Её внуки весёлой гурьбой высыпали на берег Лайды. Водная гладь задрожала от топота детских ножек: неглубокая калбина лежала на переплетении ветвей, а не как прочие – в сросшейся развилке нескольких Древ, поддержанная мощными сучьями, поэтому вода часто уходила отсюда, обнажая корни, вымазанные мочажиной, оставляя кликунов без свежей рыбки. Они поэтому здесь беспокойные, к себе не подпускают, вон, сбили островки-гнёзда на середину, сидят, нахохлившись, а тут детки затеяли возню в прибрежном стебельнике, заставив птиц забить крыльями, закричать, заухать.
Бабушка невольно огляделась: в Мари нельзя кричать. Раньше нельзя было, поправила она собственные мысли, — сейчас-то Мим навёл порядок, но Мим ушёл. Эти их игры в стражей границы, драчки с неживыми, молодо-зелено, не понимают ещё, что нет ничего лучше дуновений ветерка среди сплётшихся ветвей, пылинок, танцующих в редких лучиках солнца, детских голосов под сводами ветвей, прикрывавших чашу калбины.
Плеск, взрыв смеха — детишки забросили Хага в воду. Недовольные кликуны загалдели, двое принялись танцевать над островками-гнёздами – придётся утихомиривать. И тех, и своих... птенцов.
- Тише, дети, Маруйя, Агая, — Бабушка вышла на берег к резвящейся детворе. – В Мари нельзя шуметь.
- А папа сказал, что можно, — насупился в ответ Осили.
Папа. Сын. Мим.
- Папа молодец, — вздохнула Бабушка, — только он далеко, а Марь здесь. Вокруг нас.
- А куда пошёл папа? – спросила Агая, теребя ожерелье из красинков.
- Папа охотится на машинки, — важно надул губы Осили.
- Агая тупая, Агая тупая, — немедленно завёл мокрый после купания Хаг и получил на орехи от всех девчонок сразу.
Вокруг Бабушки закрутилась куча-мала, внезапно распавшаяся на убегавших мальчишек и догоняющих девчонок. Девчонки старше – мальчишки проворнее – кто кого?..
- Дети, дети, что в корзинке? – чуть повысила голос немолодая женщина.
Цветастую корзинку, плетённую самой Бабушкой, тащили по очереди, и снеди под сплетёнными стеблями ого запасли на всю ораву – и ещё хватило бы покормить кликунов. Только они здесь пугливые.
Первая услышала зов пышка Уля. Девочка направилась было к расстеленному цветастому покрывалу, но её сбил Осили. Старшая Маруйя немедленно растолкала сцепившихся ребятишек, поставила на ноги ревущую в три ручья девчушку, и дети, забыв о недавней потасовке, принялись успокаивать сестрёнку.
- Детки, идёмте кушать! – негромко позвала Бабушка.
Внуки потопали к покрывалу с корзинкой, стоявшей на краю узорчатого полотна.
- Иди ко мне, сладкая, — Бабушка вытерла слёзки девчушке и сунула в чумазую ладошку пирожок.
- Тише, тише, детки, на всех хватит!.. – корзинка завертелась в детских ручонках, опасно накренившись. Дети искали сладкое, тянули к себе горлянки с кисловатым сиропом, капали мёд на покрывало.
Бабушка выдернула корзинку из цепких ручонок.
- Сейчас всё раздам, — объявила она. – Сядьте в круг, будем кушать и рассказывать сказки.
- Сказки, сказки, — Маруйя захлопала в ладоши.
К этой девочке – почти девушке – Бабушка присматривалась давно. Маруйя любила сказки, любила их слушать, любила сочинять, и может быть, придёт время, когда девушке можно будет объяснить, что всё рассказанное Бабушкой – правда.
Детишки расселись на покрывале. Шум и гам утих на время трапезы, разве что Хаг выхватил затрещину от Агаи, толкнув девочку под руку. Бабушка обняла мальчугана, рвущегося в бой, улыбнулась, глядя на сосредоточенную мордочку — вылитый отец.
- Сказку, Бабушка, — попросила Уля.
- Сказку, сказку, — подхватили остальные.
Бабушка поправила стянутые узлом волосы.
- Про что будем слушать?
Внуки загалдели наперебой:
- Про Первый свет!.. – Как принц Змей искал Кликунью!.. – Про Великую пустоту!.. – Как Сиол искал лекарство для Земли-матери!..
- А я хочу про Короля неживых, — пропищала вдруг маленькая Уля.
- Хорошо, про Короля.
- Вот всегда ты Пчёлку слушаешь, — притворно надулась Агая.
- Послушаем и про Принцессу, Кликунья, — Бабушка погладила внучку по голове. – У нас много времени.
