— Ты сейчас серьезно? — голос мужа звучал глухо, будто из-под подушки, но в нем уже звенели те самые нотки, предвещающие бурю. — Настя, повернись и скажи мне, что ты пошутила.
Настя выключила газ, вытерла руки о полотенце и медленно повернулась. Ей было страшно.
— Я не шутила, Миш. Две полоски. Срок шесть недель.
— Шесть недель... — он откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. — Шесть недель... Ты нормальная вообще? Мы же договаривались! Двое детей! Артему семь, Лизе пять. Мы только выдохнули!
— Миша, это случайно вышло. Я не планировала, ты же знаешь...
— Случайно?! — он резко убрал руки от лица. Глаза были злые, колючие. — Случайно кошки рожают! А взрослые люди предохраняются! Ты что, не умеешь, как другие женщины? Таблетки, спирали, я не знаю... Магия какая-нибудь! Почему у Сереги жена нормальная, а у меня...
Он вскочил и начал мерить шагами крошечную кухню.
— Я, между прочим, машину присмотрел. "Кроссовер". Ты видела цены? Я два года на него откладывал, каждую копейку считал. Думал, вот, наконец-то, как человек ездить буду. А теперь что?
— Что? — тихо спросила Настя, хотя уже знала ответ.
— А то! Теперь про машину можно забыть! Теперь опять пеленки, смеси, врачи, массажи... "Миша, дай денег", "Миша, купи памперсы". Я не двужильный, Настя! Я устал! Я хочу жить для себя, а не работать на твой детский сад!
— На наш детский сад, Миша. Это и твои дети тоже.
— Да ну тебя! — он махнул рукой. — Ты мне всю жизнь испортила. Я в депрессии, понятно? У меня стресс. Я не могу так больше.
В тот вечер он ушел спать в гостиную, демонстративно хлопнув дверью. А через неделю собрал вещи.
— Мне нужно подумать, — заявил он, застегивая молнию на спортивной сумке. — Я так не могу. Давление на меня давит. Поживу у мамы или квартиру сниму. Разберусь в себе.
Настя смотрела, как он укладывает свои любимые футболки, приставку, дорогие наушники. Внутри было пусто. Ни слез, ни истерики. Только какая-то странная, звенящая тишина.
— Иди, — сказала она. — Разбирайся.
Первый месяц прошел как в тумане. Настя осталась одна с животом, первоклассником Артемом, который никак не мог привыкнуть к школе, и пятилетней Лизой, у которой начался кризис среднего дошкольного возраста.
Миша не звонил. Только прислал сообщение:
"Карту заблокировали, мне самому жить на что-то надо. На детей переведу алименты, как положено, но не жди золотых гор. Я на нуле".
"На нуле он", — усмехнулась Настя, глядя на экран. Она работала удаленно — вела бухгалтерию для нескольких небольших фирм. Работала и в декрете со вторым, и сейчас бросать не собиралась.
Сначала было страшно. Настя привыкла, что есть "мужская спина". Пусть эта спина чаще лежала на диване или сидела за компьютером в наушниках, но она была. Кто-то, кто мог (теоретически) защитить, помочь, принести тяжелые сумки.
Однажды вечером ей понадобилась большая кастрюля для компота. Кастрюля стояла на самой верхней полке в кладовке. Настя встала на цыпочки, потянулась — не достать. Живот уже мешал, равновесие было не то.
"Миша бы достал, — мелькнула предательская мысль. — Он высокий".
Она села на табуретку и расплакалась. От обиды, от жалости к себе, от того, что компота не будет.
А потом вытерла слезы, взяла устойчивый стул, аккуратно залезла и достала эту чертову кастрюлю.
— Сама, — сказала она вслух пустой кухне. — Всё сама.
И вдруг оказалось, что "сама" — это не так уж и плохо. Даже наоборот.
Первое, что заметила Настя — в холодильнике перестали исчезать продукты. Раньше она закупалась на неделю, а к среде полки были пустыми. Миша любил поесть. "Мужику нужно мясо", — говорил он, накладывая себе порцию, которой хватило бы Насте и детям на два дня. Он любил дорогие колбасы, сыры, "пенное" по пятницам (и не только), чипсы, снеки.
Теперь килограмм куриного филе, который раньше улетал за один ужин, превращался в суп, плов и котлеты, которых хватало на три дня.
Исчезло вечное ворчание. Никто не ходил с кислой миной, вздыхая, как тяжело ему живется. Никто не критиковал её стряпню. Никто не требовал идеально выглаженных рубашек по утрам.
— Мам, а почему мы стали покупать такие вкусные йогурты? — спросил как-то Артем, облизывая ложку. — Папа говорил, что это дорого.
