Собакинская стройка: П.П. Бажов об Ирбитском заводе.

Павел Петрович Бажов, в своей повести "Формирование на ходу" так описал Ирбитский завод.

"Ирбитский завод чаще зовут заводиком, заводчиком. И верно, заводик, едва ли не самый маленький из старых уральских. За сто с лишним лет жизни завода его населе­ние не дотянулось даже до двух с половиной тысяч.

Хотя постройка завода (1776 год) относится к сравни­тельно позднему времени, он не мог похвалиться какими-нибудь техническими улучшениями, усовершенствованиями против самых старых уральских заводов. О перспекти­вах Ирбитского завода на дореволюционном заводском жаргоне говорилось в двух словах: «собакинская стройка». Эта пара слов напоминала один из сквернейших анекдо­тов уральского прошлого.

Раздувшийся от кабацких доходов откупщик Собакин (впоследствии Яковлев) вздумал выйти на более почетное положение уральского заводовладельца. С этой целью он стал усиленно покупать казенные и частновладельческие заводы и, кроме того, занялся строительством новых.

К концу жизни Собакин-Яковлев по числу принадле­жащих ему заводов (22) вышел на первое место среди всех уральских заводовладельцев того времени, не исклю­чая и Демидовых. Однако этот откупщичий комбинат заво­дов оказался очень неустойчивым и вскоре рассыпался. Часть заводов, прежде всего постройки самого Собакина, пришлось просто закрыть, как явно нерентабельные. Во владении наследников Яковлева до революции осталось лишь четыре действовавших завода: Алапаевский (глав­ный в округе), Нейво-Шайтанский (Сусанский), Верхне-Синячихинский и Ирбитский. Верхне-Сусанский и Нижне-Синячихинский в этой группе уже были закрыты. На очереди к закрытию стоял Ирбитский завод, тоже из «собакинских строек».

Надо сказать, что Собакин, этот «неутомимый собира­тель и фундатор заводов», как его называли, был по-сво­ему замечателен. Или он вовсе не интересовался будущим своего строительства, которое ему, может быть, было и нужно для каких-то других целей, или не понимал значе­ния предварительного исследования и подсчетов, или, на­конец, просто был уверен, что при любом положении «можно копейку нажить».

Какое отражение имела эта система строительства, лучше всего можно видеть на примере Ирбитского завода.

Завод имел лишь воду речки Ирбитки да лесной мас­сив — и только. Торфяники и близость каменноугольных копей строители 1776 года, конечно, не могли иметь в виду. Это уж подарок последующего времени, но и он не изме­нил тяжелого положения завода. Руды вблизи все-таки не было. Ее приходилось доставать гужом с Кашинских руд­ников, километров за 70—80.

При таком положении Ирбитский завод давно уж по­терял самостоятельное значение, превратившись в переде­лочный цех Алапаевского завода. Оттуда привозили бол­ванку, которую в Ирбитском заводе превращали в листовое железо. Так как подача болванки происходила не все­гда регулярно, то завод часто сокращал действие и даже вовсе закрывался.

Чебаков И. И., один из первых работников Советской власти в Ирбитском заводе, говорит по этому поводу:

«Я вот вырос в заводе, никуда оттуда как будто не хо­тел уезжать, а вот по документам моим видно, как я мало там работал. Да и не мне одному так пришлось. Это у нас, у ирбитско-заводских рабочих, обыкновенное дело. Либо в Синячиху, либо в Алапаевск, а то и в которую-нибудь Туру приходится бежать на работу. Как закроют завод, так и налаживай манатки. А домой все-таки тянет. При­вязка есть — хозяйство, хоть и небольшое, а бросать не хочется».

В устройстве «привязки» основатель завода оказался гораздо дальновиднее, чем в выборе места. В то время как большинство других уральских заводовладельцев всячески противодействовали рабочим в получении пахотной зем­ли, здесь проводилась другая политика. Заводоуправление хоть и не выделяло специального участка, но смотрело сквозь пальцы на распашку покосов. По данным послед­ней дореволюционной подворной переписи в Ирбитском заводе значится 1225 человек обоего пола, объединенных в 420 сельскохозяйственных дворов. Свыше половины этих дворов (242) обрабатывали землю, а 50 из них даже арен­довали на стороне, и только 178 дворов не вели полевого хозяйства.

Размер пахоты у этих 242 дворов очень незначителен — 418 десятин. Распределены они, конечно, не совсем равномерно, но все же какие-то клочки имелись у 242 хозяйств. Ради этого, видимо, в Ирбитском заводе держали
250 лошадей, причем по одной лошади имело 201 хозяйство, часть из которых принадлежала к группе бескоровных, то есть самых бедняцких.

Чтобы ясно было, какое это убогое хозяйство, приве­дем несколько цифр по рядом лежавшей Шмаковской во­лости (селение Шмаково, Боярка, Мало-Молоково (Якшина) и Буланова).

Там на 2690 человек жителей, объединенных в 492 дво­ра, приходилось 1172 душевых надела, составлявших 3936 десятин пашни, 2009 десятин выгона, 3012 десятин сенокоса, 2878 леса, 270 усадебной, 20 залежей, или 12 122 десятины удобной земли.

