Людмила Райкова.
Глава 6.
Иногда лучше писа́ть, чем говорить. Юристы, потирая руки мигом вам подскажут – не просто писа́ть, а под диктовку специалиста и заверением нотариуса.
После сцены в Овальном кабинете Дони, Маня первую половину ночи отыскивала информацию, вторую половину посвятила анализу произошедшего. Потом выпила ромашковый чай, и пришла к выводу, – ей показали спектакль, разыгранный по специальным методикам манипулирования, чтобы вынудить восхититься человеком-пауком Дони и лишний раз убедиться, насколько отвратительна хуторская Жаба. С 14 года мир следил за многоактовой пьесой с целью полярно противоположной. Мировой зритель должен был рассмотреть в России монстра, испугаться и выбрать на европейское царство постаревших, но отлично выдрессированных Соросом дамочек.
Маня стояла на коленях под письменным столом мужа, извлекала из разных щёлочек и уголков редкоземельную пыль, и от души ненавидела Бербокшу. Желая ей с треском вылететь с европейского трона, попасть под суд справедливый и беспощадный. Разориться до такой степени, чтобы могла поселиться только в самой бедной прибалтийской стране и зарабатывала мытьём полов в деревянных домах с сухим туалетом и печным отоплением. А попутно, чтобы оплачивала счета электрической подлости Евросоюза, подрядилась ухаживать за лежачей учительницей русского языка. А та, вооружившись мокрой тряпкой, при каждом приближении санитарки Бербок, шлепала её по щекам и заставляла говорить по-русски. Чтоб Бокша краснела от натуги и произносила «Путин победил!». Бокша бормочет, учительница смеётся, замахивается тряпкой и приказывает в трех вариантах, на латышском, русском и немецком стать на колени и просить прощения у всех, кто живёт в бедности, мерзнет в неотопленных квартирах. И гибнет на полях сражений Украины.
Учительница злится, если бы не эта безумная политика европейской жадности, развала и лжи, к ней могла бы приехать племянница и забрать болезную домой в псковскую деревню. А сейчас прикованная к постели женщина мечтала получить в подарок от фонда Соловьева маленькой дрон, вооружённый розгами, чтобы придать ускорение раскаянью главе вредителей мирового добра…
С дроном Маня конечно погорячилась, им ещё нужно научиться управлять, а предполагаемый аналог лежачего педагога, с трудом освоил смартфон. Но когда наступает время выходить в онлайн банк и перекинуть пенсию на счета Латвэнерго и жилищной компании, звонит своей ученице. Та приходит, переводит четыре пятых пенсии и прикидывает, получиться ли у бедняги прожить на 100 евро целый месяц. И надо ещё полтинник в аптеке выложить.
100 евро это 10 000 рублей. Русские неграждане по ту сторону Балтийского моря трудностей, как и танки грязи, не бояться. Загнанные националистами в узкий коридор жизненных потребностей они включают гордость, непреклонность фантазии и гоняют мокрой тряпкой политиков.
Отомстив Бокше, Маня непроизвольно выпрямилась и саданулась затылком о крышку стола. Охнув включила заднюю скорость и выползла из-под стола.
Ну вот, осталось промыть губкой ковёр и в кабинете мужа будет свежий воздух.
Глеб любит ковры, а ещё как хомячёк, обожает засовывать между столом и стеной старые кожаные папки, выкладывать по полу из проводов паутину из разных переносок и ждать свежести от простой открытой форточки. Убедить любимого избавиться от ковра и обеспечить доступ пылесосу ко всем уголкам у Мани не получается. Углубленную уборку она производит в кабинете как секретную операцию, пока мужа нет дома. Иногда он замечает перемены на своем письменном столе и заставляет Маню искать пропавшую флэшку. Кстати пропавшая еще осенью флэшка нашлась в щели пола как раз под столом. Маня конечно протирала там всё и не один раз. Но в ленивом варианте, при помощи швабры. Сегодня другое дело. Маня потрясена мировыми событиями, когда в течение часа со сцены мира отдёрнули тяжелый занавес и показали всем всем всем реальную картину мирового закулисья, не скрывая лабораторий, в которых для человечества замешивается смертельная каша.