Немолодая женщина вздохнула, бросила взгляд на островки-гнёзда, где птицы кружились в брачном танце, оглядела детишек, замерших в ожидании рассказа, и заговорила:
- В давние-давние времена, в месте, где не росли деревья, жил человек…
В зарослях стебельника плеснуло. Сверху посыпался древесный мусор, ветки, листья; резко закричали птицы, и тут же их крик перекрыл дикий вопль из доброго десятка лужёных глоток:
- Ай-яй-яй-йя-я!..
Дети сбились в кучку на покрывале. Бабушка обняла плачущую Улю, а Маруйя держала Осили, порывавшегося ткнуть маленьким ножиком непрошеных гостей – размалёванные тела окружили стайку напуганных птенчиков с Бабушкой-наседкой во главе.
- Ай-яй-яй-йя-я!..
Размалёванные красной и чёрной краской, изображавшей языки пламени над угольями; с торчащими волосами, обожжёнными охрой бородами, с ожерельями из черепов кликуньих птенцов – незваные гости, словно лесные духи на пиршестве, вертелись перед Бабушкой с внуками, пугая детишек воплями, награждая визжащих от испуга девочек шлепками и щипками: Маруйя закатила одному из обидчиков неплохую оплеуху, что только раззадорило нападавших. У Осили отобрали нож, и один из «лесных духов» изображал теперь смертельную схватку с мальчуганом, красным от натуги.
В конце концов, Осили сел на песок и разревелся.
- Ай-яй-яй-йя-я!.. – пуще прежнего заверещали дикари.
- Ну хватит, — Бабушка встала.
Блеснули в редких солнечных лучах браслеты Среднего народа, золотыми ужиками обнявшие кожу на изящной шее, на руках и ногах; цветастое полотно платья укрыло высокую грудь и по-девичьи стройную фигуру; гордый профиль обратился к непрошенным гостям, мгновенно забывшим о своих ужимках. Всё смолкло. Утихли «лесные духи», замерли над своими гнёздами кликуны, Осили прекратил реветь – только всхлипывал, растирая слёзы грязными ручонками.
- Кто послал вас? – спросила немолодая женщина. – Вы разве не знаете об Уговоре?
- Ой, смотрите, какая прикольная старушка, — пропищал ближайший «дух».
Взрыв смеха. Улюлюканье.
- Расскажи мне сказочку, карга! – «лесной дух» протянул размалёванную руку к одеянию Бабушки.
- А ну, не трогай Бабушку! – Хаг преградил дорогу ухмыляющемуся бесу.
Безумные глаза «лесного духа» уставились на мальчонку. Хаг попятился. Внезапно рука с грязными ногтями ухватила внука за руку, и Хаг с коротким криком полетел в озеро.
Взрыв смеха. Вопли. «Что вы делаете?!» — Маруйя.
Бабушка проследила, как Хаг шлёпнулся в воду, как на поверхности показалась его головёнка, и обратила взгляд на хулигана:
- Лучше бы вам закончить. Что бы вы ни придумали, мой сын отплатит втрое.
- Сын! – заверещали дикари. – У бабульки есть сынулька!..
- Мой папа вам покажет! – выскочила вперёд Агая.
- Ой, — деланно умилился «дух», забросивший Хага в озеро, — мы папе пожалуемся…
Он скорчился от смеха.
- Мой сын и прочие вожди народов Мари уговорились чтить законы Древа, — всё так же спокойно ответила Бабушка.
- А мы читать не умеем! – под вопли сотоварищей глумливо заблажил ветреник.
Что-то было не так. Ветреники, конечно, народ, ненадёжный, но чтобы вот так нарушать Уговор, да ещё у Лайды…
- Что вам нужно? – без особой надежды спросила Бабушка. Похоже, именно сегодня Уговору придёт конец.
Детей жалко. Очень жалко.
- Пойдём со мной! — вершинник ухватил её за руку и потащил в чащу леса. Бабушка подалась было за ним, потом чуть придержала руку парня повыше локтя, нажала… и вершинник покатился по песку.
- Ай-яй-яй-йя-я!.. – заверещали прямо над ухом, и немолодая женщина распрямилась, глядя на кривляющихся бесов, готовясь при этом к страшному.
- Что. Ты. Хочешь. Мне. Показать, — процедила она сквозь зубы.
- Ах ты, карга! – рассвирепел парень. – Играть со мной!..
Оскалившись от напряжения, он потащил немолодую женщину в чащу леса. Детей, кричащих и упирающихся, волокли следом.