Вряд ли надо пояснять, что этот земельный фонд рас­пределен был и между селениями и внутри отдельных се­лений вовсе не так, как это выглядит в сводных таблицах. В той же Шмаковой, главном селе волости, из общего ко­личества 213 хозяйств 11 хозяйств были безлошадными и бескоровными, а 19 хозяйств имели больше чем по 4 рабо­чих лошади на двор; с одной лошадью было 54 хозяйства, а с четырьмя лошадьми —24. Такая же картина экономи­ческого неравенства получится, если попытаемся анализи­ровать и другие цифры, но это в данном случае кажется излишним.

Назначение приведенных выше сводочных цифр по Шмаковской волости прежде всего — показать, насколько сравнительно мизерна была база для сельского хозяйства в Ирбитском заводе по сравнению с окрестными деревня­ми. 418 десятин на 242 хозяйства — это был поистине го­лодный паек, на котором никак прокормиться было нельзя, но все же этот паек в какой-то мере удерживал рабочих на заводе.

Другое назначение приведенной сводной таблицы в том, что она достаточно ясно показывает, почему Шмаковская волость оказалась базой контрреволюции.

Кроме обширного земельного фонда, на котором силь­но росли кулацкие хозяйства, здесь экономически сказы­валась и близость завода, изготовлявшего товарное кро­вельное железо. В подворной переписи это отразилось в графе о числе хозяйств, имевших заработки от промыслов. В этой графе значится, что по Шмаковской волости из 506 хозяйств 217, то есть почти половина, имели заработки, помимо земледелия. Причем 100 хозяйств применяло на­емную рабочую силу. В переводе на разговорный язык это значило, что кулацкие хозяйства близлежащих деревень занимались не только всякого рода перевозками и подря­дами для Ирбитского завода, но и наживались от заводских отходов,— в маленьких кустарных мастерских пре­вращали заводский брак в предметы домашнего обихода: ведра, тазы и т. д.

Отсюда понятно, что близость завода содействовала ро­сту и укреплению кулацких хозяйств Шмаковской волости. Зато положение рабочих Ирбитского завода было исклю­чительно тяжелым. Чтобы не оторваться от своего нищен­ского сельского хозяйства, они вынуждены были работать по самым низким расценкам. Заработок от перевозок на лошадях был ничтожен, так как выезжавшие в свободное от земледельческих занятий время многолошадные шмаковские кулаки сильно снижали цену на перевозки.

Значительным преимуществом рабочих была их относи­тельная грамотность.

Сравнительные цифры, которые даются в последней до­революционной переписи, настолько показательны и так далеки от наших советских, что хочется остановиться на них несколько подробнее.

При опросе подсчитывались отдельно грамотные и ма­лограмотные. Под первыми считались все с образованием не ниже начальной (трехлетней) школы, а все, кто не кончил школы, но умел подписывать свою фамилию, относил­ся к разряду малограмотных. В счет вводились и дети школьного возраста.

В Ирбитском заводе тогда оказалось грамотных муж­чин 258, малограмотных —98, всего 356, или 32 процента к общему числу мужчин (1118). Женщин грамотных было 115, малограмотных—32, итого 147, или 13 процентов к общему числу (1107).

Между тем по Шмаковской волости грамотных и мало­грамотных мужчин было только 21 процент, а женщин — 1,3 процента. Причем в самой богатой деревне Булановой, где в 25 процентах хозяйств имелось свыше чем по 4 рабо­чих лошади и 19 процентов хозяйств применяли постоян­ную наемную силу, не было ни одного грамотного в воз­расте от 40 лет.

Понятно поэтому, что во время гражданской войны Шмаковская волость и Ирбитский завод определились как противоположности.

Кулаки Шмаковской волости были надежной базой для контрреволюции, а маленький Ирбитский заводик, где рабочий был наиболее обездолен и угнетен, стал центром, куда с начала открытой борьбы стали стекаться и мелкие отряды из деревенских батраков и бедноты ближайших волостей.

Исключительно захудалое положение Ирбитского заво­да отражалось, между прочим, и на способе управления. В то время как в других заводах Алапаевского округа уже довольно давно работали инженеры, порой со значитель­ными именами, Ирбитский завод представлял собой уча­сток старозаветного режима. Здесь в продолжении 27 лет был управителем некий Сафонов, «выслужившийся сам из уставщиков». Что представляли собою такие «выслужив­шиеся из уставщиков» и каковы были методы их управле­ния, достаточно известно по практике многих уральских заводов. Изучив на опыте технологический процесс во всех его деталях, они менее всего склонны были к каким-нибудь изменениям или нововведениям. Из методов воз­действия знали два приема: «потачки не давать» и «беречь хозяйскую копеечку». Руководствуясь этими правилами, Сафонов чуть не тридцать лет правил в Ирбитском заводе. Строго браковал железо, твердо выжимал копейку и у фабричного, и у подсобного рабочего. Те из ирбитско-заводских, кому приходилось заниматься заводскими пере­возками, даже ценили Сафонова за то, что он держал це­ну на перевозки в зависимости от числа выехавших из де­ревень подвод. В отдельных случаях заводским при этой дефференциальной системе оплаты перевозок иногда можно было «выиграть копейку», выбрав наиболее выгод­ное направление: в Алапаевск, в Ирбит или в Камышлов (в последние два пункта возили готовую продукцию). Сколько проигрывалось от этой меняющейся цены, не счи­талось. Видимо, такая скаредная политика цен казалась естественной и правильной: на то и управитель".

19010-ее годы.

Поддержать автора можно нажав соответствующую кнопку ниже. Денежные средства пойдут на написание книги "Хроники Ирбитского завода: от империи до революции".