Об Алжире, стране, в которой каждый поворот дороги становится страницей из учебника истории, а пейзажи за окном сменяют друг друга как кадры фильма о прошлом, — Николай Носов.
Мы отправляемся в Алжир — страну, где одно путешествие становится странствием через века: от наскальных рисунков каменного века, через руины римских городов, к белоснежным улочкам арабского Средневековья. Самая красивая пустыня, масса впечатлений — всё то, ради чего и стоит отправляться в поездку.
Алжир — столица Алжира
Рассыпанные на склонах высокого холма белые дома, лабиринты узких улочек, бесконечные каменные лесенки и торчащие в сердце этого хаоса минареты мечети, бывшей Большой синагоги Алжира. Мы в Касбе — крепости Старого города, средневековом оплоте средиземноморских пиратов. Здесь пять лет в рабстве находился впоследствии выкупленный за две тысячи дукатов раненный при захвате судна капитан испанского королевского флота Мигель де Сервантес Сааведра — будущий автор романа «Дон Кихот». Да и сейчас местные не советуют в одиночку гулять по безлюдным улочкам: легко можно нарваться на вспомнившего о бизнесе предков бандита с ножом. Впрочем, чувства опасности не возникает. Народ выглядит дружелюбно и миролюбиво, никаких злобных взглядов на не так уж часто забредающих сюда иностранцев и тем более прямых угроз. Один алжирец даже оставил сыновей, с которыми спешил на уже начинающуюся молитву, и пошёл провожать до сложного перекрёстка. Ориентироваться в лабиринтах улиц, часто заканчивающихся тупиком, трудно. Тем более что навигатор постоянно врёт.
Перед поездкой я посмотрел культовый фильм итальянского режиссёра Джилло Понтекорво «Битва за Алжир», запрещённого к показу во Франции. За полвека в центре алжирской борьбы за независимость мало что изменилось. Те же старые дома, узкие улочки, противоположные стены которых можно достать вытянутыми в стороны руками. Сохранились даже развалины взорванного французами дома, где укрывались отказавшиеся сдаться герои революции, бывшие, с точки зрения французов, террористами, которые подкладывали бомбы в многолюдных местах — в кафе и на скачках.
Новое — обилие граффити на стенах, посвящённых героям сопротивления и местному футбольному клубу.
Местами Алжир выглядит как Париж. После победы арабской революции французы сразу эвакуировались, и с тех пор дома не менялись. Сменились только обитатели квартир. И хотя французов здесь недолюбливают, влияние культуры бывших колонизаторов очень заметно. В школах учат французский язык, широко используемый в бизнесе и науке, а вот англоговорящих найти совсем нелегко. Самый популярный хлеб — французский багет, в булочных продают не отличающиеся от парижских круассаны, в супермаркетах — французский сыр. Французское наследие живёт не только в градостроительстве и архитектуре, но и в местах отдыха. Одно из любимых — заложенный французским губернатором ещё в 1832 году ботанический сад, куда французы привозили растения из своих заморских колоний. Сад разделён на две парковые половины. Одна оформлена в упорядоченном французском стиле, другая — в английском и больше напоминает дикие джунгли с зарослями бамбука и пальм. В тридцатые годы прошлого века эта часть сада послужила естественными декорациями для съёмок первого фильма о Тарзане. Туристов и сейчас привлекает огромный фикус, на котором обитал герой голливудской кинокартины.
В семидесяти километрах на запад от столицы лежит город-порт Типаза. Это излюбленное место отдыха жителей Алжира. Здесь, на берегу Средиземного моря, среди зарослей олив, можно побродить по руинам трёх базилик, амфитеатра и кладбищ. И пляжи в Типазе — лучшие в стране.
В поисках атлантов
Двухчасовой перелёт из столицы Алжира в сердце пустыни Сахары — и мы прибываем в аэропорт города Джанет, расположенный в оазисе на южной части плато Тассилин-Аджер. Здесь, по мнению ряда учёных, жили настоящие, а не придуманные Платоном атланты. Впрочем, философ и не претендовал на звание географа, а название жителей мифической Атлантиды заимствовал у «отца истории» и географа Геродота, который довольно точно определил место их обитания — в центре Сахары, на границе нынешних Ливии и Алжира. А теперешние обитатели этих мест, туареги, по мнению известного французского археолога Анри Лота, прямые потомки атлантов.
