Всё началось с того, что у бабушки закружилась голова, когда она возвращалась из театра с престарелыми приятельницами, приехала скорая, врач решил не рисковать и забрал старушку в больницу на обследование.
В больнице её продержали три дня, сделали кучу анализов, УЗИ, кардиограмму, и в итоге выписали с рекомендацией "беречь себя, отдыхать, не волноваться, в таком возрасте бодро скакать по театрам уже неприлично".
Врач сказал прямо: "Вам восемьдесят пять, смерть не за горами, встретить её надлежит как полагается — в своей постели, а не на партии в покер у подруги или в антракте спектакля".
Бабушка восприняла это как руководство к действию и решила умирать вдумчиво, торжественно, по всем правилам, и знакомая моя стала свидетелем того, как пожилая женщина превращает процесс умирания в целый ритуал.
Первым делом бабушка накупила целую кучу лекарств — от давления, от сердца, от головы, от нервов, от всего подряд, и обставила ими прикроватную тумбочку так плотно, что не было видно самой тумбочки.
В комнате поселилась устойчивая вонь корвалола, валокордина, каких-то настоек, и войти туда было невозможно без того, чтобы не сморщиться от запаха аптеки.
Бабушка легла в постель и объявила всем родственникам, что больше вставать не будет, что силы её покидают, что конец близок, и теперь все должны помогать ей в торжественном процессе умирания.
Она капризничала, требовала то врача, то нотариуса, то новых лекарств, которые видела в рекламе по телевизору, жаловалась на боли, которых не было, требовала внимания, участия, заботы.
Родственники измотались за три недели — кто-то должен был сидеть с бабушкой постоянно, подавать ей то воду, то таблетки, то подушку поправить, то окно открыть, то закрыть, потому что сквозняк.
Знакомая говорит, что все уже были на грани нервного срыва, потому что бабушка умирала активно, с полной самоотдачей, требуя от всех участия в этом процессе.
Но однажды в бабушкиной комнате появилась её старинная приятельница Нелли, женщина того же возраста, с густым басом, прямая, энергичная, которая не церемонилась с условностями.
Знакомая была в тот момент у бабушки дома, дежурила, и имела счастье наблюдать этот разговор, который перевернул всю ситуацию.
Нелли зашла в комнату, окинула взглядом бабушку в постели, прикроватную тумбочку с лекарствами, запах корвалола, и спросила густым басом: "Говорят, ты наконец-то решила помереть? Похвально. Надо же кому-то из нас сделать первый шаг на тот свет, чтобы всё там разведать".
Бабушка кивнула торжественно, мол, да, решила, пора.
Нелли подошла ближе, внимательно посмотрела на лицо бабушки, на её серый цвет кожи, на мешки под глазами, на немытые волосы, и спросила прямо: "Только ответь мне честно — неужели ты собираешься лежать в гробу в таком ужасном виде?"
Бабушка буркнула в ответ, что ей всё равно, в каком виде она будет лежать в ящике, главное — умереть достойно.
Нелли возмутилась: "Тебе, может, и всё равно, а мне на этот ужас придётся смотреть! Более того, мне придётся это целовать! Что скажут люди?!"
Бабушка не поняла: "Причём здесь люди?"
"Потому что они придут, думая, что хоронят Нелину подругу, а Неля с кем попало не общается! Но когда они увидят тебя, они подумают, что им подсунули какой-то другой труп, и обидятся!"
Нелли обвела взглядом прикроватную тумбочку с лекарствами и спросила: "Зачем тебе так много лекарств? Ты что, травишь себя этой гадостью?"
Бабушка попыталась сопротивляться: "Я пытаюсь облегчить себе страдания, врач сказал беречь себя".
Нелли отрезала: "Ты пытаешься окончательно испортить себе печень, а от больной печени ужасно неприятный цвет лица. Желтизна, серость, мешки под глазами. Ты хочешь, чтобы люди на похоронах думали, что ты умерла от желтухи или цирроза?"
Бабушка задумалась, потому что логика Нелли была железной — действительно, в гробу лучше лежать с хорошим цветом лица, чем с жёлтым и серым.
Нелли развила успех: "Кстати, от лежания в постели три недели у тебя мышцы атрофировались, кожа обвисла, лицо осунулось. Ты выглядишь на сто лет, а не на восемьдесят пять. Если умрёшь сейчас, все подумают, что ты страдала долго и мучительно".
Бабушка возмутилась: "Я не страдала! Я просто готовлюсь к смерти!"
"Вот именно, а выглядишь, как будто умираешь от рака. Надо срочно исправлять ситуацию".
Нелли предложила конкретный план: "Пойдём на улицу, нагуляем здоровый румянец, который будет очень эффектно смотреться на смертном ложе. Нельзя лежать в гробу бледной и изможденной, это неприлично".
Бабушка задумалась, потому что аргумент был убедительным — действительно, лучше выглядеть на похоронах хорошо, чем плохо.
Знакомая говорит, что она смотрела с открытым ртом, как её бабушка, которая три недели не вставала с постели, сползает с кровати и бредёт в душ, от которого категорически отказывалась последние недели.
