Автор: преподобный Демиан Данкли
Корее пора обратить внимание на реальные угрозы своему будущему, а не на престарелого религиозного лидера, который никому не причинил вреда
Когда я пытаюсь свести все обвинения против доктора Хан Хакча к одной фразе, ничто не отражает суть дела точнее, чем это знакомое корейское выражение: «огонь, готовься, целься». Оно описывает ситуацию, когда человек действует, не думая, — и именно это происходило с самого начала расследования.
Идея проста, и с ней уже трудно поспорить. С самого начала это расследование шло в направлении, которое имело мало общего с беспристрастным правосудием. Оно было избирательным в выборе целей, необычайно агрессивным в своих методах и подпитывалось утечками информации, которые сформировали первые нарративы в СМИ задолго до того, как какие-либо доказательства были представлены в суде. Теперь эти нарративы уступают место новым фактам. То, что происходит сейчас, очевидно: и правительство, и прокуратура устроили политически мотивированную чистку, и когда такие усилия направлены против крупной религиозной фигуры и её движения, это в точности соответствует тому, что международное сообщество называет религиозными преследованиями.
Вот почему я считаю, что доктора Хан, «Мать Мира», следует освободить, оправдать и принести ей извинения. После этого мы должны будем сотрудничать с другими церквями и общественными лидерами, чтобы защитить религиозные свободы всех корейцев, независимо от их вероисповедания. Как сказал пастор Марк Бернс: «Речь идёт не только о вашей свободе вероисповедания, но и о вашем праве быть свободными».
Теперь это должно быть ясно любому, кто следил за ситуацией. Тенденция, которую мы наблюдаем с июля, очевидна: это была не медленная, тщательная работа правосудия, а серия выстрелов, за которыми последовали неубедительные объяснения.
1. 18 июля: демонстрация силы перед демонстрацией доказательств
18 июля около тысячи полицейских нагрянули в духовный центр «Семейной Федерации» в Капхёне. Многим наблюдателям это показалось не столько законным обыском, сколько политической демонстрацией силы. Без предупреждения и каких-либо существенных объяснений с церковью обошлись как с врагом государства, а не как с религиозной общиной.
Верующие и неверующие с недоверием наблюдали за тем, как священные места обыскивают с помощью щитов и пакетов для улик. В личную комнату Матери Мира вошли и провели обыск, как будто она была частью поля боя. Не было предъявлено никаких обвинений и не было представлено никакой последовательной правовой теории. Силовики прибыли задолго до предъявления доказательств.
Дальнейшие события только усилили эти опасения.
Это был первый признак того, что стратегия, лежащая в основе этого дела, была направлена не столько на установление истины, сколько на создание видимости. И если задаться вопросом, зачем потребовалось почти тысяча полицейских в защитном снаряжении, то ответ, по-видимому, будет таким: мирная религиозная организация представляла собой такую опасность, что требовалась реакция, как на поле боя.
2. Одиночное заключение для Матери Мира
То, что произошло дальше, ещё больше усложнило обоснование направления этого дела.
Доктор Хан Хакча, «Мать Мира», 82-летняя вдова, почти слепая, с проблемами с сердцем, была помещена в одиночную камеру в Сеульском центре содержания под стражей. Она спала на одеялах на жёстком полу в маленькой камере, где не было ни кровати, ни стула. Ей было трудно есть. Из-за стресса у неё подскочило давление. Её подвижность и зрение ухудшились. И даже после операции на глазах её через несколько дней вернули в те же суровые условия.
Такое обращение было бы неприемлемым для любого заключённого, но в случае с пожилым религиозным лидером, который не был осуждён за преступление, оно поднимает серьёзные моральные вопросы. Это не те условия, в которых демократические страны вершат правосудие. Это те условия, в которых демократические страны сбиваются с пути. И если спросить, почему было необходимо такое заключение, то подразумеваемое объяснение будет таким: 82-летняя бабушка представляла настолько серьёзную угрозу для страны, что о сострадании не могло быть и речи.
