Владимир вошёл в лифт на семнадцатом этаже, прижимая к груди коробку с тортом «Прага», который купил для жены в честь пятнадцатилетия свадьбы. День был тяжёлый: совещание затянулось, начальник орал, такси не поймать, в метро толпа, а теперь ещё и этот старый лифт в их «элитном» доме 2008 года постройки скрипел, как телега. Он нажал кнопку крайнего этажа и устало прислонился к стенке.
Двери уже почти закрылись, когда в щель просунулась женская рука с длинными красными ногтями.
Простите! Подождите!
Лифт дернулся, двери открылись. В кабину буквально влетела женщина: высокая, в чёрном пальто до колен, с огромным чемоданом на колёсиках и сумкой через плечо. Волосы тёмные, чуть влажные от дождя, чёлка прилипла ко лбу. Она тяжело дышала.
Спасибо, выручил, улыбнулась она, пытаясь втиснуть чемодан. Прямо спаситель.
Владимир молча кивнул и отступил в угол. Женщина нажала кнопку «10» и повернулась к зеркалу, поправляя челку. В лифте запахло дорогим парфюмом, чем-то цветочно-древесным. Владимир вдруг почувствовал себя неуютно: костюм мятый, галстук кривой, торт в коробке подозрительно накренился.
Лифт тронулся вниз. Проехал один этаж. Второй. На отметке «3» вдруг щёлкнул, свет мигнул, и кабина резко остановилась. Лампы погасли, загорелось тусклое аварийное освещение.
Только этого не хватало, пробормотал Владимир и нажал кнопку вызова диспетчера. Тишина. Нажал ещё раз. Ещё. Ноль реакции.
Женщина тоже нажала кнопку. Потом кнопку «открыть двери». Ничего.
Похоже, мы застряли, сказала она спокойно, но в голосе послышалась тревога.
Владимир достал телефон. Сети нет. У неё тоже.
Прекрасно. Просто прекрасно, он опустился на пол, поставив торт рядом. Пятнадцать лет брака, и я проведу годовщину в лифте с чужой женщиной и «Прагой».
Она рассмеялась неожиданно звонко.
С годовщиной, по крайней мере, вас. Меня зовут Анна.
Владимир, буркнул он.
Они помолчали. В лифте было душно. Анна сняла пальто, осталась в платье и туфлях на каблуке. Владимир старался не смотреть, но заметил, что платье сидит идеально, и что на безымянном пальце нет кольца.
Вы часто тут ездите? спросила она, усаживаясь напротив, поджав ноги.
Третий год живу. Лифт уже второй раз за месяц застревает. В прошлый раз три часа сидели.
Ого. А я только сегодня въехала. Квартира на одиннадцатом. 114-я.
Владимир удивлённо поднял брови.
114-я? Там же… Там же раньше жил мой друг детства, Саша Воронин.
Анна улыбнулась.
Это я у него и купила. Он в Германию уехал, срочно продавал.
Мир тесен, выдохнул Владимир.
Очень, кивнула она.
Они снова замолчали. Потом Анна достала из сумки бутылку воды и протянула ему.
Держите. У меня ещё шоколадка есть. На случай апокалипсиса всегда ношу.
Владимир невольно улыбнулся. Впервые за день.
Спасибо.
Они пили воду по очереди из горлышка. Анна рассказала, что работает арт-директором в рекламном агентстве, только что вернулась из командировки в Милан, устала как собака, мечтала только о ванне и кровати. Владимир сказал, что он финансовый директор в строительной компании, что дома ждут жена и две дочки-школьницы, что торт наверное, уже размазался по коробке.
Анна посмотрела на торт и вдруг сказала:
А давайте съедим его. Всё равно пропадёт. Годовщина же.
Владимир засмеялся.
Вы серьёзно?
Абсолютно. У меня даже ложки есть, она порылась в сумке и достала две пластиковые ложки из самолёта. Я их коллекционирую. На удачу.
Они открыли коробку. Торт и правда немного пострадал, но был ещё ничего. Ели прямо из коробки, передавая друг другу. Шоколад таял во рту. Анна закрывала глаза от удовольствия.
Боже, как вкусно. Я три дня на одних салатах сидела.
Владимир смотрел на неё и вдруг поймал себя на мысли, что уже давно не смотрел на женщину так просто, с интересом. Без усталости и привычки. Анна облизнула ложку и улыбнулась ему. В аварийном свете её глаза казались почти чёрными.
Расскажите о дочках, попросила она.
