Когда включаю современное телевидение, у меня неизменно появляется чувство того самого испанского стыда — будто смотришь не шоу, а нескончаемую репетицию фальши. Целая фабрика улыбающегося лицемерия, где уважаемые мэтры за приличные гонорары вынуждают себя льстить очередным интернет-кумирам, прикрывая это словосочетанием «мост между поколениями». Александр Серов в этот цирк правил играть не стал.
Он шел на передачу говорить о музыке — о деле, которому посвятил жизнь. А оказался в дешевом балагане, где всё держится на хайпе и искусственных эмоциях. То, что произошло в эфире, — не просто скандал, а настоящий протест профессионала, у которого есть честь, против самоуверенных дилетантов, уверенных, что мир и так у их ног.
Сегодня я расскажу без прикрас, что там случилось на самом деле. Почему съемки пришлось останавливать, что стало последней каплей и в чем именно Серов оказался прав, несмотря на попытки выдать его за «буйного дедушку, который потерял связь с реальностью».
Закулисье «Останкино»
Продюсеры решили сыграть в популярную нынче игру «старшее поколение встречает молодое». На бумаге идея выглядит красиво: собрать за одним столом легенд, заполнявших стадионы в 80-х и 90-х, и нынешних звезд соцсетей, чья «слава» помещается в короткие вертикальные видео.
Но, как поведали мне люди из технической команды, напряжение зашевелилось в воздухе задолго до того, как зажёгся красный огонёк камеры. Александр Николаевич приехал в «Останкино» в настроении, мягко говоря, непростом.
Ему обещали вдумчивый разговор о творчестве, о музыке, о пути артиста. А когда он увидел список приглашённых, его взгляд стал каменным. Серов — человек старой школы: дисциплина, уважение, профессиональная среда. Он привык, что сцена — это храм, а не ярмарка тщеславия.
То, что он увидел в коридорах, выбило его из равновесия мгновенно. Толпа нарядных подростков носилась туда-сюда, визжала, снимала себя на телефон с каждого угла и даже не пыталась поздороваться, когда мимо прошел народный артист. Для них он был просто «мужчина в пиджаке», незнакомый персонаж, который случайно оказался рядом. Им было совершенно всё равно, кто перед ними.
Серов отказался заходить в общую гримёрку — об этом шепчут все, кто был в тот момент рядом.
— Я не собираюсь находиться в этом балагане, — бросил он администратору. — Вы кого сюда позвали? Это шоу или детский утренник?
Его уговаривали, уверяли, что дальше всё будет чинно и гладко. Но если бы продюсеры хоть немного понимали, как работает психология настоящего Артиста — с большой буквы, — они бы осознали, что достаточно одной искры, чтобы сухой порох вспыхнул.
«Вы не музыканты, а йогурт с истекшим сроком годности»
Самое интересное началось, когда наконец включили камеры. Декорации блестят, публика хлопает по команде режиссера, ведущий натягивает на лицо фирменную пластмассовую улыбку. С одной стороны стола — Александр Серов, тяжёлый, собранный, с тем самым мрачным величием человека, который много видел и многим пожертвовал.
С другой — яркая группа «новых талантов». Перечислять их имена нет смысла — завтра о них всё равно забудут. Кислотные волосы, татуировки на лицах, одежда, стоящая как недельный отпуск, и совершенно пустой, незадумчивый взгляд, в котором не мелькнёт ни опытом, ни трудом. Только уверенность в том, что весь мир обязан их любить.
Шоу началось сипло, будто мотор, который никак не может завестись. Ведущий старательно пел дифирамбы:
— Александр Николаевич, вот посмотрите на нашу молодёжь! Новая волна, свежая энергия! Что скажете об их вкладе в культуру? Может, захотите записать совместный трек?
В этот момент, как рассказывают люди из студии, Серов посмотрел сначала на ведущего, потом на компанию напротив таким взглядом, что воздух будто сжался. Один из блогеров — парень в неоновой кофте — сидел, раскинувшись в кресле, лениво жевал жвачку и, не поднимая глаз, листал телефон. Это стало финальной искрой.
— Коллег? — переспросил Серов своим низким баритоном, который будто прошёлся вибрацией по стенам студии. — Вы серьёзно называете вот этих людей моими коллегами?
Тишина стала настолько плотной, что можно было услышать, как щёлкает где-то в углу выключатель кондиционера.