— А теперь нам хватает, сынок, — улыбнулась Настя.
Это было парадоксально, но факт: без мужа-добытчика денег в семье стало больше. Исчезли расходы на бензин для его старой машины, которую он вечно чинил ("запчасти нынче золотые, Насть!"). Исчезли траты на его гаджеты, на его "пятничные посиделки", на его сигареты.
Родился Ромка. Настя боялась этого момента — как она справится с младенцем и двумя старшими? Но оказалось, что старшие — это уже банда. Артем важно качал коляску, Лиза подавала памперсы. В доме царила атмосфера какой-то деловой, веселой суеты, а не гнетущего ожидания "папиного настроения".
***
Прошло два года.
Настя сидела за рулем новенького, сверкающего на солнце кроссовера. Того самого, о котором "можно было забыть".
Купила она его не сразу, конечно. Пришлось поднапрячься. Брала дополнительные отчеты, сидела ночами, пока дети спали. Но она сделала это. Сама. Без кредитов на десять лет, без нытья, без унизительного выпрашивания.
— Мама, зеленый! — крикнула с заднего сиденья Лиза.
— Вижу, зайка.
Настя плавно тронулась. Машина шла мягко, кондиционер приятно холодил. Она чувствовала себя капитаном своего корабля. Уверенная, красивая, спокойная.
Она подъехала к перекрестку. Горел красный. Настя лениво скользнула взглядом по тротуару.
У пешеходного перехода стоял мужчина. В поношенной куртке, которая видела лучшие времена еще года три назад. Похудевший, какой-то серый, ссутулившийся. В руках у него позвякивал пакет из дешевого супермаркета, сквозь тонкий полиэтилен просвечивала пачка самых бюджетных макарон и какая-то банка.
Миша.
Сердце не екнуло. Оно просто удивленно замерло.
Он поднял голову и встретился с ней взглядом. Его глаза округлились. Он узнал её. Узнал машину — ту самую марку, о которой он мечтал, только цвет другой, красивый, "вишневый металлик".
Он стоял с открытым ртом, глядя на свою бывшую жену — ухоженную, в стильных очках, за рулем дорогого авто. На заднем сиденье виднелись детские головы.
Настя лишь едва заметно улыбнулась уголками губ, нажала на газ и плавно поехала дальше, оставляя его в облаке дорожной пыли и собственных сожалений.
***
Вечером того же дня в дверь позвонили.
Настя укладывала Ромку. Артем делал уроки, Лиза рисовала.
— Я открою! — крикнул Артем.
— Спроси, кто там! — крикнула в ответ Настя, выходя из детской.
Но Артем уже открыл. На пороге стоял Миша. С тем же пакетом, только теперь к нему добавился маленький, помятый тортик "Вафельный".
— Папа? — Артем растерянно смотрел на отца.
— Привет, боец, — голос Миши дрогнул. — Пустишь?
Настя вышла в коридор. Увидев её, Миша сжался, словно ожидая удара.
— Настя... Привет. Я... я видел тебя сегодня.
— Видела, — спокойно ответила она, скрестив руки на груди. — Зачем пришел?
— Я к детям. Имею право, — он попытался придать голосу уверенности, но вышло жалко. — И поговорить.
Настя вздохнула.
— Артем, Лиза, идите к себе. Папа ненадолго.
Дети, не проявляя особой радости (за два года они отвыкли от него), ушли в комнату.
Они прошли на кухню. Миша поставил тортик на стол, сел на краешек табуретки. Он оглядывался, словно попал в чужой мир. Новая техника, красивые шторы, на столе ваза с фруктами — не яблоки-сезонки, а виноград, персики.
— Хорошо живете, — буркнул он.
— Не жалуемся, — ответила Настя. — Чай будешь?
— Буду.
Она налила ему чаю. Миша жадно отхлебнул, обжигаясь.
— Машина у тебя... классная.
— Спасибо. Сама заработала.
— Я знаю, — он опустил голову. — Настя, я... я дурак.
— Это новость? — усмехнулась она.
— Не язви. Я серьезно. Я думал... думал, ты приползешь. Думал, загнешься без меня. С тремя-то. А ты... ты расцвела. А я...
Он махнул рукой.
— А я на дне, Насть. С работой не пошло, сократили. Живу в общаге. Девушка, с которой встречался... выгнала, сказала, что я неудачник и нытик. Машина моя развалилась окончательно.
Настя смотрела на него. Раньше она бы разозлилась. Или позлорадствовала. А сейчас... Сейчас ей было его просто жаль. Как жаль бездомного пса, который сам перегрыз свой поводок и убежал в лес, а теперь вернулся тощим и блохастым.
