Художник-график и фотограф-пикториалист, Наталья Заруцкая увлеклась золо́тным шитьём случайно: во время фотосессии на берегу Белого моря внезапно поняла, что её юной модели нужен венец с жемчужной поднизью. Взять его было неоткуда, и Наталья решила: сделаю сама!..
Сегодня из головных уборов разных губерний Российской империи, созданных Натальей Заруцкой по старинным образцам и традиционным технологиями, можно составить целую экспозицию. В 2020 году её работы были удостоены гран-при Всероссийского фестиваля «Русский костюм на рубеже эпох» в Ярославле, а на том же фестивале 2024 года мастерица стала лауреатом I степени.
Среди изделий Натальи есть девичья повязка Новгородской губернии, реконструированная по образцу из коллекции Череповецкого музейного объединения. Головной убор того же типа входит в костюм крохинской невесты, который в рамках проекта Фонда «Крохино» реконструировали мастера Студии «Русские начала». По просьбе Фонда Наталья предоставила свой убор для выставки в Вологде летом 2025 года, а мы побеседовали с мастером о творчестве, женском рукоделии и о будущем традиции.
Наталья, расскажите историю вашего увлечения традиционным рукоделием.
Я делаю то, что нравится мне как человеку и как художнику. Считаю, что старинные народные головные уборы – это произведения искусства, удивительные примеры дизайнерской мысли. Создавая свои уборы, я стараюсь именно так к ним и относиться. Свой первый головной убор я сделала в 2010 году. Тогда этим почти никто не занимался, за исключением немногих фольклорных коллективов и этноклубов.
Началось это увлечение сильно издалека – с пикториальной фотографии. Это направление возникло во второй половине XIX века в Америке. Фотографы-пикториалисты не старались сделать изображение чётким – им оказалась ближе размытость, неопределённость, неуловимая эмоция, игра света. Аберрации – помехи, создаваемые объективами – они воспринимали не как недостаток фотографии, а как особые художественные приёмы, и искали способ усилить эти живописные эффекты. Само название «пикториализм» происходит от слова picture – живопись.
В России это направление подхватили в начале ХХ века, но после революции оно не развивалось. В 1970-х московский фотограф Георгий Колосов решил возродить эту практику и разработал объектив для пикториальных снимков на узкую плёнку – так называемый монокль, живописный объектив с одной линзой. Среди его учеников и последователей есть очень сильные мастера. Я сама с 2007 года снимаю моноклем его работы.
И вот однажды я гостила в Архангельской области, в посёлке Пертоминск на Белом море. Фотографирую на берегу соседскую девочку-подростка – юное создание с прозрачными глазами – и вдруг понимаю, что мне просто позарез нужна для неё повязка с жемчужной поднизью!.. А где я её возьму? Никакой музей не даст мне предмет из фондов таскать по фотосессиям. И я решила: сделаю сама.
То есть до этого момента вы никогда не занимались традиционной вышивкой?..
Нет, даже не пробовала. Но я рукодельница по натуре, шить и вышивать люблю. Я взяла журнал «Чудесные мгновения» – его издавала Студия «Русские начала», и этот номер как раз был посвящён поморской повязке: описания, инструкции, схемы. Я посмотрела – всё это я могу – и взялась за дело. Даже позумент для основы сама сделала – вышила китайским мулине по китайской же полиэстерной парче (сейчас я, конечно, вижу, что это трэш, а тогда меня это не смутило – мне же только для фотосессии). Кстати, фотосессия тогда так и не состоялась – не сложилось, но я об этом не жалела – так увлекло меня создание повязки.
Решила сделать ещё что-нибудь и на этом успокоиться. Следующим моим убором был пинежский, или шенкурский венец – так называемая «снежинка». На этот раз никакой инструкции у меня не было – только фотография из старой советской книги о вышивке. А потом я уже не могла остановиться. Сделала ажурную коруну по совершенно «слепой» фотографии костюма из коллекции Шабельской – там было непонятно даже, как эта коруна устроена, а это увлекает, как головоломка! Делала макеты, чтобы это понять, множество книг перелопатила.
Чем вас так очаровало это ремесло?
Для меня главное, что я делаю каждый головной убор не как утилитарную вещь, а как произведение искусства, ценное само по себе. Как дорогая ваза или шкатулка. Есть в этом какая-то сказочность, которая привлекает меня как художника.
Сколько у вас выполнено изделий на сегодняшний день?
После десятка работ я их уже и не считаю. Что-то я делала на заказ, что-то продала, несколько штук у меня недоделанных, в процессе. Я отношусь к этому как к песне: поёшь и поёшь, не считая, сколько раз. Я не ставлю перед собой никакую конкретную цель, например, заработать или прославиться, хотя не против ни того, ни другого (смеётся). Главное, что мною движет, – это интерес к теме, который не отпускает, а только всё больше затягивает. А сам процесс изготовления доставляет мне женское и эстетическое удовольствие.
В каких традиционных техниках вы работаете?
Я освоила прорезное золотное шитье, сажение по бели, но вообще готова изучить любую технику, если мне понравился конкретный убор и захотелось его повторить. В 2012 году я сделала головодец, традиционный вологодский головной убор – это был мой первый опыт объёмного золотного шитья. И, насколько я знаю, я была первая, кто за это взялся.
Все ваши изделия – это реплики подлинных этнографических предметов?