3. Дело, построенное на умозаключениях и показаниях одного инсайдера
После всех рейдов, всех заголовков и всех громких обвинений дело обвинения строится на удивительно малом количестве фактов.
Доктор Хан не давала прямых указаний о незаконных пожертвованиях или подарках. Нет подтверждённой цепочки поставок, связывающей предполагаемые предметы роскоши с принципом «услуга за услугу». Нет подтверждающих доказательств, указывающих на её личную причастность к преступным намерениям. Обвинение в значительной степени опирается на показания инсайдера, у которого есть все основания перекладывать ответственность на вышестоящих лиц. Такая схема часто используется, когда обвиняемые надеются на снисхождение.
Даже бывшая первая леди отрицает какую-либо взаимную выгоду. И, согласно отчётам из зала суда, председательствующий судья открыто спросил, применим ли закон, по которому обвиняют доктора Хан, к религиозным организациям, как это предполагается в обвинительном заключении.
Когда судья должен спросить, соответствует ли обвинение статье закона, дело уже обречено. А если спросить, почему обвинение всё равно настаивало на своём, то единственным ответом, по-видимому, будет то, что в отсутствие явных доказательств в качестве доказательства предполагалось использовать презумпцию.
4. Неопровержимые доказательства: разоблачение избирательного судебного преследования
И вот, в последние дни, стала очевидна главная слабость этого расследования.
Несколько корейских СМИ сообщили, что Юн Ён Хо, бывший директор всемирной штаб-квартиры «Семейной Федерации», несколько месяцев назад рассказал специальному прокурору, что церковь оказывала финансовую поддержку не только законодателям из консервативной партии «Власть народа» (People Power Party, PPP), но и пятнадцати законодателям из прогрессивной Демократической партии (Minju Party). По словам Юна, речь шла о наличных деньгах, официальных пожертвованиях, оптовых закупках книг и даже о случаях, когда законодатели из Демократической партии посещали Чон Чжон Гун, лично встречались с доктором Хан и, по словам Юна, получали десятки миллионов вон из церковных фондов.
Что ещё более важно, Юн говорит, что он назвал имена четырёх действующих чиновников министерского уровня и нескольких законодателей из правящей партии.
И всё же специальный прокурор:
- не начал расследование в отношении кого-либо из членов Демократической партии,
- не зафиксировал ничего из этого в качестве официальных показаний,
- оставил заявления Юна только в качестве внутренних заметок, что говорит о том, что они не собирались предпринимать никаких действий на их основании.
Эксперты в области права, в том числе бывшие высокопоставленные прокуроры, которые сейчас занимаются частной практикой, начали использовать формулировки, которые никто не ожидал услышать: если у специального прокурора есть достоверные показания, указывающие на причастность законодателей от обеих партий, но он решает преследовать только одну сторону, это не просто избирательный подход. Это может быть расценено как невыполнение обязанностей в соответствии с Законом о специальном прокуроре, который требует расследования всех выявленных преступлений.
Ещё больше тревожит контраст. Когда сторонники «Семейной Федерации семей» делали пожертвования оппозиционерам из консервативной партии «Народная власть» (НВП), это приводило к рейдам, обвинениям и предварительному заключению пожилой религиозной женщины. Когда аналогичная поддержка оказывалась нынешним представителям правящей партии, об этом никто не говорил.
Та же церковь. Те же фонды. Те же сети. Совершенно другой стандарт.
В общественной жизни Кореи существует и более масштабная структурная реальность, которую нельзя игнорировать. В отличие от США, где лоббирование регулируется и является прозрачным, в Корее из-за запретов религиозные, общественные, деловые и культурные группы не имеют чётких законных способов донести свою обеспокоенность до законодателей. Эта неопределённость десятилетиями влияла на политическую жизнь. Если и имело место политическое финансирование, то его следует рассматривать в этом системном контексте и бороться с ним последовательно, а не выборочно. Введение запретов только тогда, когда поддержку получает одна фракция, — это не защита демократии, а злоупотребление демократическими механизмами. А если спросить, почему показания Юна о представителях правящей партии были проигнорированы, то в ответ мы, скорее всего, услышим, что незаконными являются только действия оппозиционной партии, но не тех, кто находится у власти.
