20 мая 1472 года в Москве на закате дня случилось страшное событие – рухнул почти уже возведенный до сводов Успенский собор. Целиком обвалилась северо-западная стена, хоры и часть столпов. Царь Иван III был в ярости. Из Пскова пригласили мастеров для вынесения вердикта – надо же наказать виновных. Те посмотрели, ругать коллег Кривцова и Мышкина не стали, а объяснили царю, что известь была «не клеевита, а камень не тверд», и вообще виноват Трус. Великий Трус Москву уже посещал в 1445 году. Тогда в Москве сами собой звонили колокола, трясся Кремль и даже были повреждены стены Алексеевского монастыря. Трусами (не путать с нижним бельем и людьми, не умеющими совладать со своими страхами!) на Руси называли землетрясения.
В общем, сидя вечерком за самоваром, попивая чай с пряниками Иван III и жена его, византийская принцесса Софья Палеолог, приняли ответственное решение – пригласить заморского мастера, чтобы он все это безобразие устранил и новый собор возвел. Впрочем, самоваров тогда еще не было, первые самовары появились в России лишь в XVIII веке, как не было и чая, его русские люди распробовали только в XVII веке, а вот пряники, или медовый хлеб, уже существовали и были весьма популярны. Но, как говорится, это совсем другая история.
В общем, долго ли коротко, но прибыл в стольный град Москва итальянский мастер, архитектор и инженер, Аристотель Фиораванти. Причем инженер выдающийся. Все наверняка знают, как в Москве двигали дома по плану расширения улиц в 1935 году. Фиораванти осуществил подобный проект на 500 лет раньше. В 1445 году за несколько дней он передвинул 24-метровую колокольню делла Маджоне церкви Санта Мария Маджоре в Болонье на 13 метров, чтобы освободить место для строительства нового здания городской администрации. Не для кого не секрет, что гораздо проще передвинуть 24-метровую башню, чем убедить городскую администрацию построить здание на каком-нибудь другом месте.
Приезжает Аристотель не один, ««взят же с собою тот Аристотель сына своего Андреем зовут, да паробка, Петрушею зовут», то есть с сыном Андреа и слугой Пьетро. Аристотелю 60 лет, за его плечами не только инженерные работы и строительство мостов, но и уголовное дело – он был ложно обвинен в сбыте фальшивых монет. Прежде, чем приступить к строительству собора, мастер полностью разобрал старый, подготовил площадку и выкопал для фундамента котлован глубиной 4,5 метра и даже построил на берегу Москвы-реки около Андроникова монастыря кирпичный завод. С задачей строительства Успенского собора зодчий справился блестяще и даже успел увидеть свое детище полностью расписанным изнутри.
А помимо собора ему как мастеру фортификационных работ предложили разработать генеральный план новых стен и башен Кремля. И вот тут великого архитектора прошиб пот. Ему предстояло сделать нелегкий выбор – какой формы делать зубцы стен и башен будущей крепости: ласточкин хвост или прямоугольные. И хотя возводить стены предстояло его итальянским коллегам, но проект предположительно сделал Аристотель, так что вся ответственность за архитектурный облик лежала на нем. Вопрос этот был вовсе не праздный, а принципиальный, причем политического характера. А виноваты во всем гвельфы и гибеллины – политические течения, существовавшие в Италии в XII -XVI веках, изменившие облик не только итальянских, но русских городов. Вот о них и пойдет речь, а к Аристотелю Фиораванти и его мучительному выбору мы еще обязательно вернемся.
Итак, в Италии в XII -XVI веках существовали две мощные группировки, между которыми шла постоянная борьба – гвельфы и гибеллины. По сути это была борьба между Папами и королями за приоритет власти, или, проще говоря, кто из них главнее и важнее. Гвельфы поддерживали Пап, а гибеллины императоров.
А началось все с борьбы за Инвеституру между папским престолом и правителями Священной Римской империи в последней четверти XI века — первой четверти XII века в Европе и Англии, где одним из важнейших пунктов было право назначать епископов и аббатов. То есть Папа считал, что право назначать аббатов за Церковью, тогда как императоры считали это своей прерогативой. Дело в том, что в средневековье европейская знать придерживались принципа первородства, то есть дворянский титул передавался старшему из наследников мужского пола, а младшим братьям оставалось только делать карьеру в церковной иерархии, они становились аббатами и епископами. Естественно, потому что последние владели большими земельными наделами. Даже существовала практика симонии, то есть продажи духовных санов. История знает понтификов, которые таким образом получили это заветное место. Король, разумеется, мог полностью рассчитывать на этих людей как представителей различных знатных семей. И это совершенно не устраивало Пап.
Постепенно эта борьба и привела к возникновению двух противоборствующих партий: одни поддерживали Пап, другие – королевскую власть. Так возникли гвельфы и гибеллины, внесшие значительный вклад не только в политику, но и в искусство.
Название гвельфы получили от семьи баварских герцогов Вельфов, (итал. Guelfo), а гибеллины, (итал. Ghibellini) представляли династию южногерманских королей Гогенштауфенов. Что любопытно, эти термины впервые появились во Флоренции в 1215 году, а вот в Германии, с которой все и началось, распространения не получили. К гвельфам как правило принадлежали купцы, ремесленники и аристократия, а к гибеллинам – феодальная знать. Впрочем, довольно быстро «все смешалось в доме Облонских», и борьба между этими группировками переросла в борьбу между итальянскими городами-государствами. Причем борьбу вполне реальную, с битвами, победами и поражениями. Так гвельфский Милан сражался с гибеллинской Павией, гвельфская Флоренция насмерть билась с Сиенской республикой, гвельфы генуэзцы сильно не ладили с занимавшей убежденную гибеллинскую позицию Пизой.
Одним из самых кровопролитных сражений в истории Италии стала битва при Монтаперти 4 сентября 1260 года между Флоренцией и Сиеной в Тоскане в рамках конфликта между гвельфами и гибеллинами. Тогда погибло более 10 000 человек. В «Божественной комедии» Данте описывает предательство, благодаря которому и победили гибеллины.
Город легко мог сменить свое политическое предпочтение в зависимости от прихода к власти враждующих партий. Никто не отменял и внутрипартийной борьбы, благодаря которой появились белые и черные гвельфы. В 1334 году папа Бенедикт XII запретил эти термины и даже пригрозил отлучением от церкви. Но на горячие головы это никак не повлияло. Все это длилось вплоть до XV века, когда в итальянских городах-государствах установилась тирания.
Продолжение следует