Да, я свои уборы не выдумываю, во всяком случае, пока не пробовала это делать, – сейчас мне интересно именно повторить то, что было сделано сто-двести лет назад. Но не все мои уборы имеют музейные «прототипы». В какой-то момент мне захотелось воссоздать то, чего уже нет – то есть убор, известный только по изображению. В Русском музее есть портрет Александры Павловны,внучки Екатерины II, в народном костюме и в девичьем венце Новгородской или Петербургской губернии. И я этот убор воспроизвела по картине максимально близко, если и пофантазировала немного, то в рамках той традиции, в которой подобные уборы создавались.
Точные реплики старинных головных уборов, наверное, востребованы музеями?
Ко мне с такими заказами ещё не обращались, но если вдруг обратятся, я готова взяться за такую работу. Лет десять назад я показывала свои работы Изабелле Шангиной и Татьяне Зиминой – это научные сотрудники Российского этнографического музея в Санкт-Петербурге, высочайшие авторитеты в сфере народного костюма. Они положительно оценила мои опыты, и мне было очень полезно послушать их впечатления.
Вы сказали, что некоторые работы делали на заказ – кто сейчас заказывает старинные головные уборы?
Такие заказы – буквально единичные случаи: частный коллекционер, исследовательница народной культуры, участница конкурса красоты. Был у меня и опыт участия в создании исторического фильма: для съёмок сериала «Государь» я предоставила из своей коллекции два венца – для Евдокии Лопухиной, первой жены Петра I, и для царевны Софьи, а также специально сделала ожерелье и поручи для свадебного костюма Евдокии. Смотрела потом сериал, и мне понравилось, как мои изделия смотрятся в кадре.
Как увлечённый человек, вы наверняка следите за творчеством коллег-мастеров. Чья работа вас впечатляет и вдохновляет?
Первый мой убор я сделала по инструкции в журнале Студии «Русские начала» – их работа вызывает огромное доверие и уважение. Реконструируя костюмы, они проводят детальные исследования и музейных фондов, и исторических источников, а уровень мастеров позволяет в точности воспроизвести технику. Очень ценю их преподавательскую деятельность и руководителя Студии Татьяну Валькову некоторым образом считаю и своим учителем.
Восхищает меня работа питерского клуба «Параскева». Я вижу уровень их мастерства и могу судить о глубине проникновения в источники. Когда я впервые была на фестивале «Русский костюм» в Ярославле, они показывали свои старые коллекции. Я сидела близко к сцене, имела возможность всё рассмотреть, и у меня слёзы лились градом – это был настоящий катарсис... Как художник, я очень ценю такое искусство, и дело не в том, что там много работы (хотя это действительно очень трудоёмко и затратно по времени). Это очень редкий случай, когда в одной точке сходятся цель, возможности, вкус и мастерство.
Как люди, не погружённые глубоко в сферу народного искусства, реагируют на ваши работы – на фестивалях, в соцсетях?
Чаще всего признают, что да, это красиво, но не более того. Следование традициям, точность воспроизведения, владение техникой – всё это сейчас большинством людей просто не считывается. Даже среди мастеров не все могут оценить качество реплики или реконструкции – я имею в виду не только свои работы.
Многие мастерицы думают, что если они аккуратно вышьют, то всё, произведение есть. А ведь дело не в аккуратности, а в том способе изобразительного мышления, который имели старые мастерицы. У них всё было естественно, и даже если изделие было вышито не идеальными стежками, складывался целостный образ вещи. У нас же всё это прервано, стиль диктуют образчики из телевизора, из массовой культуры, которая всё сводит к нескольким шаблонам.
Посмотришь на вещи, которые в музеях лежат, – это же уму непостижимо, как тогдашний мастер мыслил!Да, для меня все эти узоры – не просто декор, это следы творческой мысли. Можно проследить, как все элементы укладывались в единую композицию, какое было разнообразие вариантов, как это всё менялось со временем. Сейчас же есть штамп: кокошник – атрибут русского национального костюма, и многим людям этого вполне достаточно, они не будут вдаваться в подробности. Всё идёт к упрощению.
Это плохо?
Это жизнь. Мы с мужем почти 20 лет каждый год ездим по России – от Архангельской области до Оренбурга и Башкирии. И в первые годы, когда я видела, как в деревнях роскошные резные наличники валяются полусгнившие, а в окна вставляют стеклопакеты и стены сайдингом обшивают, у меня просто сердце кровью обливалось. А потом думаю – зачем страдать?.. Чему-то приходит конец, на смену ему приходит новое – так всегда было.
Каково, на ваш взгляд, будущее традиционной вышивки?
Я уверена, что в каком-то видоизмененном состоянии традиция всё равно прорастёт. Потому что русский человек, как мне кажется,очень любит украшать всё вокруг себя. И народное искусство в этом смысле никуда не денется. Нужно понимать ещё, что это не просто красота – это в каком-то смысле философия. Рассматриваешь венец, изготовленный лет 150 назад безвестной мастерицей, от которой ни имени не осталось, и никаких других сведений, но осталась вот эта вещица – и вдруг начинаешь понимать, как этот человек думал, как чувствовал, как смотрел на мир, и сама начинаешь смотреть так же... Это непередаваемое ощущение. Как будто у тебя машина времени, и ты из своих современных реалий попадаешь в прошлые века. А ещё традиционное рукоделие – очень умиротворяющее занятие для женщины, сродни медитации. Поэтому я уверена, что это искусство так или иначе будет жить.
Литературная редакция текста – Светлана Гришина
***
Подпишитесь на канал «Крохино. Незатопленные истории» и будьте в курсе всех проектов Фонда по изучению истории затоплений и сохранению наследия затопленных земель!
Помочь Фонду «Крохино» можно, подписавшись на регулярные пожертвования на любую посильную сумму по ссылке.