Вечером 19 января 2023 года в московском районе Измайлово мать двоих детей Анна Султанова получит сообщение, от которого у любой женщины похолодеет кровь: её сын-подросток серьёзно пострадал в результате нападения. С этого момента начнётся не просто семейная драма, а затяжное столкновение матери с полицией, больницей, районной «тусовкой» агрессивных молодых людей и их родителями, уверенными, что их дети ничего особо страшного не совершили — а значит, переживать не о чем.
К концу этой истории несколько человек окажутся в колонии строгого режима, вскроется новое преступление одного из них, а сама женщина станет для сотен жертв буллинга и избиений символом того, что «обычная мама» всё-таки способна довести дело до приговора, если готова прожить два года в постоянном напряжении.
Спокойный район и обычный день
Для Анны тот январский день начинался как десятки других: она была у мамы в Королёве с мужем и маленькой дочкой, старший сын Этьен гулял в Москве с другом Серёжей и просил по СМС деньги на Макдональдс. Район Северное Измайлово казался знакомым и по‑домашнему безопасным: те же торговые центры, те же переходы, тот же фудкорт, где не раз отмечали детские дни рождения.
Именно эта привычная «нормальность» позже обернётся для Анны ударом: она увидит, как на её любимом районе годами безнаказанно «хозяйничает» компания молодых людей, которые запугивают и нападают на тех, кто кажется им слабее, а местные взрослые предпочитают отводить глаза.
Первое сообщение
Около восьми вечера мужа Анны застанет в дороге тревожное сообщение от сына — мальчик сообщает о серьёзных травмах, но боится напрямую рассказать об этом маме. Этьен и отец были близки, и подросток подсознательно выбрал того, кому, как ему казалось, будет чуть менее тяжело узнать о случившемся.
Анна, узнав новость от мужа, сразу решит: ситуация намного серьёзнее, чем может показаться, иначе сын написал бы ей напрямую; она бросает всё, садится в машину и мчится в Москву, пока параллельно всплывают первые обрывки информации — сын с другом уже в травмпункте, а где‑то рядом в торговом центре находятся те, кто напал на подростков.
Как «случайный» мальчик вывел к тем, кто издевался над детьми годами
На пути к торговому центру Анне приходит сообщение от друга сына: он «знает, кто это сделал и где они находятся». Цепочка выглядит почти невероятно: один мальчик увидел Этьена после инцидента, рассказал другому, тот — третьему, работавшему на фудкорте, и тот уже сообщил, что в торговом центре громко обсуждают произошедшее «какие‑то знакомые компании».
Эта цепь подростковых звонков и сообщений неожиданно окажется эффективнее работы всего районного отдела полиции: пока взрослые будут рассуждать, «ну подумаешь, мальчики подрались», именно школьники по цепочке выведут мать к компании, которая, по словам очевидцев, годами терроризировала детей в районе Измайлово.
Первая встреча с подозреваемыми
Когда Анна, уже вызвав наряд полиции, войдёт в торговый центр, она увидит молодых людей, спокойно проводящих время в фудкорте, и поймёт: именно эти люди минутами раньше нападали на её ребёнка. Один из них, по словам женщины, циничными фразами даёт понять, что произошедшее воспринимает как нечто обыденное, демонстрируя тот самый уровень уверенности в безнаказанности, который потом проявится и в суде, и в комментариях их родственников.
Анна сдержится и не набросится на них сама — только потому, что в этот момент ещё не видела сына: она будет идти к ним с требованием объяснений, повторяя, что они «не знают, с кем связались», а молодые люди в это время успеют придумать легенду о том, что перед ними якобы «прокурор» или сотрудник полиции, просто потому что не могут поверить, что обычная мать решит «идти до конца».
Травмпункт, где подростку не оказали должного внимания
Пока Анна с мужем добиваются задержания подозреваемых, мама Серёжи везёт обоих ребят в травмпункт — там подростка с множественными травмами примут без особого энтузиазма и, по словам Анны, даже не вызовут скорую помощь, сославшись на окончание смены. Первое, что предложит врач, — направить мальчика в ЛОР‑отделение, не обращая внимания на другие повреждения и общее состояние.