Это даже не видимость справедливости. Это политическая инженерия под видом судебного преследования.
5. Специальный прокурор в собственной тени
Система специального прокурорского надзора была создана из-за того, что общественность больше не доверяла обычным прокурорам в расследовании политически значимых дел. Она была призвана восстановить баланс и независимость. Однако специальный прокурор Ким Кён Хи теперь сталкивается с той же критикой, которая когда-то звучала в адрес учреждений, которые она должна была заменить.
Редакционные коллегии задаются вопросом, почему показания, изобличающие политиков из правящей партии, не были должным образом зафиксированы или расследованы. Бывшие прокуроры открыто заявляют, что специальный прокурор действовал по старой схеме: агрессивно расширял сферу расследования, когда речь шла об одной фракции, и избегал неудобных доказательств, связанных с другой. Даже ведутся дискуссии о том, потребуется ли второе, более масштабное специальное расследование, чтобы изучить то, что этот специальный прокурор решил не расследовать.
Вместо того чтобы восстановить доверие, специальный прокурор стал частью кризиса доверия.
6. Второго декабря: президент Южной Кореи сказал то, что хотел, но не мог произнести вслух
На этом фоне произошёл самый показательный момент.
2 декабря на заседании кабинета министров, которое транслировалось по телевидению, президент Ли Чжэ Мён заявил, что некоторые религиозные организации занимаются неконституционной политической деятельностью. Он поручил своим министрам изучить меры по роспуску религиозных организаций, принятые в Японии. В качестве примера он привёл роспуск Церкви Объединения в Японии. Он предупредил, что, если не принять меры, Корея может столкнуться с чем-то вроде «религиозной войны».
Это произошло до того, как были изучены доказательства. До перекрестных допросов. До того, как начался судебный процесс.
Суд представил дело не как судебное разбирательство, а как угрозу национальной безопасности. И в качестве ориентира он указал не на корейскую правовую традицию, а на Токио.
Для страны, чья система уголовного преследования была построена на основе японской колониальной архитектуры, этот символизм поразителен. Недавно я писал о том, что правовые механизмы Кореи по-прежнему отражают аспекты старой имперской модели. Теперь, в 2025 году, президент привёл в пример самое неоднозначное решение Японии в отношении религиозного движения, чтобы Корея могла его рассмотреть.
Даже прогрессивные издания отреагировали с беспокойством. AsiaToday предупредила, что такая риторика может создать впечатление, что религия подвергается гонениям. The Korea Times призвала политических лидеров не вмешиваться в религиозную жизнь, особенно во время судебного разбирательства.
Слова президента сделали то, чего не смогли месяцы юридических разбирательств: они ясно дали понять, что в основе этого дела лежит политика. И если кто-то спросит, почему вопрос о роспуске церквей должен рассматриваться в разгар судебного разбирательства, то единственным аргументом будет призрак «религиозной войны» — утверждение, которое говорит скорее о политической тревоге, чем об общественной опасности.
7. Дело было не в одной церкви — дело было в свободе каждого
Когда государство направляет свой гнев на безобидного религиозного лидера, опасность не ограничивается одним движением. Она распространяется на все сообщества, которые зависят от защиты свободного общества. Мы уже видели это. В тот же день, когда Гапён был окружён тысячей полицейских, полиция также провела обыски в церкви Сегеро, в зданиях, связанных с церковью полного Евангелия Ёидо, и даже в компании Far East Broadcasting. Эти общины не имели никакого отношения к обвинениям в адрес доктора Хан, но их святилища тоже стали местом проведения расследований, что показало, насколько легко не связанные между собой религиозные общины могут стать мишенью для политических преследований.