Сцена в овальном кабинете сама по себе не событие. Божку вылепленному международной журналистикой из пластилина, прилюдно сплющили морду. И пластилиновый Чегевара вмиг превратился в карлика с обделанными штанишками.
Как появился божок? Какую роль сыграла мировая закулиса? И кто оплатит человечеству этот кровавый банкет? Вопросы, на которые сегодня, завтра, и даже через десятки лет будут искать ответ думающие люди с непромытыми дистиллированной пропагандой мозгами.
А у отдельных представителей этого самого человечества, рассованных по своим домикам и квартирам, продолжается борьба за жизнь и чистое пространство.
Глеб в больнице потихоньку обезвреживает камень в желчном пузыре. Выростил драгметалл до двух сантиметров в диаметре. А тому в отведенном пространстве стало тесно. Маня пережив шок от трехдневной болезни любимого, вытащила себя за уши из страха перед будущим, и принялась за расчистку пространства. Сначала внутри себя, затем вокруг. А потом и дальше. Интересно какой диапазон пространства вокруг себя может держать в порядке обыкновенный человек? Если захочет.
Маня отреагировала на сигнал айфона, на картинку с добрым утром отправила подружке в Бургау смайлик. И тут же вспомнила их прогулки по мощенным булыжником улочкам сказочного немецкого городка в Баварии. Исторические декорации уцелели от авиаударов второй Мировой. Не то что любимый Манин город Миетава в Латвии, исторический лик которого она изучала по старым фотографиям. Замок, - копия Эрмитажа, за девять контратак немецких и советских войск уцелел, и теперь, когда от замкового парка поворачиваешься в сторону жилого комплекса понимаешь, перед тобой один в один питерский район Купчино. Они с подружкой переходят мостик через речушку, – впереди цель массивный замок на холме. Берега с аккуратно скошенной травой, дома́ с острыми крышами сверкают на солнце окнами. Маня притормозила посмотреть, как вода огибает массивные камни на дне реки и с восторгом вдыхает красоту, немецкий порядок и чистоту.
- А это что? – Восторженная Маня поворачивается и по другую сторону мостика видит захламленный старыми досками, погибшей бытовой техникой и заросший сухими кочками участок. Домик немецкий, с острой крышей. Но тусклыми окнами и хламом вокруг.
- Здесь многодетная турецкая семья живет.
В мир немецкого порядка мигранты вносят свои привычные штрихи. За неухоженную придомовую территорию местные власти периодически выписывают многодетному семейству солидные штрафы. Но двор от этого чище не становится. Родители быстренько бегут в социальные службы жалуются на нехватку средств и получают дополнительную помощь порой в два раза превышающую сам штраф. Соседи про допвыплаты ничего не знают, строчат в городскую администрацию новые жалобы. И всё возвращается на новый круг.
На душе от воспоминаний становится тепло, но Маня не предлагает подруге поболтать. Скажет о том, что мужа увезли в больницу на скорой и разбередит свою тревогу. А её следует закуклить надеждой, убаюкать домашними делами. Страх за судьбу драгоценного человека разбавить страхом за мир в целом. И тогда семейная перестанет казаться катастрофой.