Фактически двое пострадавших подростков проведут несколько часов в ожидании — с направлением на госпитализацию, но без полноценного осмотра, потому что в травмпункте никто не захотел тратить силы и время на ребёнка, которого атаковала группа молодых людей.
Ночь в отделе
С этого момента начнётся то, что многие читатели старшего поколения узнают слишком хорошо: длинная, унизительная ночь в дежурной части, где у двух матерей сначала просто не хотят принимать заявление. Анна вспоминает, как им дали одну ручку на двоих, снисходительно комментировали:
«Тоже мне, нашлись, подумаешь, мальчики подрались»
И искренне не понимали, почему мать выбрала сначала помочь в задержании нападавших, а не поехать в травмпункт к сыну.
Самое неприятное — отсутствие даже минимальных процессуальных действий: подозреваемых не обыскивают, на место происшествия вовремя не выезжает следственно-оперативная группа, не проводится полноценное медосвидетельствование, а в деле позже появятся несоответствия в документах о месте происшествия.
Орган опеки проявляет избирательность
На фоне этого бездействия особенно заметно поведение некоторых представителей системы: к единственному несовершеннолетнему из компании органы опеки вызывают медиков, чтобы зафиксировать отсутствие у него повреждений на руках, хотя по словам Анны, он наносил удары ногами. При этом никто не торопится качественно фиксировать травмы реального пострадавшего — отсутствие царапин на руках её сына мать позже сама фотографирует в больнице, чтобы доказать, что он не успел даже защититься.
Представитель опеки несколько часов уговаривает Анну «пожалеть несчастного мальчика из многодетной семьи», рассказывает, как тяжело ему живётся, и даже аккуратно искажает время преступления, пытаясь представить, что ребёнок жертвы «слишком поздно был на улице», вместо реальных восьми вечера.
Видеозапись, после которой молчать стало невозможно
Под утро в отдел приходит начальник, который, по словам Анны, до этого просто наблюдал через стекло, как дежурные игнорируют потерпевших, и вместо помощи грозит женщине административной ответственностью, чтобы она «не мешала работе». В какой‑то момент муж Анны начинает вести видеосъёмку, фиксируя, как сотрудники демонстративно не реагируют на просьбы принять заявление, а один из руководителей отдела обесценивает случившееся, ссылаясь на собственный опыт.
Именно эта запись, на которой мать в отчаянии говорит, что её ребёнок лежит в больнице после тяжёлых травм, а она всю ночь провела в отделе, станет тем переломным моментом, после которого Анна поймёт: рассчитывать на тихое, «по‑человечески» расследование не приходится, всё придётся вытаскивать на свет.
«Драка двух лиц» и первый выход в соцсети
Когда участковый спустя какое‑то время звонит Анне и сообщает, что дело оформляют как «драку двух лиц», она окончательно осознаёт: систему устраивает версия, где группу нападавших и одного лежащего на земле подростка пытаются представить как «два равных участника конфликта». Именно тогда она выходит к аудитории своего блога и подробно рассказывает, что произошло с её сыном, публикуя доказательства и описывая поведение полиции.
Она слышит в ответ знакомое многим утверждение:
«Ну это у вас получилось, потому что вы блогер»
И честно говорит, что любой человек может выйти в соцсети, попросить распространить информацию, связаться с журналистами и общественниками, если внутри есть твёрдое «я не буду молчать».
Больница, где вместо полноценного лечения пытались отправить в профильное отделение
Когда Анна наконец увидит сына в больнице, её состояние будет шоковым: у подростка серьёзные повреждения лица, на голове выдранные с корнем волосы, множественные травмы. Дежурная врач снова попытается отправить подростка в ЛОР‑отделение, не обращая должного внимания на другие жалобы, и только вмешательство травматолога изменит ситуацию: у ребёнка официально диагностируют сотрясение мозга, перелом рукоятки грудины, множественные ушибы, позже добавятся и последствия для внутренних органов.
