Владимир Николаевич Григорьев, родившийся в 1851 году, был видным российским военачальником. Свою военную карьеру он начал после окончания Казанского пехотного юнкерского училища в 1872 году, получив звание прапорщика.
Уже в чине поручика, в 1875 году, Григорьев отправился на фронт Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, где проявил себя с лучшей стороны. По окончании войны он был повышен до штабс-капитана, а в 1879 году, за заслуги, получил звание капитана.
Дальнейшее образование он продолжил в престижной Николаевской академии генерального штаба, которую успешно окончил в 1882 году. После академии Григорьев занимал различные штабные должности: служил в штабе 2-й пехотной дивизии (1882-1884), а затем в штабе Казанского военного округа (1884-1891). К 1890 году он уже носил звание полковника.
С 1909 по 1915 год Владимир Николаевич занимал пост коменданта Ковенской крепости. Это было достаточно хлебное место, чтобы встретить старость. В 1912 году его военная карьера достигла высшей точки – он был произведен в генералы от кавалерии. Но черная полоса генерала встретила с началом Первой мировой войны.
Лето 1915 года ознаменовалось драматическим событием в истории Первой мировой войны – началом масштабного отступления русской армии из западных регионов империи. К концу июля немецкие войска достигли Ковно (литовский город Каунас), административного центра одноименной губернии, который был защищен мощной крепостью, состоящей из девяти фортов.
26 июля начался штурм крепости. Через девять дней, 4 августа, оборонявшийся гарнизон оставил позиции и начал хаотичное отступление. Ситуация усугубилась тем, что командующий 10-й армией, генерал от инфантерии Радкевич, в своей телеграмме главнокомандующему Северо-Западным фронтом, генералу от кавалерии Григорьеву (непосредственно отвечавшему за оборону крепости), сообщил, что Григорьев был обнаружен в местечке Румшишки, расположенном в 12 верстах от Ковно. Более того, Григорьев планировал продолжить движение еще дальше.
Эта информация послужила основанием для немедленного отстранения генерала Григорьева от должности и его ареста.Потери были катастрофическими 20000 пленными, 17000 ранеными и 8000 убитых.В отличии от крепости Осовец гарнизон просто был не был готов к отражению противника, а комендант крепости просто трусливо сбежал до ее падения.
В период с 19 по 26 сентября Особое присутствие Двинского военно-окружного суда рассматривало дело бывшего коменданта Ковенской крепости, генерала от кавалерии В. Н. Григорьева.
Суд признал генерала виновным в незаконном бездействии власти. В частности, ему вменялось в вину то, что он не отдал необходимых распоряжений для приведения крепости в оборонительное состояние, а также самовольно покинул крепость во время боя, не будучи к этому вынужденным исполнением служебных обязанностей.
Учитывая смягчающие обстоятельства, суд приговорил В. Н. Григорьева к лишению всех воинских званий, чинов, орденов, знаков отличия и медалей, а также дворянства и всех сословных прав. Кроме того, он был исключен из военной службы и приговорен к 15 годам каторжных работ, с применением последствий, предусмотренных статьями 22-26, 27 и 28 Уложения о наказаниях.
Отбывал срок свой бывший генерал в Ярославской временно-каторжной тюрьме «Коровники»
Спустя всего месяц после вынесения приговора, в конце октября 1915 года, было подано первое прошение о помиловании к императору. В нем сначала было приведено полное содержание приговора, а затем изложены действия генерала, которые в целом соответствовали обвинению. Сам генерал объяснил свое удаление от крепости желанием "доложить обстановку" после получения приказа, воспользовавшись ближайшим пунктом связи, расположенным в пределах крепостной территории.
В своей защите генерал Григорьев не приводил никаких других доводов. Он лишь упомянул свою «48-летнюю верную, беспорочную и честную службу» и обратился к милосердию императора с просьбой о полном помиловании. Нет сведений о том, было ли это прошение отправлено по назначению, но даже если и было, оно, очевидно, осталось без ответа. В тюрьме Григорьев пользовался исключительными привилегиями. Сообщается, что Григорьев не закован, ему предоставлена самая лучшая камера. Эта камера оборудована электрическим освещением – подвесной лампочкой мощностью 25 свечей, а также обставлена мебелью и предметами, обеспечивающими максимальный комфорт. Ежедневно его посещают жена и дочь, которым разрешен беспрепятственный доступ без какого-либо надзора.
