Об авторе: Марина Стержнева, д.полит.н., гл.науч.сотр. Центра европейских исследований ИМЭМО РАН.
3 декабря истекающего года Европейская комиссия и Верховный представитель ЕС по иностранным делам предъявили Европарламенту и Совету министров совместное послание по вопросу укрепления экономической безопасности[1]. В нем утверждается, что ЕС имеет дело со все более серьезными угрозами, а именно: преднамеренными случаями дестабилизации в мировой торговле, вепонизацией торговых зависимостей и несправедливыми и хищническими практиками, которые подрывают критически значимые цепочки поставок. В связи с этим Евросоюзу предлагается произвести дальнейшее укрепление мер своей экономической безопасности на основании стратегии, принятой в 2023 г.,[2] и ее «программного обеспечения» 2024 г.[3], разрабатывая для этого новые инструменты и используя уже имеющиеся – вне зависимости от тех целей, для которой они первоначально создавались.
В сообщении отражено намерение сменить парадигму и перевести ЕС с реактивной позиции на более проактивное использование таких инструментов (начиная с правового инструмента по защите ЕС и его государств-членов от экономического принуждения со стороны третьих стран – Anti-Coercion Instrument, ACI, пока ни разу не использовавшегося, или тоже вступившего в силу и активно используемого регламента по иностранным субсидиям – Foreign Subsidies Regulation, FSR – всего порядка 40 инструментов), задействуя внушительный экономический вес ЕС и условия доступа импортеров к европейскому единому рынку. Сообщение отражает ситуацию прогрессирующей утраты европейской бюрократией состояния онтологической безопасности в условиях продолжающегося украинского конфликта[4], бросающего вызов самовосприятию Евросоюза в качестве нормативной и гражданской силы, способной гарантировать благополучие европейцев даже в сложные времена.
Рыночные силы и «Брюссельский эффект» (повышение глобальных стандартов до уровня европейских в силу стремления международных компаний к доступу на рынок ЕС) более не определяют в прежней мере результаты глобальной конкуренции. Ощущение нарастающей онтологической уязвимости ЕС, который не убедителен более со своим прежним модусом поведения в обстановке обостряющегося геоэкономического соперничества между США и Китаем, подталкивает Брюссель к неоднозначному выбору – более агрессивному протекционизму как к способу поддержания уверенности в себе.
Авторы послания обещают, что предлагаемые шаги останутся адресными, будут соразмерны и направлены на разрешение только конкретных ситуаций высокого риска, предпочтительно в партнерстве с третьими странами-единомышленницами, что позволит продвигать общие стандарты экономической безопасности и, где только возможно, предпринимать совместные действия. Тем не менее они советуют государствам-членам и европейскому бизнесу смириться на будущее с теми немалыми экономическими издержками, которых потребует от них повышения уровня безопасности и стрессоустойчивости. Для этого в Комиссии хотели бы перейти от стратегии (с указанием конечных целей, возможных путей ее реализации, промежуточных этапов и критериев их достижения) к доктрине европейской экономической безопасности (более интегрированной и содержащей руководящие установки по поводу задач, методов и способов их осуществления).
Новые предложения включают обусловливание входящих инвестиций передачей технологий иностранными инвесторами из стран, которые «намеренно подрывают нашу экономическую безопасность», защиту высокотехнологичных стартапов от стратегических поглощений и назначение в государствах – членах ЕС советников по экономической безопасности. Они созвучны Промышленному плану действий ЕС[5], который позволяет иностранным производителям аккумуляторов участвовать в программах финансовой поддержки ЕС только в том случае, если они сотрудничают с европейскими компаниями и обмениваются с ними навыками, ноу-хау и технологиями.
Непосредственным поводом к быстрой реакции в Брюсселе послужили меры экспортного контроля, которые двумя месяцами ранее ввел Китай, хотя он и не упоминается непосредственно в документе. В октябре китайское министерство торговли объявило о введении новых правил контроля за экспортом редкоземельных технологий и товаров. Из этого следовало, что теперь экспортерам, в том числе европейским, придется получать разрешения не только на использование технологий по добыче и плавке редкоземельным металлов, но также при монтаже, наладке, обслуживании и ремонте производственных линий (позднее Китай приостановил реализацию этих мер). Китай является ведущим производителем редкоземельных магнитов, критически важных для автомобильной, электронной и оборонной промышленности. С апреля страна уже ввела лицензии на экспорт определенных материалов.
Отсутствие деталей в довольно расплывчатом послании Комиссии и Верховного представителя компенсируется подробным планом действий RESourceEU[6], обнародованным одновременно с ним. Он опирается на регламент 2024 г. по критически важным сырьевым материалам – Critical Raw Materials Act, CRMA. Планируются создание Европейского центра критически важного сырья (в частности, он будет поддерживать координацию действий государств-членов по накоплению запасов КВС и их закупкам) и мобилизация 2 млрд евро в течение следующих 12 месяцев для европейской цепочки создания стоимости КВС.
Намерение Комиссии оформить «доктрину» не получило поддержки в Европейском парламенте и исчезло из окончательной версии пакета, предложенного ею в начале декабря. Бернд Ланге, глава комитета ЕП по торговле, заранее заклеймил его как «доктрину Шефчовича[7]», объяснив свое неприятие тем, что, по его мнению, Брюсселю следует сосредоточиться на более гибких решениях конкретных проблем, а не увлекаться кодификацией политики, которая станет истиной в последней инстанции. По его словам, он опасается, что ЕС таким образом встанет на путь, ведущий в одном направлении: к более выраженному протекционизму[8], что станет дополнительно усугублять структурную напряженность в мировой экономике.
Примечания:
[1] European Commission, High Representative for Foreign Affairs and Security Policy. Joint Communication to the European Parliament and the Council. Strengthening EU economic security. Brussels, 3.12.2025 – JOIN(2025) 977 final.
[2] European Commission, High Representative for Foreign Affairs and Security Policy. Joint Communication to the European Parliament, the European Council and the Council on “European Economic Security Strategy”. Brussels, 20.6.2023 – JOIN(2023) 20 final.
[3] Reilly T., Evans R. & Coget M. Towards a stronger European economic security arsenal? Covington Blogs, January 25, 2024. URL: https://www.covingtonblogs.com/2024/01/25/towards-a-stronger-european-economic-security-arsenal/
[4] Della Sala V. (2023) Ontological security, crisis and political myth: the Ukraine war and the European Union. Journal of European Integration 45(3): 361–375.
[5] European Commission. Communication from the European Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions. Industrial Action Plan for the European automobile sector. Brussels, 5.3.2025 – COM(2025) 95 final.
[6] European Commission. Communication from the European Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions. RESourceEU Action Plan. Accelerating our critical raw materials strategy to adapt to a new reality. Brussels, 3.12.2025 – COM(2025) 945 final.
[7] Марош Шефчович (Maroš Šefčovič) – член ЕК по вопросам торговли и экономической безопасности.
[8] Moller-Nielsen T. Top EU lawmaker blasts 'Šefčovič doctrine' on economic security. Euractiv, Nov. 20, 2025. URL: https://www.euractiv.com/news/top-eu-lawmaker-blasts-sefcovic-doctrine-on-economic-security/