Бабушка семенила по песку пляжа, влекомая рассвирепевшим ветреником. За рывками и толчками она больше заботилась, чтобы не упасть, потому что дикарь тогда точно поволочёт её через кусты и коряги – прощай тогда платье, прощай ухоженная кожа, прощай уложенная мастерицей Амией причёска. Заботилась, чтоб не упасть, и – упала, потому что дикарь вдруг остановился. Остановились и замолкли все ветреники, только дети продолжали кричать и отбиваться от своих пленителей, пока не поняли, что никто их уже не держит.
Тогда замолкли и они.
Это бывает так: ты смотришь на картинку. Ну, например, лес. Стволы, сучья, листва, смотришь долго, пока в глазах не зарябит, поэтому надо моргнуть, отвести взгляд, присмотреться к картинке ещё раз и – ба! – да вот же, лицо! Вот лицо среди деревьев, а вот плечи, грудь, ноги, руки, лежащие на чём-то вроде ружья с толстым стволом. А вот ещё человек… и ещё… да сколько же их?!
Старший ветреник, заправлявший шабашем, вакханалией, главный хулиган, словом, помог Бабушке подняться. И все ветреники поднимали на ноги детишек, аккуратно отряхивали одёжку, вытирали слёзки – ни дать ни взять старшие братья. При этом все они не сводили глаз с людей, недвижно стоявших под прикрытием фототропной брони в сени деревьев. Бабушка, словно кликунья-наседка согнала детишек в стайку подле плечистого воина; детки схватились за неё, только Хаг прильнул к ноге мужчины, сосредоточенно глядя на ветреников. А те, медленно отступая под взглядами бойцов, детишек и Бабушки, сбились в такую же стайку, и в центр этой стайки попытался проскользнуть тот самый шустрый ветреник. У него ничего не вышло.
Воин опустил руку на головёнку Хага и, глядя на предводителя ватаги – нехорошо глядя, очень нехорошо – произнёс:
- Говори.
- А мы вот… Э-э… То есть, здравствуйте, — сообразил наконец ветреник и его ватага нестройно отозвалась за его спиной:
- Здравствуйте… Здрасьте… Привет… Здравствуйте…
Воин медленно кивнул.
- А мы… — снова попытался вершинник, — а мы вот… э-э…
- А мы тут… А мы к вам… — словно шелест прошёл по кучке размалёванных тел.
- А… Э… Показать – наконец сумел выдавить вершинник.
- Что? – коротко бросил воин.
- А… Э… Важно, очень важно, — разрисованное тело угодливо выгнулось в сторону озера.
- Где это? – последовал вопрос.
- А… Н-недалеко…
- Если ты лжёшь… — нахмурился воин.
- Нет-нет-нет, — заволновалась ватага. – Нет, мы не лжём, очень важно…
- Хорошо, — решил командир отряда, — идите на берег.
Как стояли кучкой, такой же кучкой ветреники переместились на пляж. Воин отпустил противодронное ружьё и подхватил Хага на руки.
- Что здесь случилось? – спросил он Бабушку.
- На нас напали, папа, — наперебой загалдели детишки, — они… они…Хага в озеро…
- Это так, мама? – спросил Мим.
- Почти, — кивнула Бабушка, — они хотели нам что-то показать, только торопились сильно. Такие они, ты же знаешь.
Мим нахмурился, глядя в сторону пляжа.
- Хорошо, идите домой, — сказал он. – Если возникнут… если что – вызывай меня, — он протянул Бабушке коммуникатор.
- Хорошо, — кивнула Бабушка и принялась загонять детишек, не спешивших уходить с пляжа. Ветреники сильно провинились перед папой и сейчас что-то будет, понимали маленькие головёнки. Внучки рвались посмотреть.
- Кто первый, тому сладкое! – воскликнула Бабушка, и за припустившей по тропинке Улей понеслись остальные.
- Вы нарушили Уговор, — сказал воин и медленно поднял самострел.
«Лесные духи» сбились ещё теснее, хотя – куда дальше.
- Ну-ка, дай сюда, — воин протянул руку.
- А… Э… Нельзя, — попятился ветреник. Ожерелье для ветреников знак. Потерять его невозможно, отдавать разрешено только в самых крайних случаях.
- Не бойся, — воин вдруг улыбнулся, — мои дети ведь не боялись, помнишь?
Ветреник оглянулся на товарищей, решился…
- Ты же заслужил знак, правда? – спросил Мим, наматывая ожерелье на снаряд. – Ты сильный, ловкий, храбрый…
Самострел щёлкнул, снаряд взмыл над гладью озера, увлекая ожерелье за собой; яркое оперение задрожало в одном из островков – и тут же над сплетением сучьев взмахнули два громадных крыла.
- Ты прям легко достанешь свой знак, правда? – Мим подмигнул «духу».
Ветреник понуро зашлёпал берегу, снимая юбку и поножи.
- Так что вы хотели показать? – спросил воин.