Серов говорил негромко, но с каждым словом в его голосе нарастала сила:
— Я выходил на сцену по три раза в день. Пел живьём, срывал голос, отдавал каждую клетку тела, чтобы зритель на последнем ряду чувствовал мою боль, мою радость, мою правду. А они что делают?
Он указал рукой на растерянных «музыкантов».
— То, чем вы занимаетесь, — не музыка. Это суррогат. Как натуральное мясо и дешевая соевая подделка. Вот вы и есть та самая соевая колбаса шоу-бизнеса: яркая этикетка, много рекламных кампаний, лайки, накрученные ботами, но внутри — пустота.
Лица «новой волны» вытянулись. Этого от них никто не ожидал.
Монолог, который не покажут по ТВ
Разумеется, всё самое острое в эфир не войдёт — телевизионщики боятся правды сильнее, чем низких рейтингов. Им подавай лёгкое развлечение, а не болезненное зеркало для целого поколения. Но те, кто сидел в студии, услышали каждое слово. И я считаю обязательным донести их до вас.
Серов говорил так, будто прорвало плотину. В его голосе звучала не злость, а боль человека, который видит, во что превращается мир, которому он отдавал жизнь.
— Где ваши голоса? — голос его гремел по залу. — Уберите автотюн, уберите компьютерные фильтры, выключите фонограмму — что останется? Жуткий писк? Вы же не берёте ноты! Ваши тексты — это набор случайных слов, словно их выбросило из какого-то генератора: «купил», «взял», «богатый», «вы никто». Это вы называете поэзией? Это вы несёте людям?
Молодые «звёзды» сначала пытались хихикать, пожимали плечами, посматривали друг на друга с видом «Смотрите, дед включил режим громкости». Но атмосфера в студии изменилась. Харизма Серова — та, которая рождалась на огромных площадках, а не в клипах на телефон — накрыла студию плотным куполом. Смех исчез.
Один из ребят, не выдержав давления, бросил в ответ:
— Сейчас другое время! Людям не нужно ваше сложное пение. Всем нужен вайб, атмосфера! Мы делаем контент!
И тут Серов произнёс фразу, которую хочется выбивать на камне у входа в каждое музыкальное училище:
— Вот именно. Вы делаете контент. А я создаю искусство. И в этом вся пропасть между нами. Контент живёт секунду — пока его не пролистали. А искусство переживает века. Мои песни поют тридцать лет, потому что они — о жизни. А ваши забудут завтра, как только интернет ляжет. Вы не артисты. Вы — маркетинговые упаковки. За вами нет ни судьбы, ни боли, ни внутреннего мира.
Эти слова разнеслись по студии, будто удар колокола. Несколько человек в зале даже перестали дышать — настолько была сильна энергетика момента.
«За один стол с бездарями я не сяду»
Развязка наступила молниеносно. Ведущие заметались, пытаясь спасти хоть видимость «теплой беседы поколений».
— Ну, Александр, вы чересчур строги! Давайте послушаем трек нашего гостя…
Но было поздно. Серов медленно поднялся, в его движениях было столько внутренней силы, что весь зал замолчал. Он сорвал с лацкана петличку — жест, который звучал громче крика.
— Я не стану слушать этот шум, — сказал он резко. — Вы превратили сцену, которую я всегда считал храмом, в базарную точку. Здесь торгуют не талантом, а странными персонажами на продажу. И сидеть за одним столом с этими красиво упакованными бездарями — это унижение. Для меня. И для моих слушателей.
Он положил микрофон на стол так, что звук удара отозвался в каждом углу студии.
— Разбирайтесь в сортах своего «вайба» без меня.
И он пошёл к выходу — уверенно, тяжело, как человек, знающий свою цену. Продюсеры кинулись за ним, что-то кричали про договоры, штрафы, ответственность. Но он лишь отмахнулся, будто от назойливых комаров.
И вот что было дальше — настоящий момент истины. Старшие зрители поднялись со своих мест. Без команды режиссера, без подсказок. Они аплодировали, искренне, громко. Кто-то даже выкрикнул:
— Браво, Александр!
А молодёжь… молчала. Похоже, кто-то впервые задумался: а может, этот «возрастной дядька» говорит не из злости? Может, проблема действительно есть?
Почему я на стороне Серова
Когда первые записи этого скандала просочились в сеть (а они, конечно, утекли — кто-то из зрителей снял всё на телефон), интернет буквально разорвался напополам.
Фанаты блогеров сразу бросились в атаку:
«Токсичный дед!»,
«Перегоревший артист!»,
«Просто завидует молодым!»
