– У кого есть лишние деньги, пусть сдают, – некоторые родители отказываются оплачивать расходы и выезжают за счет порядочных мам и пап

Я никогда не думала, что обычный родительский чат в четвертом классе станет для меня источником такого разочарования. Все началось исподволь, с мелких сборов — то на краску для стен, то на новые шторы. Мы, те, кто откликался, наивно полагали, что это общая забота. Пока в этом году наш новый классный руководитель, Анна Викторовна, робко не обмолвилась на собрании: по ее подсчетам, стабильно вносят средства меньше двух третей семей. Выяснилось шокирующее. Целых одиннадцать человек из тридцати за все четыре года ни разу не участвовали в общих расходах. Ни рубля. При этом подарки на Новый год и 8 Марта, сладкие столы, экскурсии — все это делилось поровну. Мы, сдающие, исправно финансировали праздники для чужих детей. — Я не вправе принуждать, — тихо сказала Анна Викторовна, встретив наш немой шок. — Моя задача — учить. Не собирать финансы. Родительский комитет, в лице уставшей Ольги Николаевны, лишь развел руками. Ирония была в том, что одна из самых активных его участниц, мама троих ребят, также числилась в списке неплательщиков. С нее, понятное дело, и спросить неудобно. Мы живем в крупном областном центре, не в забытом поселке. Конечно, есть сложные ситуации — девочка, которую растит одна пенсионерка. Но большинство... Большинство — вполне благополучные люди. Они щеголяют на встречах в новых пальто, обсуждают курорты, а их принцип железобетонен: «Не желаем тратиться. У кого есть излишки — те пусть и помогают». А сборы тем временем росли. Не по сто, а по полторы, две тысячи ежемесячно. То на современную карту мира, то на замену разбитого проектора, то на костюмы для спектакля. Бесконечный поток. И чувство, что ты не просто помогаешь, а тебя систематически используют. В этом году чаша терпения переполнилась. Когда объявили о сборе на новогодние сюрпризы, несколько мам взбунтовались. — Почему мы обязаны оплачивать подарки для Саши Петровой или Коли Сидорова? — прямо спросила одна. — Пусть их родные скинутся. Анна Викторовна покраснела, заволновалась: — Представьте, как я буду вручать коробки только некоторым? Остальные ребята будут просто сидеть и смотреть? — А вы представьте, — парировала другая, — как я объясняю дочери, почему из нашей семьи постоянно забирают деньги, а из соседской — нет. Может, хватит решать чужие проблемы за наш счет? Они были по-своему правы. У нас самих сейчас не лучшие времена, но мы выкраиваем, лишь бы дочь не чувствовала себя ущербной в коллективе. Апофеозом стал предстоящий выпускной. Сумма оказалась внушительной: пять тысяч с ребенка, плюс отдельный взнос за взрослого. Изъявили желание поехать меньше половины класса. И прозвучало новое условие: если хотим арендовать приличное кафе, надо доплатить за тех, кто отказался. Еще несколько тысяч с носа. Это уже вызвало бурю. И самое пикантное: восемь семей из отказавшихся планируют свой, отдельный праздник в кафе. Они принципиально не хотят участвовать в общем, но отметить — желают. Раньше, говорит наша учительница, мы прекрасно проводили время в актовом зале: своими силами украшали, накрывали столы. Теперь школьные правила запрещают подобное. Нужно «цивилизованно», в ресторане. А значит, снова — деньги. Я сижу и смотрю на переписку, где кипят страсти. Понимаю, что дело не в лампочках или плинтусах. Дело в каком-то глубоком надломе, в утрате простого понятия «сообща». Мы перестали быть родителями одного класса. Мы превратились в поле битвы амбиций, обид и циничного расчета. И больше всего жаль детей, которые, совсем того не ведая, оказались разменной монетой в этой некрасивой взрослой игре.