Марина стояла на пороге собственной квартиры и не верила своим ушам. Свекровь Людмила Ивановна сидела на диване в гостиной, попивала чай из её любимой чашки и разглядывала квартиру оценивающим взглядом.
«Знаешь, Мариночка, я тут подумала», - начала она, даже не поздоровавшись. «Машенька у нас уже большая, ей скоро шестнадцать. Девочке нужно личное пространство, понимаешь? А у вас тут комната пустует. Вот та, что вы под кабинет отвели. Глупость какая - кабинет в двушке. Машеньке там самое место будет».
Марина поставила сумку на пол и медленно сняла куртку. Голова гудела после тяжелого дня в больнице - восемь часов на ногах, две сложные операции. А тут ещё это.
«Людмила Ивановна, о чем вы говорите? Какая Машенька?»
«Ну внучка моя, дочка Алины. Ты же знаешь, что Алинка с мужем развелась. Ей сейчас тяжело, снимает однушку на окраине. А Машенька в девятый класс переходит, ей готовиться к экзаменам нужно. В той квартиренке они друг другу только мешают. Вот я и решила - пусть Машенька у вас поживет. Год-два, пока школу не закончит».
Марина опустилась на стул. Кабинет. Та самая комната, которую она обустраивала полгода. Купила удобный стол, книжные полки, повесила любимые картины. Там она читала медицинские журналы по вечерам, готовилась к конференциям, просто отдыхала в тишине после смен. Это была её единственная личная территория в квартире.
«Я не понимаю. Алина хочет, чтобы Маша у нас жила?»
«Да какая разница, хочет или нет!» - свекровь поставила чашку на стол так резко, что чай плеснул на скатерть. «Я мать, я лучше знаю, что дочери нужно. И внучке моей нормальные условия нужны. У вас квартира трехкомнатная была бы - я бы не просила. Но раз двушка, придется потесниться. Ничего страшного, люди и не в таких условиях живут».
«Людмила Ивановна, это наша квартира. С Андреем. Мы не можем просто так взять и...»
«С Андреем?» - свекровь усмехнулась. «Милая моя, эту квартиру покупала я. Да, оформили на вас двоих, но деньги-то мои были. Так что не говори мне про «вашу» квартиру. Считай, что я просто прошу вернуть долг. Небольшой такой долг - приютить внучку на пару лет».
Марина почувствовала, как внутри все сжалось. Да, первоначальный взнос за квартиру дала свекровь. Это было пять лет назад, когда они с Андреем только поженились. Но ипотеку они выплачивали сами. Каждый месяц, без задержек. Марина брала дежурства, Андрей работал по выходным. Они отказывали себе в отпусках, в новой мебели, в развлечениях - лишь бы вовремя платить.
«Мы выплачиваем ипотеку сами уже пять лет».
«Ну и что? Без моих денег вы бы эту квартиру вообще не купили. Сидели бы в съемной до старости. Так что не жадничай. Машенька хорошая девочка, тихая. Вам мешать не будет».
Вечером Марина попыталась поговорить с мужем. Андрей пришел поздно, усталый. Бухнулся на диван, включил телевизор.
«Андрюш, нам надо поговорить».
«Давай завтра, Мариш. Я убитый сегодня».
«Это важно. Твоя мама была тут днем».
«Ну и что?» - он даже не отвел взгляд от экрана.
«Она сказала, что мы должны отдать кабинет Маше. Твоей племяннице. Чтобы она у нас жила год или два».
Андрей наконец посмотрел на нее.
«А что такого? Маше действительно тяжело сейчас. Алинка места мало снимает, денег нет. Машке готовиться надо к экзаменам».
«Андрей, это наша квартира. У нас своя жизнь».
«Маринка, ну подумай. Это же семья. Маша - моя племянница. Ей помочь надо».
«А меня ты спросил? Я каждый день после смен в этом кабинете отдыхаю. Там мои вещи, мои книги. Это единственное место, где я могу побыть одна».
Андрей вздохнул.
«Слушай, ну год потерпишь. Маша школу закончит - съедет. Зато мама будет довольна. А то она и так постоянно намекает, что мы ей денег за квартиру должны».
«Мы ничего не должны! Мы ипотеку платим!»
«Мариш, ну не начинай. Я устал. Давай завтра обсудим».
Но завтра ничего не обсудили. И послезавтра тоже. Андрей уходил рано, возвращался поздно. А через неделю позвонила Алина.
«Привет, Марин. Слушай, мама сказала, что вы согласны Машку приютить. Я так благодарна! Ты представить не можешь, как нам сейчас тяжело. Мы в субботу привезем вещи, ладно?»
«Алина, погоди. Мы ничего не решили ещё».
