Из воспоминаний Даниила Принтца фон Бухау, чрезвычайного посланника священной римской империи (германской нации)
Около 1576-го года московский князь вступил в 48-й год своего возраста. Он так предан благочестию и богослужению, что для того, чтобы удобнее предаваться молитве и постам, которые он очень строго соблюдает, часто живет в монастырях и тело изнуряет великим воздержанием.
Большую часть своих доходов он истрачивает на построение св. храмов и отыскивает мастеров с каким только может прилежанием.
Он очень высокого роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которыми он постоянно вращает и все наблюдает самым тщательным образом. Борода у него русая, довольно длинная и густая; но волосы на голове он, как большая часть русских, бреет бритвой.
Он так склонен к гневу, что в гневе испускает пену наподобие коня и приходит как бы в безумие; в таком состояние он бесится также и на встречных. Если кто провинится немного потяжелее, того он уничтожает с корнем и истребляет со всем семейством, рабами и всем, что одарено живою душою.
Так как это случается очень часто, то многие места своих владений он превратил в пустыню.
Когда он сидит за столом, то по правую его руку обыкновенно садится старший сын. Сам он с грубыми манерами; именно, - опирается локтями на стол, и так как не употребляет никаких тарелок, то ест пищу, взяв ее руками; иногда полусъеденное опять кладет в чашку.
Прежде чем пить или что-нибудь съесть из предложенной пищи, он обыкновенно знаменует себя большим крестом и взирает на повешенные образа Девы Марии и св. Николая. Кравчий, подавая ему питье, употребляемое им в изобилии, часть выливает в другой стакан и вкушает его для пробы.
Сын, во время питья, встает и желает отцу здоровья. Если он кому-нибудь своими руками подаст что-либо из пищи или питья - это знак великой милости.
Сначала он взял за себя замуж сестру одного своего боярина Никиты Романовича, который теперь у него играет важную роль, так, однако, что часто был поставляем в величайшую опасность за жизнь.
От нее он имеет двух сыновей: Иоанна и Федора; они на русском языке называются: Ivan и Phedur. После ее смерти, он взял дочь князя Черкасского, с которою жил только несколько лет. В третий брак он вступил с одной боярыней, которая умерла, когда выпила какое-то питье, присланное ей матерью через придворного (с помощью этого питья она, может быть, хотела приобрести себе плодородие); за это и мать и придворного он казнил.
Четвертую, сестру своего придворного Колтовского, не знаю по какой причине, он заключил в монастырь, убивши брата со всем семейством. Теперь у него новая супруга, - дочь какого-то боярина, одаренная, как говорят, прекраснейшей наружностью; однако большинство постоянно отрицает то, что она пятая.
Намереваясь вступить в брак, он сзывает к себе, из всех владений, боярских дочерей и сначала их осматривает всех, но, спустя несколько дней, половину отсылает; скоро потом, число их опять уменьшает, пока, наконец, не останется одна та, которую перед прочими, он считает достойною супружества с собою.
Празднуя же свадьбу, он сзывает только родственников невесты и некоторых вернейших придворных, в присутствии которых, невеста, соединяется с ним митрополитом, по обычаю церковному.
По окончании этого, между призванными к этому торжеству разбрасывают драгоценнейшиe соболья меха, к которым иногда бывают привязаны золотые монеты. Оба сына, старший 20 лет от роду, а меньшой 18-ти, еще безбородые, вступили в супружество с дочерями каких-то бояр.
Отец, когда выслушивает послов, помещает старшего на правой стороне и поручает ему посох, который пред этими временами он употреблял вместо скипетра. У него (т. е. у царевича Ивана) благородное лицо; но мне кажется, что он не будете подражать храбрости отца в военных подвигах; но доблести, в которых нуждаются императоры для счастливого управления, им достаются свыше.
Московиты, наученные многими примерами, так боятся своего князя, что, позванные им, они не спокойно приходят, но прибегают, со сколь возможно большою скоростью, и во всем, чтобы на них ни налагалось, оказывают ему послушание и повинуются без всякой отговорки, с великою душевною готовностью.
Если ты кому-нибудь желаешь здоровья, то он говорит: дай Бог, чтобы великий государь наш был здрав, и потом мы, его подданные. Если ты спросишь у кого-нибудь о чьих либо владениях, то он отвечает: великого князя и его; обыкновенно говорит, что он не знает, что должно думать о своем князе: Бог и не Бог; человек и больше человека.
Если кто при дворе его, дружественно сносится с приятелем, того тотчас схватывают, особенно, если возбудится какое-либо подозрение, и палками доводят до того, что он бывает принужден признаться в этих речах.
И так они живут в самом крайнем рабстве, больше которого едва ли может быть; это бремя они потому легче переносят, что совершенно не знают, какое устройство других царств и государств: они держатся в своей стране заключенные, как бы в клетке, и никогда не смеет ни выйти, ни послать детей своих, на что многие, как мы слышали, очень жаловались.