Была у Мани ситуация, когда вероломное предательство близкого человека вышибло её из седла. Приятельница Лена Ковалева первой просекла бездну и явилась сообщить Мане что тот, кто нанес ей сокрушительный удар, Мане и в подметки не годиться. Неправильный она сделала выбор при всей своей душевной широте, талантах и мудрости. Но таланта, широты души и прочих нравственных достоинств не хватило чтобы выиграть борьбу за саму себя. Маня сдалась разрушила прежний домик в котором пряталась от невзгод и сдалась. Приступила вопреки всему за возведение шалаша иллюзий. Она понимала, что это не будет надёжный дом и далеко не крепость. Понесло её по миру, как сухую кочку по ровным полям Казахстана. Отец показывал ей этот комок сухой травы, чудом выросший на засушливой земле. Слабому корешку не хватило сил удержаться за почву и ветер подхватил травяной шар и погнал перекати-поле, играя им по своей прихоти. Маня за почву цеплялась сознанием. Закидывала слабые нити надежды родным. Но они, прочно осевшие в своих крепостях, советовали обессиленной Мане выкинуть из головы дурь. Посмотреться в зеркало, заглянуть в паспорт и понять, что настало время переходить в рабство собственных детей. При одном условии, – принять их позицию за непреложную истину. Умная и добрая Лена Ковалёва вместе с родственниками была забанена в жизни Мани на пару десятилетий. Так вот кто на днях спрашивал в Телеграмме «Это ты или не ты?». Теперь можно и ответить «И я и не я». Говорят, за пять лет организм человека полностью обновляется. Не в смысле молодеет и расцветает. В процессе эксплуатации данного нам господом тела одни клетки, исчерпав ресурс отмирают, другие опираясь на остатки сил нарождаются. Круговорот клеток в организме сродни круговороту воды в природе. В мае тебе на голову льется теплый дождь, а гроза заставляет воспринимать его как временное, но очень важное для новой жизни неудобство. Осенью постаревший год шмякает сверху холодные струи и обдувая холодными порывами ветра сообщает, – настала пора замереть, притихнуть и начинать копить силы для новой майской грозы. Заклеивай щели в окнах и принимайся за дело. Тебе отпущено 6 месяцев чтобы очистить сосуд восприятия и приготовить его для новых запасов понимания и питания. После последней встречи с Леной Ковалёвой Маня пережила три с половиной периода полного обновления. Сто раз поняла насколько была права мудрая приятельница. И тысячу раз убедилась, как правильно она Маня сменила крепкий дом и устоявшуюся жизнь на шалаш. В том крепком и уютном доме за чередой бытовых забот о себе и близких она многого бы не смогла понять и увидеть. А главное раз и навсегда потеряла бы веру в любовь. А значит выбросила бы из своей жизни корзину с радостями, нежностью и надеждой. Только эти клубки способны сохранить душу, как невзгоды пробудить мысль. Без них человек превращается в говорящий желудок, ленивый и ненасытный. Который поднимается с мягкого дивана исключительно в случае самой крайней необходимости.
Дома выключены все трансляторы. Не нравятся Мане новости этого дня, журналисты наперебой ругают недотёпистого политика Зелю, тычут пальцем в сторону его европейской группы поддержки. И громко аплодируют команде из американского овального кабинета. Как будто вокруг исчез напрочь остальной мир, в котором семь миллиардов людей радуются, рождаются женятся и погибают. Мир, в котором на украинском фронте с азартом охотятся дронами двоюродные или троюродные братья. Преступления маскируют словами, терминами и лозунгами, которые как прошлогодние листья давно потеряли первоначальный смысл. Трагедия на проспекте Ленина в Санкт-Петербурге не изменила маршрут самолета Зели, на котором он позорно выгнанный из кабинета Дони, вылетел в Лондон. Эхо событий успело спровоцировать на Манину нечёсаную голову сотню версий о том, как Маск прямо через час отключит Старлинк. Сырский вспомнит о родителях под Владимиром и перестанет кричать «Слава Украине!». Вражеский главком очнется от морока и организует к радости украинцев капитуляцию. Под сообщение о том, что Зелю пригласил на прием король Великобритании, тот самый, который несколько дней назад не поленился написать приглашение самому Дони, маня и отключила трансляцию. Пока слушала мировые новости наткнулась на ролик с автобусом, потерявшим управление. Манина ровесница с соседней питерской улицы отправившись в швейное ателье, чтобы сдать в починку кроличью шубку, прямо на остановке в центре города погибает под колесами. Маня несколько раз смотрела запись беды. Как водитель со стажем, она понимает, – автобус оказался без тормозов, а водитель направил машину на самое безобидное препятствие, остановку автобуса с 1 человеком рядом. Можно было врезаться в угол дома, в аптеке бы повылетали стекла. Но тогда кабина, в которой скованный ужасом крутит баранку водитель, будет смята и раздавит несчастного. Инстинкт самосохранения никто не отменял. Героев, о которых поют «А город подумал ученья идут…», единицы. А большинство среднестатистические люди с простыми мечтами и скромными потребностями. Муж погибшей даже не обращает внимание на назойливую журналистку и в шоке бормочет: «Даже не представляю, как буду жить без неё». Хотел проводить, а она отказалась. Может ждать не захотела? У Мани с Глебом такое часто бывает, он решит куда-то поехать, и уже из коридора крикнет:
- Не хочешь со мной?
Маня хочет, но надо отложить то что делает прямо сейчас, отставить то что запланировано, и броситься рисовать глаза. С лысым взглядом высовываться на улицу не стоит. Уже не 20 лет, когда самоуверенная девица, может даже не пройдясь щеткой по волосам выйти в люди. Эдакая молодая небрежность милая и непосредственная. А ей давно не тридцать и даже не пятьдесят. Чертыхнется про себя и отказывается. А этот земляк, муж погибшей, вполне может быть капушей. Начнет долго искать то шарф, то перчатки. Станет в прихожей пыхтя натягивать сапоги. А она одетая и застегнутая на все пуговицы будет преть в ожидании сопровождающего. Случилось то, что случилось – беда для водителя автобуса, гибель питерской пенсионерки и катастрофа для её мужа. За 50 лет жизни бок о бок они стали единым целым. Разговаривали без слов, чувствовали на расстоянии где и что кольнуло у другого. За спиной семьи́ сотни неудач и столько же достижений. Но судьба грубо обрубила их историю и явила растерянному старику реальность, с черной пустотой рядом. И в этой реальности предстоит жить дальше столько, сколько отмерил господь. Никто из нас не застрахован от потерь, большинство уверены, что с ними плохого случиться не может. А потому и не готовятся к чёрным дням и, наверное, правильно делают.
Жизни одинокого старика не позавидуешь. Даже самая любящая семья, в какой-то момент признает, – человек который дал тебе жизнь становится обузой. Волнуйся за родителей не подскачило ли давление, хватило ли сил сходить в магазин или надо после работы нестись к ним с авоськами…
Когда-то Маню перекати-поле ветром занесло в голландский северный Леуварден, она присмотрела кафешку и каждый день наведывалась туда посидеть с доступным вайфаем. С одной стороны, вокруг люди, разговаривают, смеются или пьют кофе. Через пару дней обратила внимание – публика в кафе преимущественно возраста синьоров. По-нашему пенсионеров. И все они обитатели соседнего социального дома, куда синьоры переселяются чтобы доживать, в новом коллективе под присмотром докторов и социальных служб, свою жизнь. Свободные от обид и претензий они своей компанией приходят в это кафе болтают и громко как тинэйжеры смеются. Есть и у нас в отечестве дома́ престарелых. Даже частные пансионаты есть, куда разбогатевшие детки сбагривают своих родителей. Но то, что показывают по телевизору из этих скорбных мест, назвать дожитием язык не повернется, Люди догнивают. Они пахали всю жизнь чтобы создать в стране экономику, построить школы, организовать стадионы, укрепить науку. Сделали столько, что трех десятков лет не хватило на разграбление. За такой короткий срок сколько миллионеров в отечестве набрякло на трудах и здоровье этих трудяг? Мы много говорим о доброте и всепрощении русских. Старики в этих скорбных заведениях к экранам не попадают, они говорят между собой или просто думают подводя итог. Дай Бог чтобы старики простили поколения современных русских политиков за последние кадры своей жизни. Они не в претензии, слава Богу можно и к врачу попасть. Но это исключительно потому что не знают, как власти организовали дожитие в Голландии, Германии. И между прочем в той же Прибалтике. Собрав одиноких стариков под благоустроенный кров и обеспечив им заботу. Да их пенсии переходят в фонд таких заведений, а кто виноват, что пенсии в отечестве не хватит на достойное содержание человека в социальном доме? Это за кадром. А в фокусе предлагается наблюдать за постановочными политическими боями, где злой клоун получает по заслугам. Иметь в виду, что там за рубежом России и Украины, тысячи русских и украинцев попали под огонь. А тебе повезло жить пока в тепле и при холодильнике с продуктами.
Маня уже заканчивала уборку в гостиной, поругивая неблагодарных потомков и бестолковые власти. Открыла дверцу шкафа и вытащила пуховик с капюшоном на липучках. Эдакий домик для зимних неспешных прогулок. Кто-то отдал его для Глеба. А Маня после бегства из коттеджа от родных, в пустой съёмной квартире использовала пуховик как одеяло. Потом засунула его в наволочку и получилась подушка. Теперь они вещами обросли. Память о недавней нужде не позволяет нести на помойку пригодные вещи. Часть они переместили в гараж, другую разместили на антресолях. А в благодарность за службу, этот пуховик висит на плечиках в шкафу.
Она рассматривает вещь и рассуждает – бабе Нюре должен подойти. Пальто у неё такое, что определить реальные размеры женщины просто невозможно. Нюра конечно поместится в пространство этого изделия. Главное, чтобы не утонула. Маня складывает одежку в пакет, утрамбовывает, завязывает. Ставит раздутый пакет у двери. Сейчас протрет дверцы и стенки, и отправиться на прогулку.
Сегодня она изменила маршрут, сначала в магазин за молоком, теперь, когда Глеб баюкает свой камень, мало составить правильный магазинный список. Надо сунуть его в карман и топать за покупками самостоятельно. Она проходит мимо фольксвагена и начинает злится. Машина стоит отремонтирована, заправлена. Права в кармане, но сесть и поехать она не может. Водительское сидение намертво настроено под Глеба. Маня на 14 сантиметров ниже мужа, и при таком положении водительского кресла, банально не дотягивается до педали сцепления. Салазки заедает, заменить или починить их она просит мужа давно. Обещает и откладывает.
Солнце радостно играет лучами в окнах домов, стеклах машин. Наводит резкость на голые стволы и ветки деревьев, да так что Маня даже без очков замечает набухшие почки. Природа готовится к старту нового благодатного сезона. Маня переставляет свои скандинавские палки, провожает взглядом воро́н, они торжественно, как орлы парят над крышей, и вдруг теряет управление собственными ногами. Асфальт в городке с сюрпризами. На бесхозных дорожках появились проплешены, а в них под солнечными лучами оттаяла обычная подмосковная глина. Бедолага размахивает руками, крутится юлой на глиняном пятачке и только благодаря своим скандинавским палкам не приземляется в глину пятой точкой. Она со шмяком вынимает из западни левую белоснежную кроссовку и замечает под подошвой глиняный блин. Да, у природы своя Масленица. Награжденная за ротозейство глиноступами, она теперь и по асфальту не идет, а скользит. Поорудовав палкой, потоптавшись на уцелевшем островке снега, Маня вспоминает про пакет с пуховиком. Замечает его метрах в двадцати от глиняной ловушки и представляет с какой силой она вертелась в этой ловушке. Всего то проплешина метр на шестьдесят. А как меняет планы. В таких чумазых ботинках неудобно идти в магазин, наконец решает Маня, и разворачивается на 90 градусов. Во дворе шестого дома только три кошки, а скамейка пустует. Но Маня уверена стоит ей присесть, и баба Нюра мигом возникнет рядом. Непонятно как, но в этой точке их притягивает друг к другу. А зачем и кем организованы эти встречи она узнает позже, и не обрадуется.
И точно. Маня присела, специально отвернулась, досчитала зачем-то до пяти и услышала вопрос:
- А в мешке что?