— И чего ты хочешь, Миша? Денег?
— Нет! — он вскинулся. — Не денег. Я... я семью хочу. Я понял, Настя. Понял, что я потерял. Я сегодня стоял на перекрестке, смотрел, как ты уезжаешь, и меня как обухом по голове. Это же мои дети там. Моя жена. А я с макаронами этими...
Он вдруг закрыл лицо руками, и его плечи затряслись. Он плакал. Миша, который всегда считал слезы уделом слабых, плакал на ее кухне.
— Прости меня. Если можешь. Я знаю, я скотина. Бросил в самый трудный момент. Испугался. Ответственности испугался, трудностей. Думал, свобода — это круто. А свобода — это пустота, Настя. Одиночество.
Настя молчала. Она слушала тиканье часов. В детской засмеялся Ромка.
— Ты сына-то видел? Младшего? — спросила она тихо.
Миша замотал головой, вытирая глаза рукавом грязной куртки.
— Только на фото, которые ты маме моей слала.
— Пойдем.
Она привела его в детскую. Ромка сидел на ковре и строил башню из кубиков. Увидев незнакомого дядю, он нахмурился, спрятался за Лизу.
Миша опустился на колени.
— Привет, — прошептал он. — Я папа.
Ромка недоверчиво посмотрел на него, потом протянул красный кубик.
— На.
В тот вечер Миша не ушел. Он долго сидел с детьми, рассказывал какие-то нелепые сказки, чинил сломанную машинку Артема перочинным ножом, который нашелся у него в кармане.
Когда дети уснули, он вернулся на кухню. Настя сидела с ноутбуком, работала.
— Я пойду, — сказал он, стоя в дверях. — Поздно уже.
— Иди, — кивнула она.
Он помялся.
— Настя... А можно я... можно я буду приходить? Помогать? Я на работу устроюсь, обещаю. Грузчиком пойду, таксистом, кем угодно. Я деньги буду приносить. Не ради машины, ради них.
— Посмотрим, Миша. Слова — это просто слова. Ты нас уже один раз предал. Доверие долго восстанавливать придется.
— Я восстановлю. Я землю грызть буду.
Он ушел.
На следующий день он пришел снова. Трезвый, выбритый, в чистой рубашке. Принес пакет продуктов — простых, но купленных явно на последние. И начал чинить кран в ванной, который подтекал уже неделю (Настя собиралась вызвать мастера).
Он приходил каждый день. Гулял с детьми, выносил мусор, помогал Артему с математикой. Он устроился в службу доставки, работал по двенадцать часов, а вечером бежал к ним.
***
Через три месяца Настя заболела. Грипп свалил ее с высокой температурой. Она лежала в пластом, не в силах даже встать за водой.
Дверь открылась своим ключом — она дала его Мише неделю назад, на всякий случай.
Он вошел тихо, принес лекарства, лимоны, мед.
— Лежи, — сказал он, поправляя ей одеяло. — Я все сделаю. Детей покормил, уроки проверил. Спи.
Настя смотрела на него сквозь пелену жара. Он изменился. Исчезла та барская вальяжность, исчезло самодовольство. Появились морщины у глаз, руки огрубели. Но в глазах появилось что-то, чего раньше не было. Осознанность. И страх потерять то, что он чуть не профукал окончательно.
— Миш... — прошептала она хрипло.
— Что, родная? Воды?
— Нет. Достань с верхней полки в шкафу плед. Теплый. Меня знобит.
Он встал. Он был высоким, ему не нужен был стул. Он просто протянул руку и достал плед.
— Вот. Укрывайся.
Он сел рядом на пол, взял ее горячую руку в свою.
— Я здесь, Настя. Я больше никуда не денусь. И ни одной юбки больше не будет, и ни одной жалобы. Я понял, что такое быть мужчиной. Это не когда ты требуешь мясо и машину. Это когда ты можешь достать плед и согреть свою семью.
Настя закрыла глаза. Ей было тепло.
— Ладно, — выдохнула она. — Оставайся. Но если хоть раз услышу про то, что ты устал...
— Не услышишь, — он поцеловал ее ладонь. — Я теперь отдыхаю, только когда вы рядом.
Она уснула. А Миша сидел рядом, охраняя её сон, и думал о том, что самая дорогая машина в мире не стоит того, чтобы возвращаться в пустую, холодную комнату общежития. И что счастье — это не кожаный салон, а вот эта теплая рука в его ладони и сопение трех носов в соседней комнате. Он получил второй шанс. И этот шанс он не упустит, даже если ради этого придется работать на трех работах. Потому что теперь он знал цену настоящим вещам.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.