Правительство, которое может так поступить с одной религиозной организацией, может поступить так с любой религиозной организацией. То, что произошло 18 июля, не было единичным случаем; это была демонстрация как возможностей, так и готовности. Это показало, какими полномочиями готово воспользоваться государство, если оно считает, что его цель не будет достигнута.
Если правительство сможет:
- совершать налёты на церкви с применением чрезмерных сил,
- помещать пожилых религиозных лидеров в одиночные камеры без прямых доказательств,
- выборочно применять законы о финансировании политических партий,
- сажать религиозных лидеров в тюрьму за проповедь их ценностей,
- заимствовать у Японии самые жёсткие методы борьбы с религиозными организациями,
- оправдывать всё это предупреждениями о «религиозной войне»,
тогда проблема выходит далеко за рамки одной церкви или одного судебного разбирательства. Правительство, которое может так поступать с одной общиной, может поступать так с любой общиной. Это затрагивает саму основу свободы.
Демократия в Корее процветала благодаря приверженности правам, которые защищали даже непопулярные меньшинства. Сейчас эта приверженность подвергается испытанию. Свобода вероисповедания всегда была «канарейкой в угольной шахте». Как только она исчезает, за ней следуют и другие свободы.
Я даже слышал от тех, кто изучает демократию в Азии, что саму Южную Корею считают «канарейкой в угольной шахте» в вопросах свободы вероисповедания и защиты прав человека в регионе. Когда Корея занимает твёрдую позицию, другие обращают на это внимание; когда Корея колеблется, другие следуют её примеру. А когда Корея демонстрирует готовность пойти на компромисс в вопросах защиты прав человека, кто ещё может чувствовать себя в безопасности?
Дорогие читатели, эта история достигла критической точки.
8. Что мы должны сделать сейчас — вместе
Всем, кто следит за этими событиями, членам Семейной Федерации, друзьям, выступающим за свободу вероисповедания, и гражданам, обеспокоенным будущим Кореи, я предлагаю три варианта действий.
А. Держитесь в стороне. Не позволяйте шуму и суматохе затмить реальность, которая сейчас у вас на виду. Факты очевидны. Противоречия неоспоримы. Сюжетная линия раскрывается сама собой.
Б. Молитесь о мужестве, особенно для судьи. Он несёт огромную ответственность и сталкивается с невероятным давлением. Молитесь, чтобы он сохранял ясность ума, независимость и спокойствие. Освобождение под залог — это решение, которое восстанавливает баланс и подтверждает достоинство судьи.
С. Осознайте масштаб проблемы. Слишком много уважаемых лидеров готовы поручиться, что это не просто судебное разбирательство. Это поворотный момент, который определит отношение Кореи к вере и свободе.
Я говорю это без колебаний: слабые места в данном случае становится всё труднее игнорировать. И Корея сильнее и лучше, чем те импульсы, которые привели к этой ситуации. Эта страна снова и снова доказывает, что может скорректировать свой курс, защитить свой народ и следовать своим высшим принципам.
Сейчас самое время предпочесть справедливость панике, закон — шоу, а свободу — страху. Если Корея поступит так, она не только достойно разрешит этот вопрос, но и даст надежду региону и станет примером для всего мира.
Освободите доктора Хан, Мать Мира. Пусть Семейная Федерация останется сообществом верующих, а не политической мишенью. И пусть Корея покажет миру, что здесь справедливость торжествует и что будущее этой страны определяется не страхом, а её непреходящей способностью к мужеству, справедливости и надежде.
Источники:
Hankyoreh (8 декабря 2025 г.); Segye Ilbo (8 декабря 2025 г.); редакционная коллегия Korea Times (3 декабря 2025 г.); AsiaToday (2 декабря 2025 г.); репортажи Yonhap / Korea Herald о рейдах 18 июля; освещение в СМИ Центрального окружного суда Сеула; анализ судебных дел в JoongAng Daily (5 декабря 2025 г.); статьи Демиана Данкли на X; The Washington Times (2025 г.).
Ссылка на оригинал статьи на английском языке: https://motherofpeace.com/news/2025/12/8/release-the-mother-of-peace