Он начал рассказывать. Как старшая, Маша, в этом году первый раз влюбилась и плакала три дня, потому что мальчик оказался дурак. Как младшая, Соня, собирает всех бездомных кошек в районе и прячет в ванной. Как жена Лена каждый вечер заставляет его смотреть сериалы про врачей, хотя он ненавидит сериалы про врачей.
Анна слушала внимательно, подперев подбородок рукой. Потом рассказала о себе. Что родителей нет уже давно, что замуж не вышла, потому что «не встретила того самого», хотя предложения были. Что любит свою работу, но иногда чувствует, что живёт чужими картинками. Что в Милане купила себе платье, которое никогда не наденет, просто потому что оно было красивое.
Время шло. Часы показывали уже почти одиннадцать. Диспетчер так и не отвечал. В лифте стало совсем тепло. Анна сняла туфли и вытянула ноги.
У меня пальцы отекли. Каблуки, будь они неладны.
Владимир вдруг сказал:
Знаете, я пятнадцать лет женат, а сегодня впервые за много лет сижу и разговариваю с женщиной… просто так. Без «папа, купи», «папа почини», «папа подпиши дневник».
Анна посмотрела на него долго.
А я… я уже давно ни с кем не говорила по-настоящему. Все вокруг либо коллеги, либо бывшие, либо «друзья», которые хотят большего. А тут вы. С тортом и честными глазами.
Они снова замолчали. Потом Анна тихо сказала:
Странно это всё. Как в кино.
Или как судьба, неожиданно для себя вырвалось у Владимира.
Она повернулась к нему.
Вы верите в судьбу?
Раньше нет… Но сейчас начинаю.
В час ночи свет вдруг мигнул и включился нормальный. Лифт дёрнулся и поехал. Они вскочили, схватили вещи. Двери открылись на 10 этаже. Там уже стояли двое ремонтников и сонный консьерж.
Простите, ради Бога, проводка перегорела, завтра всё починим!
Владимир и Анна вышли. Ноги у обоих дрожали.
Я… я пошла к себе, сказала Анна.
А я на семнадцатый, ответил он.
Они стояли возле лифта и молчали.
Слушайте, вдруг сказала Анна, у меня дома есть вино. Хорошее. И сыр. И никто не ждёт. Если хотите… можем поднять торт наверх и доесть его нормально. За судьбу.
Владимир посмотрел на телефон сорок семь пропущенных от жены. Он выключил его.
Хочу, сказал он.
Анна открыла дверь квартиры 114. Там ещё пахло ремонтом и новосельем, стояли коробки. Она включила мягкий свет, достала вино, сыр, две тарелки. Они сели на пол, потому что диван ещё не собрали.
Пили вино. Ели остатки торта пальцами. Говорили до пяти утра. О детстве. О страхах. О том, как оба в глубине души чувствуют, что жизнь проходит мимо. О том, что иногда хочется всё бросить и уехать туда, где никто не знает твоего имени.
В шесть утра Анна уснула, прислонившись к его плечу. Владимир сидел неподвижно, боясь пошевелиться. Он смотрел на её лицо спокойное, без макияжа, с маленькой родинкой над губой и понимал, что всё. Что это не просто ночь. Что это точка невозврата.
В восемь утра он аккуратно положил её на подушку, укрыл пледом, оставил записку:
«Анна, это была самая важная ночь в моей жизни. Я не знаю, что будет дальше, но знаю, что не смогу притворяться, что её не было. Владимир. 17 этаж».
Он поднялся к себе. Жена спала. Дочки ещё спали. Он сел на кухню и впервые за пятнадцать лет заплакал тихо, чтобы никто не услышал.
Через три дня он подал на развод. Лена кричала, что он сошёл с ума, что у него кризис среднего возраста, что это из-за работы. Он молчал. Просто собрал вещи и ушёл.
Через месяц он и Анна уже жили вместе в той самой 114-й. Собрали диван. Повесили картины. Купили новый торт «Прагу», но теперь ели его вдвоём, смеясь, что судьба, оказывается, любит шоколад.
Соседи шептались: «Скандал! Он бросил семью ради какой-то разведёнки!» А они просто жили. Тихо. Счастливо. Как будто всю жизнь ждали друг друга в том застрявшем лифте между этажами.
Иногда, когда лифт снова скрипел и замирал, Владимир брал Анну за руку и шептал:
Слышишь? Опять судьба стучится.
И они улыбались. Потому что знали теперь точно: иногда, чтобы встретить свою половинку, нужно просто застрять. Хоть на одну ночь. Хоть навсегда.