На лётном поле на входе в аэропорт Джанета нас, как иностранцев, сразу вычислил полицейский и отобрал паспорта. В Алжире и так всё строго, а тут ещё и приграничный регион. Без сопровождающего местного из аэропорта не выпустят. А вот и он: без труда опознав единственных в зале туристов, к нам подходит колоритный туарег в большом синем тюрбане, выполняющем функции головного убора и вуали. Вот он какой — знаменитый туарегский тагельмуст, по-арабски – «шеш». Из-за привязанности к цвету индиго туарегов часто называют «синими людьми Сахары». Впрочем, у нашего синий только тюрбан, а зимняя шерстяная накидка, бурнус, коричневого цвета. Да и низ лица открыт. Это раньше постороннему, увидевшему лицо туарега, грозила смерть, так что встреча с ними в пустыне считалась плохой приметой. Кожа коричневая, большие губы «уточкой», при этом остальные черты лица — как у араба. И длинные тонкие пальцы.
— Эй-ёб, — представился туарег, вполне прилично говорящий по-английски. Едем в сторону пустыни, добираемся до развилки. Направо дорога уходит в Нигер, налево — в Ливию. Даже не знаю, что лучше звучит; пока сворачиваем налево. Покидаем асфальт, и начинается настоящий офф-роуд. Дороги нет, есть только направление, которое уверенно выбирает наш водитель Ахмед. Сначала жалел, что здесь не разрешают самостоятельно ездить на арендованной машине — только с местным водителем. Посмотрев на наш путь, понял, что это неспроста. Езда по пустыне требует особых навыков: правильной оценки возможностей машины и большого опыта езды по песку, чего у приезжих, как правило, нет. У Toyota Hilux отличная проходимость, но и её возможности не беспредельны. Периодически вязнем в песке. Если не удаётся выбраться задним ходом с блокировкой колёс, толкаем, предварительно приспустив шины, подкапывая и подкладывая под колёса кусты верблюжьей колючки.
За очередным поворотом встречаем верблюда. Передние ноги связаны, так что он явно не дикий. Но и хозяина не видно. Зима (на календаре было начало января) — лучшее время для выпаса животных, которые могут найти зелёные растения для пропитания. Без воды верблюд может прожить тридцать четыре дня, воду пьет любую: дадите кока-колу — выпьет и её. В горбе запас жира, который может окисляться, что позволяет получать не только энергию, но и воду.
За границей цивилизации
Звёздный шатёр чёрного африканского неба. Отблески костра на тенте нашей палатки. Языки пламени лижут бока закопчённого чайника. Старый туарег Ахмед выводит на деревянной флейте древнюю мелодию об опасностях пустыни. Позади остался пост алжирских пограничников. Мы в Сахаре, между Алжиром и Ливией. Барханы, скалы, высохшие русла древних рек. Абсолютное бездорожье, никаких намёков на трассу. Одна машина, нет спутникового телефона и связи. Полное выпадение из времени и пространства. Спать в нашей привезённой из Москвы горной палатке комфортно. Двойная, прогревается быстро, песок мягкий. Иногда беспокоят пытающиеся прогрызть полиэтиленовые пакеты песчаные крысы. Но они очень пугливые: пошумишь — убегают. Утром изучаем следы скорпиона у палатки. Странно: думал, что зимой они спят. Как и змеи, самые опасные из которых — сахарская рогатая гадюка и песчаная эфа, отправившая на родную планету Маленького принца. При первой возможности наши туареги пьют чай. Кипятят на костре в чайнике воду, затем заваривают приличное количество зелёного чая и мяты, снова кипятят, выливают в кружку с сахаром и переливают из одного стакана в другой, чтобы образовалось много пены. Пьют из специальных маленьких стаканчиков, треть которых — пена. Напиток очень крепкий, одного раза нам хватило. Дрова — большая ценность. Если по дороге встречаем — собираем в кузов. Пилу и топор здесь ещё не изобрели, так что процесс заготовки долгий: по найденному стволу бьют тяпкой и загоняют в дерево клинья, откалывая кусочки.
Марсианские хроники
Сахара очень разная. То классическая, с красиво изгибающимися гребнями дюн, тянущихся до горизонта. То скальная, с пиками и ущельями и даже зеленеющими растениями и стайками саранчи, взлетающими из-под колёс. Но самая красивая — на границе с Ливией, в восточной части плато Тассилин-Аджер, не зря внесённого в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Есть с чем сравнивать: бывал в пустынях Марокко, Туниса и Египта. Здесь — просто фантастика. Белые, оранжевые, жёлтые барханы с плавно извивающимися гребнями чередуются с разрушенными скалами, торчащими на ровной поверхности древних пересохших рек — вади — как каменные истуканы самых причудливых форм. Вот стоящий на высоком постаменте огромный каменный ёжик, вот слон. Гигантские, какие-то неземные пространства. Так я представлял себе Марс, читая «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. И никаких следов присутствия человека — мусора, бумажек, пластиковых бутылок. Только следы шин на песке, которые быстро заносит ветром.