Даже после госпитализации, по словам Анны, заведующая и часть персонала ведут себя странно: ребёнку с повышенной температурой и невыяснённой причиной плохого самочувствия настойчиво предлагают согласиться на операцию, в то время как главным должна быть стабилизация состояния после тяжёлой травмы.
Как НТВ и Следственный комитет сдвинули дело с мёртвой точки
Показанное по НТВ видео с Анной и история о том, как в Измайлово напали на подростка, мощно встряхнули ситуацию: вскоре после выхода сюжета следственные органы вызывают женщину дать комментарии, а затем задерживают всех причастных к нападению. Проводятся очные ставки, опрашиваются свидетели — в том числе две девушки, которые случайно оказались рядом и стали очевидцами конфликта с самого начала до финала.
С этого момента дело переходит из категории «драка» в полноценное расследование тяжкого преступления, но Анне ещё долгие месяцы придётся буквально по крупицам собирать доказательства, подталкивать экспертизы и следствие, добиваться, чтобы ни одна деталь не была «случайно потеряна».
«Мы просто просили сигарету»
Обвиняемые быстро выстраивают свою историю: якобы они вышли «покурить в тамбур», обнаружили, что у них нет сигарет, и ради этого пробежали длинный подземный переход до остановки, где попросили сигарету у двух подростков. Дальше, по их словам, Этьен с ходу начал хвастаться связями, а затем оскорбил мать одного из нападавших, из‑за чего и завязалась «обычная драка», в которую вмешались остальные.
Даже адвокат одного из обвиняемых признаёт на очной ставке, что история выглядит нелепо: сам он замечает, что если бы Этьен и стал хвастаться, то, скорее всего, упомянул бы мать, потому что именно она ведёт эту борьбу и её боятся больше, чем любого условного «авторитета».
Как всё было на самом деле
По показаниям Этьена и его друга, когда они уже уходили от торгового центра и спускались по туннелю, сзади донёсся шум и звук бегущих людей — но ни один из мальчиков не подумал, что эти шаги связаны с ними. К переходу к ним подбежал один из нападавших, грубо развернул обоих и произнёс угрожающую фразу, после чего второй сразу приказал Серёже снять шапку, а, повернувшись к Этьену в капюшоне, начал первым применять силу.
Дальше всё превратилось в групповое нападение: по следам на снегу было видно, что мальчика удерживали за руки, вокруг — множество отпечатков обуви, верхнюю одежду с него сняли практически сразу, в том числе чтобы удобнее было наносить удары, а позже он сам скажет матери, что даже не понял, как лишился куртки в сильный мороз.
«Мальчики дерутся» и опасность самосуда
Часть комментаторов советует Этьену «собрать друзей и ответить тем же», но Анна трезво объясняет: в России очень строгие рамки необходимой обороны, и достаточно одного неудачного действия — чтобы уже её сын оказался на скамье подсудимых. Она прямо говорит: если отвечать злом на зло, мир быстро превратится в сплошную цепочку преступников, и именно поэтому единственный реальный путь — идти через закон, прокуратуру, следственные органы и добиваться справедливого приговора.
При этом сами нападавшие и их окружение живут по старой логике «око за око, район на район» и продолжают даже из СИЗО отправлять угрозы, демонстрируя, что ни о каком искреннем раскаянии речи не идёт.
Новый диагноз, который объяснил странные симптомы
После выписки из больницы Этьен долго чувствует себя плохо: ему душно даже зимой, дома приходится постоянно держать окна открытыми, немеют конечности, трясутся руки, мучают сильные головные боли, но детская поликлиника направляет его по кругу между специалистами, не ставя внятного диагноза. Только комплексная экспертиза в Институте имени Сербского, куда отправляют и потерпевшего, и обвиняемых, выявляет у подростка посттравматическое неврологическое расстройство, связанное с полученной травмой.