На прогулках Григорьев демонстрирует независимое и непринужденное поведение. Он не испытывает стеснения в общении с тюремным начальством и охотно вступает в беседы с любым желающим. В этих разговорах он цинично делится подробностями о том, как и по каким причинам он сдал крепость.
Особое внимание привлекает деталь об электрической лампочке. Эта подробность выглядит примечательной, учитывая, что даже в ярославской квартире, где проживала жена Григорьева, освещение было керосиновым.
Слухи о комфортных условиях содержания дошли свыше, так что пришлось их ужесточить.
В начале декабря 1916 года, спустя год после того, как Григорьев оказался в Ярославле, местный губернатор, князь Оболенский, направил доклад в Главное тюремное управление. В нем он сообщал следующее:
«В настоящее время ссыльнокаторжный арестант Григорьев содержится в одиночной камере. Он находится в ножных кандалах и отбывает общий каторжный режим, как и другие заключенные, осужденные за серьезные преступления.
Григорьев занят работой по изготовлению пакетов. Однако, поскольку он осужден за государственное преступление особой важности, его нельзя назначать на другие работы, где он мог бы контактировать с другими арестантами. Причина в том, что некоторая часть заключенных относится к нему враждебно».
Второе прошение было подано уже после Февральской революции, однако 27 марта 1917 года оно было отвергнуто земской управой получила за подписью помощника начальника Главного военно-судного управления генерал-майора
Николая Петровича Вишнякова от 21 марта. 26 марта он параллельно пишет на военного министра Гучкова.
В своем прошении он неизменно предстает как несправедливо обиженный, пострадавший от старого режима. Он настаивает на пересмотре своего дела, утверждая, что если бы он не выполнял свои прямые боевые обязанности, а вместо этого угождал бы своему непосредственному начальству (имеется в виду командующий 10-й армией генерал-инфантерии Евгений Александрович Радкевич), безропотно соглашался бы со всем и не сообщал бы о неверных боевых распоряжениях штаба, не протестовал бы перед Главнокомандующим против многочисленных тактических злоупотреблений, которые вели к падению крепости, то он бы не оказался в заключении.
Он также подчеркивает, что свидетели говорят об интригах против него со стороны высших чинов армии. По их словам, эти чины явно намеревались погубить его и, в условиях общего хаоса отступления русских армий, принести его одного в жертву общественному мнению и верховной власти, сделав его «козлом отпущения».
17 апреля написал письмо губернскому тюремному
инспектору — просто о выпуске из тюрьмы для проживания в городе
в ожидании решения Гучкова, т. к. после Февральской революции,
как пишет Григорьев, «Тюрьма в Коровниках совсем пустует, оста-
лось только несколько человек, всех распускают. При старой подлой
власти я не мог найти оправдания, ибо я прослужил 47 лет без про-
текции; так теперь вполне я рассчитываю, что найду правду». Но прошения были отклонены.
Евдокия Григорьева, жена генерала, прибегла к последней надежде, которая, как оказалось, увенчалась успехом.
20 ноября она обратилась в Ярославский совет рабочих и солдатских депутатов с ходатайством. Евдокия Григорьева просила рассмотреть дело ее мужа и досрочно освободить его, ссылаясь на амнистии от 17 марта и 1 августа того года, а также на «подсчет сроков высидки».
Аргументы в защиту генерала оставались прежними: он стал жертвой интриг, его несправедливо сделали «козлом отпущения» и судили предвзято. На документе сохранилась пометка секретаря: «на рассмотрение исполнительного комитета». 23 декабря 1917 г. была созвана особая комиссия, которая освободила Григорьева в этот день на основании амнистии от 1 августа 1917 г. После освобождения он нашел работу в конторской должности. Умер генерал Григорьев в Ярославле в 1924 году.