В российском правовом поле назрел системный коллапс. Федеральный закон № 498-ФЗ «Об ответственном обращении с животными», создав декларативный псевдонаучный статус «животных без владельцев», вступил в непримиримое противоречие с массивом природоохранного законодательства. В поисках выхода из ситуации, созданной угрозами биоразнообразию и экосистемам со стороны 498-ФЗ, периодически звучит опасная и ошибочная идея: внести бродячих собак и кошек, обитающих в природных экосистемах, в перечень охотничьих ресурсов. Это не решение, а углубление кризиса, которое создаст бюрократические проволочки в решении проблемы и ударит по общественному статусу охотничьего сообщества. Вот почему.
Концептуальная несовместимость: «Сохранять» vs «Уничтожать»
Ядро противоречия лежит в фундаментально разных целях двух правовых режимов, ведь цель охотничьего ресурса (по ФЗ «Об охоте») — долгосрочное сохранение и устойчивое использование популяции аборигенных видов и весь механизм — лимиты, сезоны, запреты — работает на то, чтобы виды продолжали стабильно существовать в природе. Их изъятие должно быть полностью подконтрольно, строго дозировано и подчинено принципу «не навреди популяции». Цель в отношении чужеродного инвазивного вида (по Конвенции о биоразнообразии, Лесному кодексу) наоборот направлена на максимальное подавление и полную ликвидацию угрозы. Бродячие собаки и кошки в лесу — это очаг вредного организма (ст. 60.8 ЛК РФ), который дестабилизирует экосистему, уничтожая птиц, копытных и распространяя болезни. Включить их в охотничьи ресурсы — это все равно что объявить пожар «объектом регулируемого использования тепловой энергии». Закон обяжет нас не тушить его полностью, а лишь «аккуратно отбирать часть пламени по квотам», гарантируя, что огонь никогда не потухнет. Это абсурд, закрепленный юридически.
Правовой коллапс: Одно законодательство будет блокировать другое
На практике это породит неработающую систему. И вот почему. Во-первых, это прямой саботаж международных обязательств. Конвенция о биоразнообразии (ст.ст. 8 g, h) обязывает нас контролировать, то есть системно подавлять вплоть до полного уничтожения, или напрямую уничтожать чужеродные виды. Статус охотничьего ресурса, напротив, обязывает их сохранять и лишь регулировать изъятие, что законодательно закрепит их право на существование в природе. Это не коллизия, а прямая конфронтация двух несовместимых подходов. Государство окажется в абсурдной ситуации, где один его орган (Минприроды) вынужден охранять популяции бродячих собак и кошек как ресурс, а другой (Рослесхоз) — по тому же Лесному кодексу — ликвидировать их как вредный организм. Во-вторых, это чистейшая бюрократизация, которая парализует любую борьбу. Вместо того чтобы эта борьба оставалась прямой обязанностью егеря и охотника в угодьях, как это было исторически, придётся утверждать лимиты на отстрел, выдавать путёвки, устанавливать сезонность. Пока эта машина завертится, стая собак успеет разорить Бог знает сколько выводков глухарей или задавить телят косуль и лосей. В-третьих, это сделает саму цель — ликвидацию угрозы — юридически недостижимой. Эффективное подавление инвазивного вида требует всех методов, включая те, что для охотничьего ресурса либо запрещены, либо строго лимитированы (та же потрава или капканы). Закон «Об охоте» возведёт на этом пути непреодолимую преграду.
Репутационный удар по охоте и охотникам
Это, пожалуй, самый весомый аргумент против. Общественное восприятие не оперирует юридическими тонкостями, а антиохотничье движение, так называемое зоозащитное, обязательно это будет использовать в своей антиохотничьей пропаганде. «Охотникам теперь всё равно кого убивать?» — именно такая постановка вопроса будет педалироваться противниками охоты в обществе, пытаясь влиять на сознание граждан.
Будет трудно, если сказать невозможно, объяснить простому несведущему обывателю, что отстрел бродячих собак и кошек в лесу — это не «охота в классическом её понимании», а биотехническое мероприятие по охране экосистемы, сродни уничтожению саранчи или борщевика. Для некоторых людей собака, даже бродячая, — прирученный вид домашнего животного, не представляющий никакой опасности, и её отстрел будет воспринят как акт жестокости.
Фактически мы от этого на выходе получим дискредитацию охотничьей этики. Современный охотник позиционирует себя как хранитель и рачительный пользователь природы. Его миссия — поддерживать баланс. Отстрел же «бездомных животных», или, как их прописали в 498-ФЗ, «животных без владельцев», в массовое сознание идеологические противники охоты — защитники прав животных (зоозащитники) — будут преподносить обществу как удел «догхантеров» и маргиналов.
Смешение понятий «охотничьи ресурсы» и «борьба с опасными видами, угрожающими людям, биоразнообразию и экосистемам» в одном законе нанесёт сокрушительный удар по имиджу охотничьего сообщества, маргинализируя его в глазах общества.
Верное решение: не «включить», а правильно «обозначить».
Выход из коллапса лежит в иной плоскости. Нужно не плодить сущности, а вернуть адекватный правовой статус в рамках уже существующего законодательства. Бродячих собак и кошек в природной среде необходимо прямо обозначить в правовом поле как: 1. Источник биологического загрязнения (по нормам санитарного законодательства). 2. Опасный и «вредный» хищник (по нормам охотничьего законодательства, как это исторически и было). 3. Чужеродный инвазивный вид, подлежащий контролю (по ратифицированной международной Конвенции). 4. Вредные организмы, очаги которых подлежат ликвидации (по Лесному кодексу РФ). Это приведёт в соответствие государственную обязанность, при которой цели и методы реализации поставленных задач по охране природных экосистем будут доведены до общества на должном официальном уровне. Бороться с ними должны охотники не по лицензиям, а в рамках своих обязанностей согласно ФЗ «Об охоте…» правил охоты и охотминимума.
Заключение: Идея сделать бродячих животных охотничьим ресурсом — это юридический суррогат, попытка залатать дыру в законе, прорвав плотину в здравом смысле. Она игнорирует суть проблемы, подменяет цель «уничтожения угрозы» на «сохранение ресурса» и бросает тень на всю охотничью культуру России. Охота — это часть системы сохранения биоразнообразия. А бродячие собаки и кошки в лесу — его главные разрушители. Смешивать эти понятия в одном правовом поле — значит хоронить и то, и другое. Единственный путь — чёткое разделение: охраняемые аборигенные виды — это ресурс, подлежащий мудрому использованию; инвазивные чужеродные виды — это угроза, подлежащая безусловному истреблению. Только так и никак иначе.
Вывод: «охотничий ресурс» это правовая ответственность государства на регулирование, а источник биологического загрязнения, опасный вредный хищник чужеродный инвазивный вид и вредные организмы – обязанность государства по уничтожению до полного истребления! Обозначив бродячих собак и кошек источником биологического загрязнения, опасными «вредными» хищниками чужеродными инвазивными видами и вредными организмами – мы информируем и общественность, и молодых охотников!
Охотник, правозащитник, общественный деятель и публицист Максим Парфирьев.