«Как не решили? Мама говорит, все решено. Андрюха согласен».
Марина положила трубку и набрала мужа.
«Андрей, ты сестре сказал, что мы согласны?»
«Ну... в принципе, да. Маринка, ну не делай из мухи слона. Подумаешь, комната одна. У нас и так две есть».
«Одна спальня и один кабинет. Мой кабинет».
«Господи, какой кабинет! Ты там книжки читаешь. Можешь в спальне читать».
«Андрей, я не хочу, чтобы у нас кто-то жил!»
«Значит, тебе моя племянница чужая? Значит, ты такая бессердечная?»
«Я не бессердечная. Я просто хочу жить в своей квартире спокойно».
«Эгоистка ты, Марина. Думаешь только о себе».
Он повесил трубку. Марина стояла посреди кабинета и смотрела на свои книжные полки, на стол у окна, на любимое кресло. Неужели она эгоистка? Неужели это так неправильно - хотеть сохранить свое личное пространство?
В субботу приехала Алина с Машей и огромными сумками. Людмила Ивановна тоже была с ними - руководила процессом.
«Вот сюда кровать поставим. Тут шкаф. Стол можно оставить, Машеньке для уроков пригодится».
Марина стояла в дверях и молчала. Андрей помогал заносить вещи, улыбался, шутил с племянницей.
«Марин, ты чего стоишь? Помоги лучше», - бросил он.
Она развернулась и ушла в спальню. Села на кровать, обхватила колени руками. Из кабинета доносились голоса, смех, звуки передвигаемой мебели. Её кабинет превращался в чужую комнату.
Вечером, когда все разъехались, Маша вышла на кухню. Марина готовила ужин.
«Тетя Марина, спасибо, что приютили меня. Я постараюсь не мешать».
Девочка смотрела виноватым взглядом. Марина вздохнула.
«Маш, я понимаю, что ты не виновата. Просто получилось так».
«Бабушка сказала, что вы сами предложили. Что вам не жалко».
«Бабушка много чего говорит».
Первую неделю было терпимо. Маша действительно старалась не мешать. Тихо сидела в своей комнате, делала уроки. Но потом началось.
Марина вернулась после ночной смены в восемь утра. Хотела немного поспать. Но из комнаты Маши громко играла музыка. Она постучала.
«Маш, можно потише? Я только со смены».
«А, прости. Я думала, вы уже встали».
Музыка стихла. Но через полчаса начался какой-то грохот. Марина не выдержала, пошла смотреть. Маша передвигала мебель.
«Мне бабушка сказала, что так удобнее будет. Стол к окну, кровать к стене».
«Маша, сейчас восемь утра. Суббота. Я хочу спать».
«Ой, извини. Я быстро, ещё пять минут».
Грохот продолжался ещё двадцать минут. Марина лежала в спальне и смотрела в потолок. Спать уже расхотелось.
Через две недели на кухне появились Машины друзья. Трое подростков, громкие, шумные. Они ели все, что было в холодильнике, орали, смеялись.
«Маша, мы договаривались, что ты не будешь приглашать гостей», - Марина старалась говорить спокойно.
«Так это не гости. Это одноклассники, мы проект делаем. Бабушка разрешила».
«Бабушка здесь не живет. И она не может разрешать».
«Тетя Марина, ну вы же не будете мне запрещать с друзьями общаться? Я учусь, мне надо».
Вечером Марина попыталась поговорить с Андреем.
«Она приводит друзей. Сегодня их было четверо на кухне. Они все сожрали и мусор оставили».
«Ну подростки. Что ты хотела?»
«Я хотела тихо жить в своей квартире. Помнишь?»
«Марина, хватит уже. Ты согласилась».
«Я не соглашалась! Вы все решили за меня!»
«Ну ты же не возражала особо».
«Я возражала! Ты просто не слушал!»
Он махнул рукой и ушел. Марина осталась на кухне одна. Села за стол, положила голову на руки. Когда это все стало настолько неправильным?
Людмила Ивановна заходила теперь каждые два-три дня. Проверяла, как устроилась внучка. И каждый раз находила повод сделать Марине замечание.
«Что-то ты, Мариночка, готовить перестала. Машенька говорит, питается одними бутербродами».
«Людмила Ивановна, я работаю. По двенадцать часов. Когда мне готовить?»
«Ну так женщина должна семью кормить. Андрюша небось тоже голодный ходит».
«Андрюша может сам себе приготовить. Или в столовой поесть».
Свекровь поджала губы.
«Вот поэтому у вас до сих пор детей нет. Не умеешь ты о семье заботиться».
Марина стиснула зубы. Тема детей была больной. Они с Андреем пытались три года. Обследования, врачи, лечение. Ничего не помогало. И вот теперь свекровь использует это как упрек.
