Самое страшное в первом приступе паники — это не учащенное сердцебиение или дрожащие руки. Это внезапная, всепоглощающая уверенность в том, что ты вот-вот умрешь. Не смутное беспокойство. Не мимолетный страх. А всепоглощающее убеждение , что что-то внутри тебя окончательно сломалось, и пути назад нет.
В те секунды мои мысли были не драматичными — они были прагматичными . Я помню, как схватился за грудь и подумал:
«Наверное, это сердечный приступ. Что еще могло заставить мое сердце биться так, будто оно пытается вырваться на свободу?»
Моё дыхание стало быстрым, поверхностным. Сколько бы воздуха я ни пыталась вдохнуть, казалось, что мои лёгкие сжались до размера чашки. Я пыталась вдыхать медленно, но паника ускоряла ритм, заставляя меня делать короткие, отчаянные вдохи. Кончики пальцев покалывали. В ушах гудело. Всё тело вибрировало, словно вот-вот отключится.
А затем пришла вторая волна — психический срыв.
В моей голове мелькнула ужасающая, острая и холодная мысль:
«Я теряю контроль. Я схожу с ума».
Этот страх был даже хуже, чем страх смерти. Смерть — это окончательно, но потерять рассудок? Это как исчезнуть, оставаясь при этом живым. Казалось, мои мысли ускользают от меня, становятся фрагментарными, размытыми, почти нереальными. Я помню, как оглядывался по комнате и не до конца узнавал её — не визуально, а эмоционально. Всё казалось далёким, словно я находился за стеклянной стеной.
У этого опыта есть название — дереализация и деперсонализация , — но тогда я понятия не имела. Всё, что я знала, это то, что я чувствовала себя оторванной от реальности, словно растворялась.
А самое ужасное?
Никто из окружающих не видел, что происходит. С виду я, наверное, выглядела бледной и испуганной. Но внутри я боролась за свою жизнь.
Панические атаки создают замкнутый круг: физические симптомы вызывают страх; страх усиливает симптомы; симптомы подпитывают еще больший страх. Это происходит так быстро, что у вас нет времени на логическое мышление. Вас просто затягивает все глубже и глубже в этот водоворот.
Помню, как я вцепилась в край стола, словно цепляясь за него, я могла хоть как-то остановить свободное падение. Перед глазами всё потемнело. Сердце бешено колотилось, казалось, вот-вот лопнет. И в тот момент я искренне поверила:
«Если мне сейчас же не помогут, это конец».
Поэтому я сделала единственное, что имело смысл.
Я позвала на помощь.
Мои руки так сильно дрожали, что я чуть не уронила телефон, но инстинкт взял верх. Когда тело убеждает тебя, что ты умираешь, ты не раздумываешь — ты действуешь. Я набрала номер экстренной помощи с таким отчаянием, которое испытываешь только тогда, когда уверена, что время на исходе.
Голос оператора был спокойным, почти слишком спокойным по сравнению с хаосом, царившим внутри меня. Я едва могла произнести слова. В груди сжимало, зрение затуманивалось, и меня трясло, словно я только что вышела из ледяной ванны.
«Я… я не могу дышать… мое сердце… оно бьется слишком быстро… что-то не так», — с трудом произнесла я.
Они задали ряд вопросов — местоположение, симптомы, возраст. Я пыталась отвечать, но каждые несколько секунд мне приходилось делать паузу, чтобы перевести дыхание. В голове постоянно повторялась одна и та же ужасающая фраза:
«Если они не прибудут достаточно быстро, я не выживу».
Эти минуты казались бесконечными. Я ходила по комнате взад-вперед, потому что сидеть было все равно что оказаться в ловушке; стоять вызывало головокружение; лечь казалось капитуляцией. Каждую секунду мое сердце колотилось так сильно, что эхом отдавалось в ушах, вырывая мои мысли из-под контроля.
Когда наконец приехала скорая, я почувствовала волну облегчения, смешанную со стыдом. Облегчение, потому что помощь была здесь. Стыд, потому что какая-то часть меня задавалась вопросом, не преувеличиваю ли я. Но этот стыд испарился в тот момент, когда я увидела серьезные выражения лиц медиков. Они не смеялись. Они не осуждали. Они быстро вошли, задавали вопросы, измеряли жизненные показатели, проверяли пульс.
Я ждала, когда изменятся выражения их лиц — ждала тревоги, беспокойства, подтверждения того, что это действительно сердечный приступ, который, как я была убеждена, разворачивался внутри меня.
Но вместо этого один из них посмотрел на монитор и сказал что-то, что показалось ему нереальным:
«Ваше сердце работает нормально».
Обычно.
Это слово не имело смысла. Как мое сердце могло быть «нормальным», когда мне казалось, что я умираю?
Прямо в машине скорой помощи мне сделали ЭКГ. Электроды на груди, охлаждающий гель, жужжание аппарата. Я смотрел на него, ожидая, когда линия покажет какой-нибудь резкий скачок, какой-нибудь признак катастрофы.
Все было нормально.
Моё артериальное давление? В норме.
Уровень кислорода? В норме.
Сердечный ритм? В норме.
Они даже повторили анализы, чтобы убедиться наверняка.
Я чувствовала себя растерянной. Смущенной. Потерянной.
Как я могла чувствовать, что мое тело рушится, если аппараты утверждали, что все в порядке?
Один из фельдшеров доброжелательно взглянул на меня и произнес фразу, которую я никогда не забуду:
«Похоже на паническую атаку».
Помню, как прошептала: «Нет… нет, этого не может быть. Что-то не так. Я это знаю».
Он мягко покачал головой. «С твоим сердцем все в порядке. Ты не умираешь. У тебя паническая атака, вызванная тревогой. Кажется, что это опасно для жизни, но это не так».
Я ему не поверила. Ни капельки.
Панические атаки в первый раз ощущаются как конец света. Они кажутся смертельными, неконтролируемыми, унизительными и не поддаются объяснению тому, кто никогда не испытывал подобного ужаса. Но вот правда — правда, которую я бы хотела услышать раньше:
Вы не умираете.
Вы не «сходите с ума».
И вы определенно не одиноки.
То, что со мной произошло, было ужасающим, но это не был смертный приговор. Это был тревожный звонок — сигнал о том, что мой разум и тело перегружены и нуждаются в помощи. И когда я наконец перестала бороться с этой мыслью и пришла в кабинет психотерапевта, всё начало меняться.
Когнитивно-поведенческая терапия научила меня разрывать панический цикл.
Методы заземления помогли мне восстановить связь с реальностью, прежде чем страх вышел из-под контроля.
Дыхательные техники замедлили работу системы оповещения организма.
А при необходимости лекарства помогли вернуться к стабильности.
Сегодня я больше не боюсь панических атак.
Иногда они пытаются вернуться, но они меня не контролируют. Я распознаю признаки на ранней стадии, понимаю, что происходит, и точно знаю, как реагировать. Я снова живу своей жизнью — с уверенностью, с самообладанием и, самое главное, без стыда.
Если вы сами сталкиваетесь с паническими атаками — будь то единичный ужасный эпизод или повторяющийся цикл — вы можете выздороветь. Лечение эффективно. Помощь существует. И ваше тело — не ваш враг; оно просто посылает сигналы, которые не знает, как выразить иначе.
Вы заслуживаете покоя.
Вы заслуживаете ясности.
Вы заслуживаете вернуть себе свою жизнь.
И вы можете это получить — шаг за шагом, вдох за вдохом.
