Из Стрельцова П. "Уголовное дело на самого себя"
Последний патруль пятого курса и Системы на Балтийском вокзале. Всё отстрелялись. Диплом защищён, государственные экзамены сданы. Три недели - и мы – офицеры. В составе двух нарядов (четыре курсанта: я, Ворона, Косой и Колька Савинов пришли к моей очень любимой будущей жене.
На четвёртом этаже замуж за Вовку выходила соседка Валентина. Гулял весь подъезд и прилегающие окрестности. Первым оттуда был принесён Савинов и положен на кровать. Ворона улетел куда - то по своим птичьим делам, обещая через пару часов вернуться. В этот период моя тёща принесла Косого с четвёртого этажа на своих нежных женских плечах. Зайца мы с Таней тоже упаковали.
Через три часа, путём битья по мордасам, Заяц и Савинов были приведены в более- менее человеческий вид. Добрели до железнодорожной платформы «Дачное», вплыли в электричку. Докатились до родной, до боли в сердце, Системы. (Правда! Мы её очень сильно любили и любим, гордились и гордимся ею. Да что там! Скажите Вы любому Поповцу, не зависимо от года выпуска, волшебное слово: «Система» - у него глаза засияют, как у сказочной Серой Звёздочки, и он полезет в холодильник за водкой.
Это навек, это как целая жизнь. Нет больше. Это - наш «поповский» сгусток душ живых и душ погибших в корпусах подводных лодок и надводных кораблей, в полках морской пехоты. Это наши жизни, жизни наших друзей, однокашников, старших братьев, дедов и отцов, положивших себя на алтарь победы в Великой Отечественной Войне, в Египте, Сирии, Анголе, Мозамбике, Вьетнаме, Корее, Кубе, Йемене, в Баренцевом, Норвежском, Красном, Белом, Чёрном, Балтийском, Северном, Охотском, Средиземном морях, в Северном Ледовитом, Тихом, Атлантическом, Индийском океанах. И где ещё - только одному Богу и Главкому известно.
ВВМУРЭ - это судьба и образ жизни.
Ворона так и не вернулся, гад.
Приехали в училище, сдали штык - ножи в оружейку, мечтали успокоиться и сплющиться. И тут по телефону:
- Немедленно прибыть в рубку дежурного сменившимся патрульным нарядам.
Ну прибыли, построились. Доложили.
- Где четвёртый? ( Вот это вопрос!!! А хрен его знает! Самим бы узнать!!!)
А на КПП происходило всё очень печально. Эта пернатая тварь запихнул невесть откуда взятую девицу головой в «телевизор» и , судя по откатно - поступающим движениям, они занимались безобразиями. А рядом бегал дежурный по КПП и орал:
- Товарищ курсант! Прекратите эти всяческие безобразия! Буду вынужден применить табельное оружие!
А вокруг белая ночь, цветущий жасмин кружит голову...
И в этом великолепии весны гадская Ворона совокупляется. А придурок мичман бегает вокруг размахивая личным оружием.
Завороженный происходящим пожарный наряд со второго курса молча стоял на почтительном расстоянии, прервав обход по маршруту и дружно кивал головами в такт Ворониным телодвижениям. Собака Лялька благоразумно спряталась за их спинами чуть слышно подвывая.
В момент кульминации появился дежурный по нашему факультету:
- Не понял, что здесь происходит?
- А вот…!
Он быстро въехал в тему, наморщил череп и выдал:
- Мичманца убрать, немедленно угомоните его! Пистолет отобрать.
Ну вы и с-с-с-суки! Что Нижний парк уже не устраивают для лабораторных работ ?
А до выпуска - двадцать один день. И он наступил 28.06.1979 года.
PS.
Система - это родное военно-Морское училище.
Выход в море
Из Стрельцова Петра.
