Империя Закона росла, как плесень на плоде, считая свое распространение волей Провидения. Каянцы, скрывающиеся в своих убежищах, уже видели себя тайными архитекторами всей человеческой истории. Их избранный народ был их голосом, их монеты — их сетью, их бог — их тенью, отбрасываемой на умы миллионов.
Именно в этот момент их уверенность разбилась о железный кулак.
С северных гор, от ледяных морей, пришел народ, о котором ходили лишь смутные слухи. Они не строили городов из камня и веры. Они строили крепости. Их богом была Сила, их законом — воля вождя, их священными текстами — тактики боя и гимны славы предкам.
У них были мечи из лучшей стали, которой не знали на равнинах. У них была армия, закаленная в бесконечных междоусобных стычках на своей суровой родине, организованная в железные фаланги. И, что было самым страшным для Империи Закона, у них была медицина — не травяные отвары авелианцев, а жестокое, но эффективное знание: как вытащить стрелу, как прижечь рану, как заставить раба работать даже с переломом.
Когда первые проповедники Народа Закона пришли к ним с речами о смирении, кротости и богоизбранности, Фараон лишь рассмеялся. Он взял монету, подаренную ему, и швырнул проповеднику в лицо. «Твоё богатство — это кружок металла. Моё богатство — это земля, которую я могу взять, и люди, которые на ней живут. Твой бог говорит через слова. Мой бог говорит через этот», — и он хлопнул ладонью по рукояти своего меча.
Война была не войной. Это было избиение. Фаланги, защищенные крепкими щитами и доспехами, сметали плохо обученные отряды «Хранителей Порядка», чья главная доблесть заключалась в подавлении безоружных. Крепости-поселения Империи пали за недели. Тех, кто сопротивлялся, вырезали. Остальных брали в рабство — не по религиозному принципу, а по простому праву завоевателя.
Паника охватила правящую касту Народа Закона. Они взывали к своему богу, к своим Пророкам. Но в ответ была тишина. А потом пришли вести, одна ужаснее другой.
Каянцы, узнав о мощи чужеземцев и увидев крах своей тщательно выстроенной системы, сбежали. Трусливо и поспешно. Они забаррикадировали свои последние, самые глубокие убежища, отключили все внешние контакты и погрузились в анабиоз или просто в парализующий страх, бросив на произвол судьбы тех, кого веками называли своим «Избранным Народом». Вера миллионов в одночасье лишилась своих богов.
Последний Пророк, посланный к фараону для переговоров, был казнен на глазах у пленных. Его голова на пике стала символом конца одной эры и начала другой.
Фараон не несли новой сложной религии. Они несли простой порядок силы. Они поработили всех подряд — и поклонявшихся Богу Закона, и свободные племена, и немногих уцелевших авелианцев, ценных за свои знания. Они создали не теократическую империю, а военную деспотию, где ценностью были только лояльность, сила и полезность.
Авелианцы, наблюдая из укрытий за этим крахом, испытывали горькое удовлетворение. Их предупреждения сбылись: догма и лицемерие каянцев привели не к царству божьему, а к кровавой бане. Но и их собственная мечта была похоронена под сапогами завоевателей.
Луна по-прежнему молчала. Теперь на Земле воцарился новый, примитивный и жестокий порядок. Порядок, где последние следы утопии были окончательно растоптаны, а человечество вступило в знакомый, бесконечный круг завоеваний, рабства и борьбы за власть. Круг, из которого однажды попытался вырвать его холодный, разочарованный создатель. Но создатель спал. И никто уже не помнил, что когда-то был другой путь.