История в рисунках
Нагорье Тассилин-Аджер знаменито своими наскальными рисунками. Старейшим — восемь тысяч лет. Эй-ёб объяснил, что их авторство принадлежит древним туарегам, рост которых составлял три метра, — поэтому нарисованы так высоко. И что африканские племена принимали древних туарегов за богов. Чем не мифические атланты. Правда, подтвердить гипотезу о трёхметровых людях нечем: никаких захоронений не найдено, всё поглотил песок. Климат здесь благоприятствовал жизни, о чём свидетельствуют изображения жирафов, слонов, быков, носорогов и даже бегемотов. Многочисленные долины, сейчас засыпанные песком, были в то время такими же полноводными реками, как Нил. Интересно, что привело этот благодатный край к экологической катастрофе? Cамая экзотическая версия — инопланетяне. Впрочем, официальная наука такую точку зрения не разделяет и считает причиной возникновения пустыни естественное изменение климата. Причём он менялся не раз. В глубокой древности в Сахаре было два периода относительной влажности. Первый из этих периодов приходился на эпоху раннего палеолита, когда Сахару населяли предки современного человека. Потом условия в регионе изменились, и он превратился в огромную пустыню, по размерам значительно превосходящую нынешнюю. Затем, в эпоху неолита, наступил второй влажный период. В Сахаре появились племена охотников и рыболовов, живших по берегам больших озёр и рек. По мере очередного высыхания Сахары население отходило к водным источникам — к долине Нила и другим, ныне исчезнувшим рекам, которые впадали в огромное Палеочадское озеро.
В песчаном море
«Песчаное море», по-арабски «эрг», — тянущиеся до горизонта волны барханов, медленно передвигаемые ветром. Эрг Эдмер протянулся от центра нагорья Тассилин-Аджер до границы с Нигером. Его приходилось пересекать торговым караванам, идущим от оазиса к оазису в пустыне Сахара, направляясь к древней столице туарегов — ныне городу Таманрассет. Туареги уверены, что их род произошёл от царицы Сахары Тин-Хинан, которая пришла в алжирские земли из дальней страны. Некоторые даже говорят — из Атлантиды. Долгое время царица туарегов считалась не более чем легендой, но в 1925 году в окрестностях Таманрассета нашли её гробницу, что стало сенсацией в научном мире. Только здесь я понял, что тёмные пятна в «песчаном море» на карте Google Earth, которые мы изучали дома перед поездкой, — это огромные солончаки, островки стабильности в этом изменяемом ветрами мире. На одном из них останавливаемся на очередную ночёвку. Никаких признаков цивилизации: всё же есть на планете места, свободные от мусора. Неудивительно: до ближайшего населённого пункта сотня километров. Связи нет, и немного напрягает непонимание, что будем делать, если наша единственная машина сломается или завязнет в песке. В памяти всплывает история итальянского марафонца, который потерялся в Сахаре, попав в Марокко в бурю на самом длинном участке «Песчаного ультрамарафона». Всё кончилось хорошо: через десять дней алжирские военные задержали похожего на скелет перебежчика, завязали глаза и повезли на допрос. Столько времени выжить без воды невозможно. Помогло, что Мауро Проспери в первый день, когда моча ещё не очень токсична, собрал её в бутылку, а в последующие дни понемногу пил. Печень и почки, конечно, пострадали — лечился два года, но главное — спас голову.
Поставили палатку у живописных камней, будто сошедших с картин Сальвадора Дали. Некоторые конструкции держатся на честном слове. Выбираем место, чтобы ночью случайно не привалило скалой. Около палатки растёт небольшой куст с дикими арбузами. Туареги говорят, что они несъедобны: очень горькие. Но, может, если пить нечего — сгодятся и они. Можно ещё охотиться на ящериц и мышей. Итальянскому спортсмену это помогло. Но на практике видели всего одного геккона, причём с добычей. Маленький — не наешься. Туареги — сунниты и молятся пять раз в день. Далеко от лагеря не отходят, поодиночке располагаются на песке, направление на Мекку определяют по солнцу.