Три месяца лейтенантский отпуск пролетели быстро и родная База, по-матерински, встретила нас, построила на пирсе, зачитала Приказ Командования, указала на наш одинокий пароход (над которым в период отпуска ставил свои опыты “второй экипаж”) и милостиво разрешила вернуть его себе. Погрузить продукты и боезапас, полумертвый экипаж на полуживой лодке после штабной панихиды, закончившейся прощальным поцелуем и заверениях в вечной любви нас Родиной, был вышвырнут в объятия Баренцева моря.
Но в отличие от личного состава, наш любимый «титановый домик» Высшего Приказа не понял, либо не захотел его понимать. При подходе к точке погружения - самостоятельно прекратила вращение радиолокационная антенна, остановив луч индикатора в направлении Норда истинного. ”Завис” перископ. Боевая информационная управляющая система остановила развертку тракта шумопеленгования гидроакустического комплекса и включила тракт звукоподводной связи, сама же начала считывание информации с приборов управления стрельбой, сверяя ее с данными штурманского комплекса. Пеленгатор радиолокационных сигналов аварийно выключился. Вся РТС, штурмана и минный офицер с открытыми ртами и абсолютно беременными, вывалившимися, как у жителей подводного мира глазами, тупо смотрели на взбесившиеся приборы. Такого еще наш «подводный челн» себе никогда не позволял. Все закончилось буквально через минуту. С резким толчком начала вращение антенна РЛС, ГАК и БИУС переключились в режимы, соответствующие тактической обстановке, у штурмана по автопрокладчику пополз”зайчик”. Весь правый борт облегченно вздохнул.
По приказу командира с мостика, было начато приготовление лодки к погружению. Сигнал боевой тревоги привел все в движение. Люди работали четко, слаженно, словно это было не 28 человек, а один большой всеуспевающий организм. Задраены верхний и нижний рубочные люки, личный состав замер на своих боевых постах. Рули переложены на погружение. Включена система. Но лодка "тонуть" категорически отказывается. Команда «Принять главный балласт кроме средней», похоже, ее мало волнует. Приходит время проявлять свое удивление левому механическому борту. В центральном – вселенская тишина, которую резко нарушает неприятное во всех отношениях для слуха подводников звуковое оформление падения аварийной защиты (АЗ) реактора.
Абсолютно спокойная и не очень продолжительная речь любимого боевого командира: “П…ц ! Приплыли, твою мать! “
Нарастающий стон из груди командира БЧ-5 переходит в чуть-чуть грубые и не совсем цензурные характеристики ряда конкретных должностных лиц с указанием имен, отчеств, фамилий, (причем несколько видоизмененных, определяющих их истинное место в животном мире), и рекомендации по дальнейшему использованию каждого. На все уходит не более 10-15 секунд корабельного времени и заканчивается боевым советом Четырех: механика, управленца, электрика и живчика (т.е. командира БЧ-5, командиров дивизиона движения, электротехнического дивизиона и дивизиона живучести соответственно). Со стороны притихшего Правого борта это действо до неприличия напоминало подсчет скальпов вождями североамериканских племен после победы над бледнолицей гвардией. О чем конкретно шла речь, осталось Великой Тайной. Но последнее слово командира БЧ-5 «Мать твою…!» было произнесено членораздельно и доходчиво. Именно оно было воспринято подчиненным ему личным составом с небывалым воодушевлением, подъемом и воспринято как Всемилостивейшее Благословение на подавление бунта металла. В 2 секунды центральный пост опустел. Механики рвались в бой, как татарская конница. Что-то где-то в утробе реактора зашевелилось, переключился свет, заработали механизмы, раздался шум воды, поступающей в цистерны главного балласта. Лодка начала медленно погружаться.
Командир, оглядев всех нас, с великой тоской в голосе произнес: ”Это же надо так “запороть” пароход за каких-то три месяца! Слава Богу, она вспомнила и узнала свой личный состав!”
Это была первая и последняя забастовка «К-123 », идущей в море со своим родным экипажем-экипажем «К-123». Поморячив дней семь, мы вернулись в базу.
Предыдущая часть:
Продолжение: