты, эти два типа экономического поведения, никогда не сойдутся. Новогодняя суета лишь высветила эту пропасть, сделав её нестерпимо очевидной. А звёзды, как хорошо отлаженные механизмы индустрии развлечений для элит, продолжают играть гимн этому новому миропорядку, где у всего есть своя рыночная цена. Кроме, разве что, простого человеческого понимания и совести. Их в этом прайс-листе, увы, просто не существует, они не являются активом, который котируется на этом специфическом рынке.
Больше подробностей в моем Telegram-канале Обсудим звезд с Малиновской. Заглядывайте!
Если не читали: