Заканчивается «год Баха», год празднования 340-летия со дня рождения великого композитора. Новосибирская консерватория отметила эту дату оригинальным и сложным проектом: в течение двух вечеров педагоги, стажеры и студенты фортепианного факультета исполняли прелюдии и фуги из двух томов сочинения Баха «Хорошо темперированный клавир».
Название это требует пояснения. Понятие «темперация» предполагает разделение октавы на 12 равных частей (полутонов), позволяющее свободно переходить из одного строя (тональностей) в другой. К концу 17-го столетия потребность в подобной системе возросла в связи с развитием инструментальной (скрипичной, клавирной и органной) музыки. Трудно назвать автора этой идеи, их несколько, среди которых встречается, к примеру, имя Винченцо Галилея (да, папы всем хорошо известного Галилео) и Андреаса Веркмейстера. Последний и предложил идею разделении октавы на 12 равных частей. А Иоганн Себастьян Бах, будучи по природе новатором, воплотил эту идею в сборнике из 24 прелюдий и фуг, то есть во всех существующих мажорных и минорных тональностях. Это произошло в 1722 году, в Кётене, где композитор служил при дворе местного герцога в качестве придворного капельмейстера.
Итак, «прелюдия и фуга» - союз двух композиций, из коих первая представляет свободную, подчас импровизационную форму, вторая же подчинена строгим правилам построения и развития, «пьедестал и статуя», по словам Роберта Шумана. Характерно заглавие к сборнику, в котором автор, среди прочего, пишет: «Хорошо темперированный клавир, или прелюдии и фуги, проведенные через все тона и полутона… Для пользы и употребления жаждущей учиться музыкальной молодёжи, а также и для времяпрепровождения тех, кто достиг в этом учении совершенства…». И вот на протяжении трёх столетий эта музыка является практическим пособием и руководством для поколений всех обучающихся искусству игры на фортепиано и искусству сочинять музыку. Опыт Баха вдохновил многих композиторов нашей страны, создавших сборники прелюдий и фуг во всех тональностях. Назовём имена Задерацкого, Шостаковича, Щедрина, Слонимского, Флярковского, Капустина, Ельчевой. Еще больше «повезло» прелюдиям: циклы из 24 прелюдий писали Шопен, Скрябин, Дебюсси, Рахманинов, Шостакович и многие другие авторы.
Если в образовательном процессе сборнику прелюдий и фуг Баха уготована была судьба обязательного материала, через который обязан пройти каждый профессиональный пианист, то на концертной эстраде судьба его была иной. Да, отдельные прелюдии и фуги почти всегда входили в программы солирующих пианистов. Но целиком цикл практически исполнялся крайне редко. Возможно, здесь сказывалось известно предубеждение, закрепляющее за фугой значение «скучного», «ученого» вида музыки. Недаром Роберт Шуман в одной из своих статей вспоминает известное изречение «некоего шутника», определяющего фугу как «музыкальную пьесу, в которой один голос удирает от другого (fuga a fugere), а слушатель удирает прежде всего».
Поэтому запись на грампластинку стало наиболее частым вариантом исполнения этой музыки. И эти записи, сделанные прекрасными музыкантами (Глен Гульд, Даниэль Баренбойм, Кей Джаррет, Самуил Фейнберг, Татьяна Николаева и Святослав Рихтер - пианисты, Ванда Ландовска и Андрей Волконский – клавесинисты), являются подтверждением вечной свежести музыки Баха.
1 of 4
Это, в свою очередь, еще раз подчеркивает новаторский смысл проекта Новосибирской консерватории. Необходимо вспомнить, что спустя двадцать с лишним лет после создания «Хорошо темперированного клавира», Бах собирает сочинения последних лет и формирует еще один сборник, получивший название второго тома «Хорошо темперированного клавира».
Таким образом возникала необходимость исполнить все 48 прелюдий и фуг в течение двух вечеров. Для её реализации фортепианный факультет консерватории мобилизовал значительную часть своих творческих ресурсов. Условно можно обозначить три группы исполнителей. Первая, основная – это педагоги кафедры специального фортепиано, обозначающие уровень исполнения. Затем группа магистрантов и ассистентов-стажеров. И. наконец, студенты факультета, начиная со 2-го курса, то есть «жаждущая учиться музыкальная молодёжь».
«Сны Сибири» о прошлом в восприятии настоящего: чем интересна новая выставка в Новосибирском художественном музее?
На эстраде царила особая, демократичная атмосфера. Отсутствовало традиционное объявление фамилии участника (всё было зафиксировано в программках) и название номера (публика была ориентирована). Каждый исполнитель, отыграв свой номер и получив порцию аплодисментов, покидал сцену, а на встречу ему шел следующий участник, уже под аплодисменты приветствия. Публика, у которой совершенно не было «аллергии» на обилие прелюдий и фуг, терпеливо ждала, когда очередной пианист (или чаще пианистка) выбирал комфортный стул или банкетку для игры. В педагогической группе выделились «старейшины».
Заведующая кафедрой профессор Т. Игноян, трижды выходившая к роялю в первый день и дважды во второй, и ставшая, таким образом, рекордсменом по числу «подходов», выбирала лирико-философские произведения и их проникновенным звучанием задавала тон всей программе вечеров. Выступление её коллеги профессора Л. Смешко оказалось одной из самых впечатляющих страниц второго вечера. Профессор Е. Романовская открывала программу двух вечеров исполнением знаменитой первой До мажорной прелюдии и фуги.
Следующее, условно «среднее педагогическое поколение», было представлено доцентами П. Тончук и Е. Нестеренко, а «младшая» - старшими преподавателями Д. Хайбуллиной и Г. Уколовым. Их выступления продемонстрировали – дело подготовки молодых пианистов, то. что мы называем «новосибирской фортепианной школой» находится на верном пути. А выступления консерваторской молодежи подтвердило это. Среди магистрантов и ассистентов-стажеров отметим Дарью Овчинникову, Алину Осину, Цзи Чэнюе, Александра Булатова. А в студенческом, самом многочисленном отряде исполнителей - Егора Шиповаленко, Марию Испирян, Павла Акулова и Никиту Абекова.
«Одиссея»: странствие через время и интерпретации поэмы перед премьерой в «Красном факеле»
Альберт Швейцер, лауреат Нобелевской премии мира, писал о «Хорошо темперированном клавире»: «Хотя произведение стало сегодня всеобщим достоянием, анализ его почти так же невозможен, как невозможно изобразить лес путём перечисления деревьев и описания внешнего вида каждого из них. Можно только всё время повторять одно: возьми и играй его, чтобы самому проникнуть в этот мир».
Когда программа второго дня этого баховского марафона подошла к концу, все участники (а их было больше тридцати) вышли на сцену. Они были счастливы, они «взяли и играли». И они пережили вместе с аудиторией возможность окунуться в мир баховской музыки, которая, по слова Швейцера, «не для эстетического наслаждения - она поучает и утешает, в ней звучат радость, скорбь, плач, жалобы, смех; но всё это преображено в звук так, что переносит нас из мира суеты в мир покоя…».