«Людмила Ивановна, это не ваше дело».
«Как не мое? Я мать. Я хочу внуков».
«У вас есть внучка. Вон, в той комнате сидит».
«Это не то. Машенька - от Алины. А мне от Андрюши внуков хочется».
Марина встала и вышла из кухни. Рыдать хотелось. Или кричать. Но вместо этого она просто оделась и ушла гулять. Бродила по улицам два часа, пока не замерзла.
Однажды Марина вернулась домой и обнаружила, что в ванной теперь висит Машина косметика. Вся полка занята - шампуни, бальзамы, кремы, какие-то баночки.
«Маш, зачем так много?»
«Ну тетя, мне же ухаживать за собой надо. Я девушка».
«У меня тоже косметика была на этой полке».
«А я ее переставила. Вон туда, в шкафчик под раковину. Там места много».
Марина открыла шкафчик. Ее косметика была свалена в кучу, часть тюбиков помялась. Дорогой крем, который она покупала на свою первую премию, был открыт и почти пустой.
«Маша, ты моим кремом пользовалась?»
«Ну да. Свой кончился, а магазины уже закрылись. Я думала, вы не против. Вы же добрая».
Марина закрыла шкафчик и вышла из ванной. Добрая. Все вокруг решили, что она добрая. И значит, можно пользоваться ее вещами, занимать ее комнату, заполнять ее квартиру чужими людьми.
А она когда успела стать доброй? Она не помнила, чтобы соглашалась на это.
Через месяц Маша объявила, что остается на второй год.
«Тетя Марина, бабушка сказала, что лучше я два года тут поживу. Пока и одиннадцатый класс не закончу. А то туда-сюда мотаться - неудобно».
«Нет. Мы договаривались на один год».
«Ну тетя, ну пожалуйста. Мне тут хорошо. И в школе друзья появились. Как я теперь уйду?»
Вечером Марина позвонила Алине.
«Алина, мы договаривались на год. Один год».
«Марин, ну подумай. Машке ещё год учиться. Ты же не выгонишь ее посреди учебы?»
«Я не выгоняю. Я просто напоминаю про договоренности».
«Слушай, ты что, совсем черствая? Это же ребенок!»
«Ребенку шестнадцать лет. И у нее есть мать, которая должна о ней заботиться».
«А я и забочусь! Я нашла ей хорошее место для жизни!»
«За мой счет!»
«За твой счет? Ты что, с Машки деньги берешь?»
«Я плачу за эту квартиру! За коммунальные услуги! За еду! За все!»
«Господи, какая ты меркантильная. Я не думала, что мой брат на такой жениться мог».
Алина бросила трубку. Марина сидела на кухне и смотрела в окно. Меркантильная. Черствая. Эгоистка. Все эти слова она слышала последние два месяца. От свекрови, от мужа, от его сестры. Неужели желание жить спокойно в собственной квартире делает ее плохим человеком?
Поздно вечером она услышала, как Андрей разговаривает по телефону на балконе. Говорил тихо, но она все равно слышала обрывки фраз.
«Да понимаю я, мам... Да характер у нее тяжелый... Не знаю, что делать... Машку жалко, конечно...»
Марина стояла в коридоре и слушала. Значит, вот как. Она - та, у кого тяжелый характер. Она - проблема. Не те, кто захватил ее квартиру. Не те, кто не спросил ее согласия. А она.
На следующее утро Марина проснулась с ясной головой. Она встала, оделась, выпила кофе. Потом зашла в комнату, где жила Маша.
«Маш, собирайся. Через три дня тебя заберет мама».
«Что? Почему?»
«Потому что я так решила. Это моя квартира».
«Тетя Марина, но бабушка говорила...»
«Мне все равно, что говорила бабушка. Три дня. И это не обсуждается».
Она вышла из комнаты. Руки дрожали, но внутри было странное спокойствие. Впервые за два месяца она чувствовала себя хозяйкой собственной жизни.
Через час позвонила Людмила Ивановна. Орала так, что Марина отодвинула телефон от уха.
«Ты что себе позволяешь?! Выгнать ребенка! У тебя совести нет!»
«Людмила Ивановна, это моя квартира. И я решаю, кто здесь живет».
«Моя квартира! Я деньги давала!»
«Вы давали первый взнос пять лет назад. Все остальное мы выплатили сами. И квартира оформлена на нас с Андреем. Так что это наша жилплощадь, и я имею право распоряжаться ею».
«Ах так! Ну тогда можешь эти деньги мне вернуть! Все до копейки!»
«Пожалуйста. Дайте реквизиты, я переведу первый взнос. Тот самый, что вы когда-то дали. Остальное мы заработали сами».
Свекровь на секунду замолчала. Потом заговорила тише, но злее.
