В день своего 50-летия Юлия внезапно осознала, что её жизнь свернула куда-то не в ту сторону. И вот вроде бы было у неё всё, о чём может мечтать женщина - муж, с которым они вместе прожили больше четверти века, дети, стабильная работа, добротный загородный дом, друзья.
Вот только…
С Анатолием уже давно не было взаимопонимания, только бытовые споры и выяснения отношений на фоне разницы в мировоззрении. Дети выросли и упорхнули из родительского гнезда, навещали редко, зато часто просили денег. На работе был достигнут карьерный потолок, а дорогу дальше давали лишь молодым сотрудникам, старичкам же предоставляя право спокойно дожидаться пенсии или отправляться в свободное плавание.
Друзья… Вряд ли кого-то из этих людей можно было считать в полной мере именно друзьями. Собирались часто и шумно, вот только поговорить особо было не о чём, а поделиться тем, что накопилось на душе и вовсе не с кем. Общение переросло в привычку, общественную норму. Единственная близкая подруга погибла два года назад в аварии, что сильно пошатнула нервную систему Юли.
Даже дом, так любимый женщиной когда-то, теперь вызывал чувства отвращения. Вечные ремонты, грядки летом, чистка снега зимой, бесконечные ссоры с соседями, пустые комнаты, в которых когда-то звучал детский смех. Когда гости шумной толпой, собравшиеся на Юлин юбилей, разъехались, она заперлась в своей спальне и глухо разрыдалась в подушку.
У супругов давно уже были раздельные комнаты. После того, как съехал младший сын, Анатолий перебрался в его бывшую спальню. Слёзы разъедали кожу, но эта боль была ничто по сравнению с тем, что бушевало внутри.
- Пятьдесят, — думала Юля, — полвека прожила, а всё как-то зря выходит.
Эти лживые улыбки, шаблонные поздравления. Да большая часть тех, кто приехал, просто рассчитывали на халявное угощение, чего уж душой кривить. И ведь так всё красиво, тосты, подарки. Я хоть бы один подошёл и искренне обнял, без всяких опасений поинтересовался бы, как у меня дела, что меня тревожит.
Даже сыну с дочерью это неинтересно. Уж молчу про Толю. Неужели я плохая мать, жена? Я же всю свою жизнь посвятила им, до последней капли из себя выжимала силы и любовь, лишь бы только родные были счастливы. А что в итоге? Вечно недовольный муж, который даже спит в другой комнате, никогда не спросит, как я себя чувствую, о чём думаю. Единственный искренний вопрос с его стороны — это всегда, что на ужин? И ведь мог бы и сам хоть раз ради разнообразия приготовить что-нибудь.
Ведь когда мы только поженились, Толя часто кашеварил. И мясо у него превосходное получалось, и салаты, а про выпечку вообще молчу. А сейчас работает он, видите ли. И ведь понимает прекрасно, что я тоже работаю и устаю, что мне бы хотелось хоть иногда возвращаться домой и садиться за накрытый стол.
Толя раньше приезжает, но даже мысли в его голове не зарождаются, чтобы встать к плите и порадовать меня. И я молчу уже про элементарные знаки внимания. Цветы только по праздникам, эти безликие дежурные букеты, подарки только для дома. Можно подумать, что он видит во мне не женщину, не жену, а просто какой-то бытовой предмет, домработницу, кого-то привычного и неизменного.
Я же тоже человек, и я тоже хочу испытывать радость. У мужа хоть есть приятели, увлечения. А у меня что, готовка и уборка в свободное от работы время? Да, я бы, может, хотела хоть что-то ради своего личного удовольствия делать. Раньше дети не давали расслабиться, а сейчас уже ни сил, ни желания.
Дом? На зависть соседям? Да даром мне этот дом сдался. Сад на мне, грядки эти. Да я спокойно эти несчастные огурцы-помидоры купить могу. Нет, Толику подавай своё, натуральное. Ведь я не просила огород, не просила. Сразу ему ещё на этапе строительства говорила, что проще ограничиться цветником и лужайкой. Нет, приспичило ему теплицы ставить, грядки разбивать.
Вот сам бы и копался, раз так нравится. Я терпеть не могла все эти огороды с детства. Мне хватило в своё время ещё, когда к бабушке с дедом на всё лето отправляли батрачить. А Мишка с Оксанкой? Эти двое вообще меня за человека не считают. Сплошное «мам, дай денег». Жили бы здесь спокойно, и не надо было бы думать об оплате квартир, еде. Я ещё понимаю Мишку, он учится.
Хотя теперь я уже сомневаюсь, что он исправно посещает лекции. Вид помятый какой-то, лишь бы только не вляпался в неприятности. Слишком быстро у него расходы растут для студента. Мог бы и подрабатывать, только отец запрещает. Учёба прежде всего.
Прямо интересно было бы без звонка нагрянуть к сыну в гости, вот тогда бы Толя сразу понял, что у Мишеньки-любимого на первом месте. Я как мать всё чувствую. А Оксана? Нашла себе какого-то неудачника, себя прокормить не может, а ещё и он на шею сел. Художник, видите ли. Мужик должен зарабатывать, а не картинки рисовать. Ладно бы ещё продавал хоть что-то. И не стыдно с бабы тянуть финансы. А эта… Развесила уши и рада.
Женечка ещё станет известным, за картинами очередь стоять будет. Ну, не учила бы учёного. Такие Женечки никогда не меняются. Ещё и выпивает. Сегодня вон, как себя вёл. Нет, надо быть более жестокой, а то так меня исключительно будут, как кошелёк на ножках, воспринимать. Деньги, между прочим, так просто не даются. Да и на работе у меня сейчас далеко не фонтан.