И довольствуясь одним только своим языком, они, как весьма часто бывает, не знают всех других; а так как у них очень достаточно природных способностей к изучению всяких наук, то, если бы к этому прибавить образование, они были бы не ниже других народов.
Нет никакого сомнения, что этот монарх от начала своего правления собрал большие сокровища; этому делу он предался тотчас с первых лет. В каждую неделю он взыскивает со всех людей своей страны по нескольку монет; но церковнослужители в счет не ставятся.
Кроме того, все деревенские жители, не исключая и тех, которые находятся во власти бояр, платят ему с полей определенные деньги, которые в каждой области собирают, назначенные для того, сборщики и вносят в казну. Он берет также довольно большие пошлины с вывозимых из Московии товаров.
Из более отдаленных областей: Перми, Сибири, Устюжны, где родится дерево кедр, ему привозят в большом количестве драгоценные меха, годные для подбивки одежд повелителей; эти меха он продаёт через купцов в разные стороны и сгребает серебро с великой жадностью.
Маленькая животные, от которых мы шкуры называем собольими, питаются кедровыми орехами.
Эти области населяют люди дикие и даже совершенные варвары. Занимаясь одной только охотой, они добывают диких зверей посредством метательных копий, и в этом искусстве так опытны, что очень редко не попадают в самый нос зверька. Содравши шкуры, они сшивают их и продают воеводам великого князя.
Не зная никакого земледелия, они питаются одним только мясом диких зверей и вместо лошадей употребляют оленей, которых запрягают в телеги, и собак, на которых они ездят верхом; это мы узнали от многих достойных веры.
Этими и очень многими другими способами царь ежегодно собирает большую сумму денег, и хотя ведет постоянные войны, однако делает небольшие издержки, потому что, все так называемые бояре, принуждены находиться в военной службе на свой счет; как только средства их истощатся, бояр отпускают домой, - снова заниматься хозяйством, а на место их назначают других, - новых.
Тем, которые вели себя на войне мужественно, великий князь оказывает свою милость, которая у них называется особенным именем "жалование", или назначает известную часть полей, или увеличивает годовое содержание.
Татары, помощью которых он очень часто пользуется в войнах, благодаря отличному мнению, составленному о них, живут, почти довольствуясь небольшою частью полей и добычей, которая для них не ограничена.
Однако, очень многим, особенно начальникам, положено, кроме того, жалованье. Немецких солдат он предпочитает всем остальным и потому, если выходит на войну, особенно много заботится об их наборе и не щадит никаких издержек.
Император Максимилиан, вследствие многих побуждений, особенно по настоянию послов московского государя, дал ему следующий титул: "Светлейшему и могущественному государю, царю Иоанну Васильевичу, повелителю всей Руси, великому князю Владимирскому, Московскому, Новгородскому, государю Псковскому, Смоленскому и Тверскому, царю Казанскому и Астраханскому, единственному другу и брату нашему".
Он часто прибавляет название "монарх", что на русском языке, который в сложениях очень счастлив, весьма удачно переводится слово "самодержец", так сказать, который один держит управление. Девизом великого князя Иоанна Васильевича было: "Я никому не подвластен, как только Христу, Сыну Божию".
В январе 1686 г. Сибирский приказ представил государям доклад, по поводу отписки красноярского воеводы-стольника Григория Шишкова, писавшего о следующем:
"Красноярского уезду Верхнего караульного острога служилый человек, Тимофей Елфимов, вещал на служилого человека Марка Хомякова "государево дело": Играл-де он, Марк, в шахматы с Андреем Волынщиком, и взял-де он, Марк, с доски шахматной и молвил: То-де я чаял ферзь, ано-де царь! и царя (т. е. шахматную фигуру) избранил матерно. И это-де слышали красноярских служилых людей 3 человека.
Был Марк расспрашиван, а в расспросе заперся, а служилые люди, которые тут были, сказали, что, - то слышали.
Красноярский воевода донес об этом происшествии енисейскому воеводе, боярину князю Константину Осиповичу Щербатову, который велел пытать Марка Хомякова, и с пытки он винился, что "то непристойное слово говорил без умыслу".
После пытки, воевода, посадил несчастного шахматиста в тюрьму, до указа.
Доклад Сибирского приказа заканчивается: Великие государи-цари, о том что укажут?
В царском приговоре изображено: "В 194 году (1686), января 13 день, великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич и великая государыня благоверная царевна и великая княжна Софья Алексеевна, все великие и малые, и белые России самодержцы, сю выписку слушая, указали: того "Марка освободить", и о том из Сибирского приказу в Красноярский, к воеводе, послать свою, великих государей, грамоту.
Грамота послана 15 января.