«Андрей об этом знает?»
«Сейчас узнает».
Марина повесила трубку и набрала мужа.
«Андрей, через три дня Маша съезжает».
«С чего это?»
«С того, что я так решила. Это моя квартира тоже. И меня никто не спросил, когда ее сюда поселяли. Вот я и спрашиваю сама себя. Ответ - нет».
«Марина, ты сошла с ума? Ты не можешь просто взять и выгнать ребенка!»
«Могу. И выгоняю. Если ты не согласен - можешь съехать вместе с ней».
«Что?!»
«Ты меня услышал. Я устала быть бессердечной эгоисткой в вашей семье. Устала, что меня не слышат. Устала жертвовать своим комфортом ради того, чтобы вы все были довольны. Хватит. Либо Маша уезжает, либо уезжаю я. Выбирай».
«Ты ставишь меня перед выбором? Я или семья?»
«Нет. Я ставлю тебя перед выбором: я или твои манипулятивные родственники. Потому что я тоже твоя семья. И я должна быть в приоритете».
Он помолчал.
«Мне надо подумать».
«Три дня. На раздумья. Ровно столько же, сколько у Маши на сборы».
Марина положила трубку. Сердце колотилось, но страха не было. Странно, но ей было легко. Впервые за все это время - легко.
Вечером Андрей пришел домой мрачный. Прошел на кухню, сел за стол.
«Мать рыдает. Алина не разговаривает. Маша плачет».
«Понятно».
«И это все, что ты можешь сказать?»
Марина посмотрела на него.
«А что я должна сказать, Андрей? Что мне жаль? Мне не жаль. Я устала быть виноватой в вашей семье. Устала извиняться за то, что хочу жить спокойно. Ты знаешь, что я работаю по двенадцать часов? Что прихожу домой без сил? А тут постоянный шум, чужие люди, косметика моя используется, еда съедается. И я не имею права возражать, потому что иначе я эгоистка».
«Ты могла потерпеть».
«Сколько? Год? Два? Пять? Когда бы закончилось это терпение? Маша уже заявила, что останется на два года. Думаешь, после этого съехала бы? Нет. Нашлись бы новые причины. А потом еще кто-нибудь из вашей семьи решил бы, что я должна».
«Мы семья. Семья должна помогать друг другу».
«Семья - это не односторонняя помощь. Это когда учитываются интересы всех. Меня никто не спросил. Никто. Вы просто решили за меня. И когда я возмутилась, объявили плохим человеком».
Андрей молчал. Смотрел в стол.
«Я не знаю, что делать».
«Я знаю. Маша уезжает через три дня. Если ты хочешь остаться - оставайся. Но на моих условиях. Больше никаких решений за меня. Больше никаких родственников без моего согласия. И твоя мать сюда приходит только по приглашению».
«Ты хочешь, чтобы я выбрал между тобой и матерью».
«Нет. Я хочу, чтобы ты понял: твоя жена - тоже твоя семья. И если ты не можешь защитить меня от родственников, которые игнорируют мои границы, то какой смысл в этом браке?»
Он встал и ушел. Хлопнула входная дверь.
Марина осталась одна. Села на диван, обхватила колени руками. И впервые за два месяца заплакала. Не от обиды, не от злости. От облегчения. Потому что наконец-то сказала то, что давно хотела.
Через три дня Алина забрала Машу. Приехала мрачная, молчаливая. Быстро собрала вещи, даже не попрощалась. Маша ревела, обнимала Андрея.
«Дядя Андрей, ну скажи ей. Ну пусть я останусь».
«Извини, Машуль. Не получилось».
Они уехали. Марина стояла у окна и смотрела вслед машине. Внутри было пусто. Но это была правильная пустота. Не от одиночества, а от свободы.
Андрей вернулся через неделю. Пришел, когда ее не было дома. Собрал вещи и оставил записку: «Мне нужно время подумать. Живу у матери».
Марина прочитала записку и кивнула сама себе. Так и есть. Выбрал.
Она прошлась по квартире. Тишина. Никаких чужих голосов, никакой музыки из бывшего кабинета, никаких друзей Маши на кухне. Она зашла в свою комнату - теперь снова кабинет. Полки пустые, стол на месте, кресло у окна ждет.
Марина села в кресло и впервые за долгое время улыбнулась. Ей было хорошо. Правда хорошо.
Телефон завибрировал. Людмила Ивановна. Марина посмотрела на экран и положила телефон обратно. Не сейчас. Возможно, и вообще никогда.
Она открыла книгу, которую не могла прочитать два месяца. Села удобнее. За окном шел дождь, в квартире было тихо, тепло и спокойно.
Впервые за долгое время Марина была дома. В своем доме. И это было главное.