Они думают, что я дура и не в курсе, что там планируется. Эта вертихвостка Алла очаровала начальника и вертит, как хочет. На моё место метит. А меня, значит, за борт. И никого не волнует, что у двадцатилетней девицы ни опыта, ни знаний, одни амбиции и силикон. Ничего, пусть садят её в моё кресло. Посмотрим, куда такая компанию заведёт.
А я… Да наплевать на всё. Вон у меня огород, прокормиться смогу. И Толю к чёрту, и Мишку с Оксанкой. Не о том я мечтала в юности. Хотела крепкую и дружную семью, надёжный тыл. Училась столько лет, чтобы бед не знать. Пошла наперекор себе, когда выбор встал, чему жизнь посвятить, а в итоге вроде всё и получило, да только как-то наизнанку будто.
Юлия встала с кровати и пошла умыться. Зеркало встретило её печальной картиной. Тушь мрачными потёками размазалась по щекам, волосы выбились из совсем недавно красивой элегантной укладки. В уголках глаз, на лбу и на щеках обозначились глубокие морщины. «Ужас какой!» — зажмурилась Юля и принялась энергично стирать остатки косметики.
Нет, так не пойдёт. Мало всего, и ещё старость неумолимо даже не подкрадывается, а нападает. Откуда эти морщины? Готова поклясться, что ещё утром этого не было, когда я сидела в салоне. Любочка ещё мне комплимент сделала, что у меня кожа хорошая. Ну, то Люба, что ещё парикмахерша должна о клиентке говорить? Все врут вокруг, хоть бы один кто правду сказал, пусть и горькую, но ей цена была бы стократно выше.
И что мне дальше делать? Просто смириться и жить так, как было и будь что будет? Но я так не могу больше. Просто не могу, я устала. Всё как-то неправильно. И чем дольше тянуть, делая вид, что всё хорошо, тем хуже будет потом. Если бы я была девчонкой лет двадцати пяти, то без раздумий бы на всё плюнула и начала жить заново.
А сейчас? Разводиться с Толей только потому, что у нас искра погасла? Так миллионы и хуже живут, как-то тянут. Детям денег не давать. Разве я могу их в беде бросить? Это мой долг матери им помогать, пока я жива, пока сами за голову не возьмутся. Я же как-то от родительской кормушки смогла в вольный полёт отправиться.
Работа… Теперь я уже не так уверена, что любимая эта работа. Да, денег прилично зарабатываю, по специальности тружусь, а удовольствия нет. На душе нет вот того чувства, которое испытываешь, занимаясь чем-то любимым, настоящим, просто долг. Но увольняться только из-за какой-то молоденькой карьеристки?
Допустим. А что дальше? Что я буду делать одна? Устроиться на нормальную работу в моём возрасте не так просто. Никто не будет смотреть на мой опыт и знания. Всем подавай молодость, энергичность. Искать себе мужчину? Ещё глупее. Кому я нужна такая? Я даже мужа больше не привлекаю, а ведь когда-то он меня на руках носил.
Как ни крути, природа берёт своё. Её не обмануть всякими уколами и подтяжками. Да мне даже в спортзал ходить некогда. Хоть бы дети скорее сами родителями стали, тогда хоть на внуках можно будет попробовать сконцентрироваться. Но я так не хочу, чтобы Оксана рожала от своего Жени это тупик. А Мишка? Ему самому ещё только восемнадцать. Какие дети!
Спать категорически не хотелось, Юля проворочилась около часа, вслушиваясь в шум ветра за окном. Казалось, что начинается буря, и ветки, растущие возле стены Ивы, хлестали по стёклам, норовясь их разбить. Где-то вдалеке гремело, а пару раз даже сверкнуло. Грозы Юля боялась с детства. Как-то, когда ей было лет десять, в дом деревенских соседей ударила молния, испепелив хлипкую деревянную постройку дотла.
А бабушка любила пугать рассказами о шаровых молниях, которые во времена её молодости частенько залетали в избы. Юля вылезла из-под одеяла, накинула на плечи длинный шёлковый халат и тихо выскользнула из спальни. Отчего-то сильно захотелось сладкого. После праздника в холодильнике точно оставался торт, и Юлия его решила съесть, понимая, что, не удовлетворив это навязчивое желание, уснуть не сможет.
Сладкое всегда помогало успокоить расшатавшиеся нервы. А последние пару лет Юлия и вовсе не могла представить свой день без пирожных и конфет. В большое панорамное окно кухни, которое выходило на садовое крыльцо, уже во всю хлистал дождь.
Это были даже не капли, а самые настоящие потоки. Молнии вспыхивали и освещали отцветающий сад. Было в этом что-то жуткое и гипнотическое. Юля не стала включать верхний свет, всё боялась, что электричество притянет шаровую молнию, которая залетит через трубу дымохода и спалит всё к чёртовой матери. Хотя где-то в глубине души Юля была бы рада такому исходу.
Может, поэтому она робко зажгла лампу на вытяжке и вскипятила чайник. Никакая молния так и не прилетела. Женщина спокойно съела кусок торта и уже потянулась за следующим, как вдруг услышала какие-то жалобные звуки снаружи. «Собака, что ли?», напряглась Юля, прислушиваясь. Нет, послышалось, наверное. Бродячих тут не бывает, а местные все в будках. Никто бы из соседей не выгнал в такой ливень.
Показалось. Или ветер так завывает. Но очень похоже на плач было. Женщина долила в чашку кипятка и уже поднесла ко рту ложечку с кремом, как вдруг звук повторился. На этот раз сомнений быть не могло, кто-то на улице чуть ли не выл. И Юля была готова поклясться, что это не ветер.
продолжение