В гостиницу без охраны
Продолжаем путешествие по стране. Самолёт садится в аэропорту небольшого алжирского городка Гардая, расположенного в оазисе Мзаб на севере Сахары. Нас легко распознают как туристов и отбирают паспорта. Отдадут встречающему хозяину небольшой гостиницы, которую нашли ещё будучи в Москве через интернет. Он формально будет отвечать перед властями за нашу безопасность. Грузим рюкзаки в багажник, стартуем, через некоторое время догоняем конвой и едем в сопровождении воющей военной машины с мигалкой. Через пять дней после нашего прибытия в оазис в прессе появились сообщения, что исламисты в алжирской Сахаре похитили испанскую туристку и вывезли на территорию соседней Мали. Сопровождающие испанку местные не пострадали, а вот что будет дальше с туристкой — неизвестно. Так что основания для беспокойства у властей есть. Мы единственные постояльцы гостиницы. Дом колоритный — в берберском стиле: с коврами, маленькими комнатами, отверстиями для желающих отдохнуть в жару птиц и «световым колодцем» — проёмом до неба с первого этажа. Атриум обеспечивает освещение и вентиляцию и может служить для сбора ценной в пустыне дождевой воды.
Средневековые крепости
Давшая название вилайету (области) Гардая — часть пентаполиса, пяти средневековых городов-крепостей, по-арабски «ксаров». Их в оазисе построили в XI веке бежавшие сюда от религиозных притеснений со стороны суннитов ибадиты, сторонники одной из ветвей ислама. Ибадиты подчёркивают важность общественного согласия и консенсуса при принятии решений, что отличает их от суннитов, которые следуют традициям (Сунне), и шиитов, которые делают акцент на авторитете имамов. Основное население оазиса — мозабиты, одно из берберских племён, в соответствии с воззрениями ибадитов живущее коммунами. Ксаров пять: Гардая, Мелика, Бени-Исген, Бу-Нура и Эль-Аттаф. В каждой из одинаковых «цитаделей» своя мечеть с минаретом. Каждый ксар — своя коммуна, со своими порядками. Все аспекты экономики и социальные вопросы решаются совместно, община присматривает за мозабитом с самого рождения, заботится об образовании, браке и строительстве дома. В городе нет попрошаек и воров. На такси добираемся до ксара Бени-Исген. Раньше за крепостную стену не пускали чужаков, а ворота в город запирались на ночь. Иностранцы и сейчас допускаются сюда только в сопровождении местного жителя, выполняющего роль гида. Нам повезло: хозяин гостиницы договорился с молодым местным парнем Дэвидом. Он хорошо говорит по-английски.
На машине времени
Заходим в ксар и попадаем в Средние века. Город не зря внесён в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО: поселение мало изменилось с XI века. Всё те же узкие улочки, запутывающие врагов, однотипные двухэтажные жилые дома, в которых есть подвал, внутренний дворик и плоская крыша с террасой. Аутентично смотрятся маленькие, чтобы было трудно проникнуть недругу, двери с досками из ствола пальмы. В каждое жилище обязательно попадает солнечный свет: это полезно для здоровья. Заканчивается один дом — начинается другой: в жаркой пустыне лучше пристраивать дома друг к другу, чтобы уменьшить общую площадь поверхностей, освещённых солнцем днём, и снизить влияние холодных ветров ночью. Такие вот квадратные коробки-соты. Всё старое, но чистое: на улицах нет мусора. При этом всё живое: в городе по-прежнему живут люди. Дэвид предупреждает, что курить в ксаре нельзя. Даже в доме и ночью. Ещё нельзя фотографировать взрослых, особенно женщин в белых балахонах хули, у которых открыт только один глаз. Строже, чем в Йемене, где всё же у женщины в никабе видны оба глаза. По местным поверьям, фотографирование приносит несчастье. Так что лучше не рисковать. Воду, хоть и лимитированно, подают в дома по трубам. У жителей есть канализация, электричество и даже интернет, которым мозабиты активно пользуются. Когда обнаружили фото местной женщины, незаконно снятое американским туристом, — устроили ему буллинг в соцсетях и даже провели DDoS-атаку. Чтобы не смущать женщин, мужчины должны передвигаться по главным улицам, сворачивая только в свой переулок. Выходя на террасу дома — шуметь, чтобы могли спрятаться женщины с крыш соседних домов. Женщины тоже стараются избегать мужчин: увидев нас, они останавливались и ждали, когда мы пройдём. Если чужие мужчины на рынке — женщины не выходят на площадь, а делают покупки через специальную дырку в каменной ограде. Больная тема — женитьба. Дэвид говорит, что в их ксаре невеста обойдётся в 4 000 $ — сумасшедшие деньги, которые надо копить много лет.
Всё увиденное, безусловно, очень экзотично. На планете осталось не так много мест, где люди живут в соответствии со старыми культурными воззрениями и традициями, при этом не чуждаясь современных технологий. И пентаполис, бесспорно, одно из таких мест.