Он якобы «хамит», «унижает», «ведёт себя недостойно».
Можно было предсказать каждую реплику.
Но я скажу честно: иногда прямое, жёсткое слово — единственная возможность встряхнуть людей. Иногда правду нужно произнести в лоб, без смягчителей, потому что иначе никто и не услышит.
Мы слишком долго играем в эту странную, болезненную толерантность: боимся критиковать тех, кто называет себя «творцами», хотя у многих из них творчества ровно столько же, сколько музыкальности у дверного звонка. Понятия размылись: раньше, чтобы выйти на сцену, нужно было пройти сито, нужно было уметь — петь, чувствовать, брать слушателя за душу. Сегодня достаточно камеры, дерзкого выражения лица и бюджета на продвижение.
В этом и есть суть того, о чём сказал Серов: профессия обесценивается.
Если раньше артист был фигурой, на которую хотелось равняться, то нынешняя «звезда» — порой просто шумный сосед из подъезда, случайно ставший мемом. И это действительно тревожно. Потому что растёт поколение, которое поглощает этот «звуковой фастфуд», не успевая осознать, как теряет вкус.
Кто-то говорит:
«Он просто ревнует. Время ушло».
Но к чему можно ревновать?
К просмотрам?
К лайкам?
Серову не нужны лайки.
У него была любовь целой страны — настоящая, человеческая, а не виртуальная. Его песни жили в сердцах людей, а не в алгоритмах рекомендательной системы. Он не сражается за популярность — она у него была и есть.
Это не ревность.
Это отчаянный крик человека, который видит, как его ремесло превращают в одноразовый продукт.
Представьте мастера из старой артели, который полжизни вырезал мебель вручную, вкладывая в неё душу. И вдруг ему показывают табуретку, склеенную из опилок, и заявляют:
— Дед, вот это и есть крутая вещь! Быстро делается, дешево стоит, а главное — хайпуется!
Что он почувствует?
Оскорбление?
Боль?
Разрушение смысла?
Вот так же и здесь.
Серов отреагировал как человек, которому плеснули в душу дешёвым растворимым порошком под названием «контент».
Послевкусие
Александр Серов поступил так, как поступают люди с твёрдым стержнем. Он не стал лицемерно улыбаться, не стал подыгрывать, не стал изображать равенство там, где его нет и быть не может. Он просто встал и ушёл — с достоинством, которое невозможно купить ни подписками, ни хайпом, ни рекламными интеграциями.
Он показал, что есть черта, ниже которой опускаться нельзя. Что не всё продаётся, и у человека может быть честь — даже если вокруг все делают вид, что это устаревшая категория. Молодые «звёзды», конечно, переживут этот скандал легко: запишут пару обиженных сторис, накинут драматичности, наберут новых подписчиков. Их мир живёт быстрыми циклами — сегодня буря, завтра уже новый инфоповод. Память у таких людей — как у золотых рыбок: миг — и всё забылось.
Но для зрителей этот день стал тем самым моментом истины. На наших глазах открылась бездна между эпохой, когда на сцену выходили Титаны, и временем, когда всё заполонили шумные Пигмеи в ярких обёртках. Мы увидели контраст настолько отчётливо, что спорить с ним невозможно.
Вечером я переслушал старые композиции Серова — «Мадонну», «Ты меня любишь», «Я люблю тебя до слёз». И знаете, что поразило? Там есть жизнь. Там есть дыхание. Там есть сердце, которое бьётся в каждом слове. А потом, ради эксперимента, включил трек того самого блогера в кислотной кофте. Хватило на тридцать секунд: синтетический бит, роботизированный голос, набор слов «про бабки, тачки и статус». Пустота, запаянная в блестящую упаковку.
Именно поэтому я хочу сказать: спасибо, Александр Николаевич, за то, что не сели за тот стол. За то, что сохранили чистоту своего имени и не позволили втянуть себя в этот ярмарочный спектакль. Пусть кто-то считает вас скандалистом, пусть интернет-критики строчат обвинения — для многих вы стали символом той эпохи, когда артист был Художником, а не носителем рекламных интеграций.
Вы остались тем, кто не побоялся сказать королю (если точнее — переодетому шуту), что он голый.
И теперь у меня вопрос к вам, читатели:
На чьей вы стороне? Считаете ли вы поступок Серова справедливым и честным — или, по-вашему, он должен был «понять молодёжь» и промолчать?