Этот диагноз позже подтвердят в нейрохирургическом центре, и именно он станет основанием признать вред здоровью тяжким, что принципиально влияет на квалификацию преступления и сроки наказания, но для самой семьи это означает, что последствия травмы сохраняются и после приговора.
Суд
Судебные заседания Анна описывает как отдельное испытание: на них приходят целые группы родственников и друзей обвиняемых, которые демонстративно выражают негатив к её семье, громко комментируют происходящее, иногда произносят откровенно агрессивные фразы. Сами подсудимые ведут себя дерзко: один обращается к Анне на «ты», другие усмехаются и пытаются спровоцировать Этьена во время его показаний.
В какой‑то момент сыну становится настолько плохо от напряжения, что судья объявляет перерыв, а психолог из его школы и адвокат физически встают рядом, разворачивают его спиной к клетке, чтобы он видел только поддержку — мать, маму друга, защитников, и мог продолжить показания, не ломаясь под провокациями.
Адвокаты, которые пошли с семьёй до конца
Особое место в этой истории занимают адвокаты Этьена: молодые юристы, которые сами вышли на Анну после того, как дело получило огласку, и предложили защищать её сына на общественных началах, понимая, что впереди долгая и тяжёлая борьба. Именно один из них в какой‑то момент попросит судью разрешения развернуть трибуну так, чтобы подросток во время показаний не видел клетку с обвиняемыми и их «группу поддержки», а чувствовал плечо тех, кто на его стороне.
Эти же адвокаты добиваются переквалификации дела, настаивают на полноценной экспертизе, противостоят частному судмедэксперту, которого наняли родители подсудимых и который, по словам Анны, пытается минимизировать тяжесть причинённого вреда здоровью.
«Это дети» и матери, не признающие вины
Пожалуй, самый болезненный момент — поведение некоторых родителей нападавших: вместо того чтобы попытаться остановить детей, признать их вину и хотя бы внешне выразить сочувствие пострадавшей стороне, они до последнего отрицают серьёзность случившегося и обвиняют Анну. Родственники подсудимых в районных чатах пытаются дискредитировать доказательства, а в суде, по словам Анны, демонстрируют агрессию по отношению к потерпевшей стороне.
Эти же люди постоянно повторяют: «Это дети», пытаясь вызвать жалость к 19–21‑летним молодым людям, у некоторых из которых уже есть свои дети, на что Анна отвечает:
"Совершеннолетние люди, у которых появились собственные дети — это родители, и по законам страны они несут полноценную уголовную ответственность как взрослые граждане"
Новые преступления
Отдельной главой в деле встанет история единственного несовершеннолетнего в компании — Прохорова: пока остальные находятся в СИЗО, он сидит под домашним арестом с электронным браслетом, но это не мешает ему продолжать противоправное поведение. Как установит следствие, во время домашнего ареста он совершит ещё одно нападение на подростка, что зафиксируют на видео.
К тому же на несовершеннолетнего, по словам женщины, уже давно числилось дело об угоне каршеринга группой лиц, которое почему‑то тихо лежало в том же Северном Измайлово, но активизировалось только после того, как историю Этьена взял в работу Следственный комитет.
Приговор
В итоге суд назначает трём совершеннолетним участникам нападения восемь лет лишения свободы в колонии строгого режима, а одному несовершеннолетнему — пять лет, причём в приговоре отдельно указано, что к ним не применяется правило «день за полтора», на которое они так надеялись. По словам Анны, до объявления решения они не скрывали лёгкомысленного отношения к пребыванию в СИЗО, но настроение резко менялось, когда звучали слова о строгом режиме и отмене льготного пересчёта.
Сейчас осуждённые, как утверждает Анна, продолжают подавать апелляции и пытаются использовать изменения в законодательстве — новые критерии тяжкого вреда здоровью — добиваясь пересмотра квалификации, однако женщина надеется, что наказание останется прежним.