А Нелли, брезгливо поджав губы, приказала внучке сгрести всю постель с кровати и отправить в стирку, потому что "от неё несёт смертью и корвалолом, а это недопустимо".
И приготовить две чашки крепкого кофе, в которые накапать чего-нибудь коньячно-бодрящего, грамм пятьдесят, потому что коньяк хорошо влияет на тонус, на нервы, на цвет лица.
"А в гробу, как ты уже поняла, лучше лежать со здоровыми нервами, крепким сердцем и хорошим цветом лица, а не с больной печенью и желтизной", — резюмировала Нелли.
Лучшая подруга настолько озаботилась бабушкиными грядущими похоронами, что следующие две недели усердно готовила её к ним, причём бабушка покорно подчинялась, потому что логика Нелли была безупречной.
За это время они посетили парикмахерскую, где бабушке сделали стрижку, укладку, покрасили волосы, потому что "с седыми корнями в гробу лежать некрасиво".
Сходили к массажисту, чтобы разогнать застой крови, улучшить цвет лица, убрать отёки, потому что "опухшее лицо в гробу выглядит ужасно".
Посетили салон красоты, где бабушке сделали маникюр, педикюр, чистку лица, маски, потому что "руки должны быть ухоженными, когда их складывают на груди".
Ходили по магазинам и распродажам, накупили кучу милых вещей, несомненно пригодящихся на том свете — шляпку с вуалькой, перчатки, красивое платье, косметику, туфли на низком каблуке.
Нелли объясняла каждую покупку: "Шляпка скроет неудачную причёску, если парикмахер накосячит прямо перед похоронами. Перчатки скроют старческие руки с венами. Платье должно быть нарядным, но не вызывающим. Туфли удобными, потому что на том свете придётся много ходить".
Бабушка слушала, кивала, соглашалась, покупала, и знакомая говорит, что впервые за три недели увидела бабушку живой, энергичной, с блеском в глазах.
За две недели активной подготовки к похоронам бабушка полностью преобразилась — цвет лица стал здоровым, глаза заблестели, походка выровнялась, она перестала жаловаться на боли и слабость.
Знакомая спросила у неё: "Бабушка, а когда ты умирать-то собираешься?"
Бабушка ответила спокойно: "За собственные похороны я уже не переживаю, поскольку знаю, что всё пройдёт на высшем уровне. Нелли всё организовала, всё куплено, всё продумано. Теперь можно спокойно жить".
"То есть ты больше не умираешь?"
"Зачем спешить? Если смерти так уж сильно надо, пусть сама меня поищет. А я пока возобновлю свои походы по подругам, партии в покер, пикники в парке. Нелли права — нельзя умирать в плохой форме, надо поддерживать себя, чтобы в любой момент быть готовой к достойным похоронам".
Знакомая говорит, что бабушка прожила после этого ещё семь лет, до девяноста двух, активно, весело, с подругами, в театры ходила, в покер играла, на дачу ездила, цветы сажала.
Что можно вынести из этой истории
Эта история смешная, но в ней глубокий смысл, который можно применить к жизни, к отношениям с пожилыми родственниками, к пониманию психологии старости.
Первое — старики часто начинают "умирать" не потому, что действительно больны, а потому, что им не хватает внимания, заботы, ощущения нужности, и "умирание" становится способом получить это внимание.
Второе — борьба со старческой ипохондрией бесполезна через уговоры, жалость, потакание капризам, это только усиливает поведение, а работает парадоксальный подход — согласиться с умиранием, но поставить условия.
Третье — пожилым людям нужна цель, проект, задача, и Нелли дала бабушке проект "достойные похороны", который требовал активности, заботы о себе, выхода из дома, общения.
Четвёртое — смех и абсурд работают лучше, чем нравоучения, Нелли не уговаривала бабушку жить, не читала морали, а просто показала абсурдность ситуации через заботу о внешности для гроба.
Пятое — социальная значимость важна в любом возрасте, Нелли задела самолюбие бабушки, сказав, что та опозорит её своим видом на похоронах, и это сработало лучше всех уговоров родственников.
Кстати о том, как мы усложняем простые вещи. Эта история про бабушку показывает: иногда достаточно перестать драматизировать и вернуться к базовым потребностям. То же самое с едой — мы превратили её в источник стресса с бесконечными диетами и правилами. Наткнулась на статью о том, как вернуть простоту в питание: есть вкусно, без напряжения и чувства вины. Там про то, как перестать воевать с собой за столом. Если тема откликается — почитайте и подписывайтесь на тот канал, там регулярно выходят интересные и полезные материалы:
Если в вашей семье есть пожилой человек, который "готовится умирать", попробуйте подход Нелли — не жалейте, не уговаривайте жить, а согласитесь с умиранием, но поставьте условие: "Хорошо, умирай, но достойно, красиво, чтобы на похоронах все ахнули от твоего вида".
Это работает, потому что даёт цель, мотивацию, включает тщеславие, возвращает интерес к жизни через заботу о том, как ты будешь выглядеть после смерти.
А как вы справляетесь с пожилыми родственниками, которые "готовятся умирать"? Есть ли у вас свои истории и методы? Пишите в комментариях!