⬜️ «Моя душа — это сжатый кулак». Эту фразу она вбрасывала в разговор внезапно, с холодным, почти лабораторным любопытством, наблюдая за реакцией. Это не было покаянием. Скорее — диагнозом, поставленным себе самой с горькой гордостью. Зинаида Петровна, наша бывшая шефиня, носила свою скупость не как порок, а как философию, как высшую аскезу, открывающую истинную суть мира.
🔸 Помню, как-то за чаем в кабинете, глядя в окно на моросящий ноябрь, она поведала историю, словно притчу. Её подруга детства, Алина, открыла студию для детей — островок музыки и пластики в сером спальном районе. Сына Зинаиды Петровны, тонкого, грустного мальчика, записали туда. «Мы договорились... по-женски, взглядами», — усмехнулась она. Деньги? «Потом, конечно, потом». Мальчик занимался два года, раскрылся, начал парить на сцене. Алина, с её студийными долгами и арендой, сначала робко напоминала, потом просила, наконец, выставила счёт. Ответ вошёл в легенды нашего офиса. «Алина, дорогая, я не заплачу. Понимаешь, моя природа такова — я не могу разжать кулак. Это выше меня». В её голосе не было вызова. Была ледяная, почти мистическая констатация факта. Диалог оборвался. Иссякла и музыка для мальчика. Говорили, он плакал, но мать лишь гладила его по голове, приговаривая: «Ты поймёшь. Мир держится не на дарах, а на сохранённой энергии».
🔻Её экономия была тотальной, вселенской. Она не покупала вещи, которые, по её мнению, мир должен был ей предоставить. Техничка Мария Ивановна, убирая её квартиру, вздыхала: «Мыло приношу своё, перчатки свои... А она спрашивает: "Зачем? В офисе на складе целая коробка лежит"». Командировки были для неё не работой, а пополнением домашних запасов. Коллега, деликатная женщина, с ужасом рассказывала, как Зинаида Петровна, выезжая из отеля, методично, как хирург, упаковывала в чемодан мини-бутылочки шампуня, рулоны туалетной бумаги, швейные наборы. «Это не воровство, — поясняла она позже за ланчем. — Это восстановление справедливости. Они заложили эту стоимость в мой номер. Значит, это уже моё».
☑️ Апофеозом стал ремонт в её квартире, оплаченный, естественно, фирмой «как представительский». Водитель Павел, человек с золотыми руками и уставшей душой, руководил процессом. Купив на свои деньги редкую грунтовку, он принёс чек. Зинаида Петровна взяла его, как учёный берёт странный артефакт.
— Пашенька, — мягко сказала она, — ты живёшь в иллюзии, что мир покупается. Мир берётся. У завхоза есть краска, у поставщиков — образцы обоев. Всё уже есть. Зачем платить?
— Так это... для вас же, — пробормотал Павел.
🔹 Она подошла к окну, за её спиной зябко темнел город. «Вот видишь огни? Каждый — чья-то трата. Горение — это расточительство. Я предпочитаю копить свет. Внутри. Поэтому у меня есть, а у тебя — нет». Павел получил за ремонт лишь выговор за «нецелевое использование рабочего времени».
Маленькие трагедии текли рекой. Пропали детские журналы, которые выписывала для дочки на адрес офиса бедная секретарша Лена. Потом их увидели в сумке шефа. «Моему Артёму тоже нужно развивать кругозор», — был ответ. Артёму было двадцать два. Исчезли со стен офиса красивые репродукции в рамах — позже их заметили на даче у родителей Зинаиды Петровны.
🔸Казалось, она не брала вещи — она возвращала их в лоно своей вселенной, где ничто не должно было ускользать вовне.
В чём был смысл? В крохоборстве, в этой вечной скрипучей экономии души? Ответ пришёл позже, когда она уволилась. Мы узнали, что она не работает, но путешествует: Япония, Альпы Швейцарии, храмы Таиланда. Она никогда не готовила — питалась у «ближнего круга» подчинённых, приводя порой и сына. Её дом был пуст, холодильник молчал, зато паспорт был испещрён визами. Она копила не на что-то. Она копила саму энергию возможности, чтобы одним махом променять годы мелких отказов на глотки огромного, чужого мира.
◻️ И главное — её сын. Артём. Он впитал философию кулака с молоком матери. Женился на девушке из хорошей семьи, любившей его истово. Прожили меньше года. «Она... мелковата душой», — объяснял он. Но когда возникала нужда в крупной сумме, он снова появлялся на её пороге, с цветами, с тем же грустным взглядом мальчика из танцевальной студии. Девушка, как мотылёк, летела на этот свет — давала деньги, связи, надежду. Потом он снова исчезал. Холодно, методично. Говорили, он советовался с матерью. Она одобряла: «Надо уметь брать то, что мир предлагает. И не обременять себя долгами чувств».
✅ Вот и вся история. Можно осуждать, можно негодовать. Но в её позиции есть своя темная «целостность», своя религия. Она не жадная. Она — аскет в мире изобилия, монах, верящий, что каждая неотданная копейка, каждая удержанная вещь — это кирпичик в стене её личной свободы. Свободы от обязательств, от благодарности, от самой материальности мира. Она не копила деньги. Она копила саму непривязанность.
❓А что же душа, сжатая в кулак? Она, кажется, забыла простую истину: чтобы в ладонь что-то положить, её нужно сначала раскрыть. Но она боится. Вдруг ветер унесёт не только пыльцу даров, но и что-то главное, что она так бережно хранила все эти годы — саму возможность чувствовать, что отдавать может быть слаще, чем брать.
🔔 Что вы думаете об этой философии сжатого кулака? Есть ли в ней своя горькая мудрость, или это просто путь в духовную пустыню? Поделитесь вашим взглядом.
Тамира СУГЛИНА.