Что стало с Этьеном и его семьёй
Несмотря на травмы, бесконечные поездки по врачам и напряжённые месяцы следствия и суда, Этьен смог закончить школу: 10 класс он частично провёл в больнице, 11‑й — часто на дистанционном обучении, но всё равно получил аттестат с хорошими оценками и поступил на звукорежиссуру, как мечтал. Анна честно признаётся: сын старается держаться и говорит «со мной всё нормально, хватит водить меня по больницам», но бывают дни, когда он просто не может встать из‑за боли и неврологических симптомов — диагноз посттравматического расстройства никуда не делся.
Сама семья готовится переехать из Северного Измайлова по программе реновации: не из‑за прямого страха, хотя угрозы продолжаются, а «от большой любви к себе» — слишком много боли теперь связано с местом, которое когда‑то было районом их детства, любимыми маршрутами и привычными местами, а стало символом равнодушия системы.
«Он три года меня преследовал, а я боялся сказать»
После того как приговор по делу Этьена набрал миллионы просмотров в соцсетях, Анна стала получать сотни писем от подростков и взрослых людей, переживших в детстве буллинг и нападения, но так и не решившихся рассказать об этом родным или полиции. Одно из обращений оказалось особенно близким: сын знакомой Анны, увидев видео с фамилиями, признался матери, что один из осуждённых три года систематически унижал его в школе, а он всё это время молчал, потому что боялся, что взрослые не поверят или не смогут защитить.
Эти истории, по словам Анны, стали для неё подтверждением: её борьба была не только за своего ребёнка — многие люди восприняли приговор как символическую справедливость за собственные не наказанные в прошлом издевательства, а главное — как сигнал, что молчать больше нельзя.
Новые случаи в том же районе
Уже после приговора Анна получает информацию о новых случаях агрессии в том же районе: видеозаписи с нападениями на подростков продолжают появляться, а пострадавшие приходят в отдел писать заявления, но процесс идёт медленно. Анна пересылает информацию на телеканалы и адвокатам, и только после очередной огласки всех участников задерживают — словно район Северное Измайлово просыпается только тогда, когда камеры федеральных каналов смотрят именно на него.
Почему подростки сегодня такие жестокие?
В ходе многочисленных эфиров и консультаций Анна обсуждает с психологами вопрос, который волнует всех: почему нынешние подростки так легко переходят грань, нападают на слабых, снимают это на видео и выкладывают в сеть, словно коллекционируя свои «достижения». Специалисты называют целый набор причин: вседозволенность в некоторых семьях, отсутствие чётких границ «можно/нельзя», попытки самоутверждения за счёт физически слабых, дефицит конструктивных способов выплеснуть агрессию.
На экспертизе у многих агрессивных подростков фиксируют «непреодолимое желание самоутверждаться за счёт других» — формулировка, за которой стоят настоящие трагедии тех, кого они атакуют, а также запущенные проблемы детско‑родительских отношений, которые раньше хотя бы частично пытались компенсировать секции, спортивные клубы и продуманная система досуга.
Финал, который ещё не закончился
Сегодня осуждённые по делу о нападении на Этьена находятся в местах лишения свободы, часть из них параллельно проходит по другим эпизодам, поданы апелляции, но приговор первой инстанции остаётся в силе, а общественный интерес к истории не угасает — слишком многое в ней откликается другим семьям. Сам Этьен учится на звукорежиссёра и пытается построить жизнь, в которой важнее музыка и будущая профессия, а не воспоминания о той ночи — хотя последствия травмы о себе регулярно напоминают.
Анна продолжает вести блог, участвовать в проектах, помогает другим жертвам и честно признаётся: её пример показывает — даже одна решительная мать способна противостоять целой системе безнаказанности и добиться справедливости там, где долгое время считалось нормой, что «мальчики дерутся», а за чужую жизнь никто не отвечает.
Что Вы думаете по поводу этой истории? Делитесь своими мнениями в комментариях.
❗️ Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории!
👍 Ставьте лайки, чтобы мы увидели, что стоит освещать больше подобных историй!