9 декабря 2025 года Верховный суд РФ признал утратившим силу постановление о применении Европейской конвенции о защите прав человека. Решение принято на пленуме, прошедшем под председательством Краснова И.В.:
«Признать утратившим силу постановление ... от 27 июня 2013 года №21 "О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и протоколов к ней"»,— указано в новом постановлении. Суд также исключил упоминания о конвенции и Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) из других своих нормативных актов.
Вместо ссылок на европейские документы в постановлениях теперь указываются российское законодательство, Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека, Всеобщая декларация прав человека и Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года.
С этого момента в постановлениях отмечается, что именно в соответствии с этим пактом каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в суде, никто не должен подвергаться пыткам, каждый имеет право на свободное выражение своего мнения. Также указывается, что каждому человеку гарантировано право на свободу мысли, слова и массовой информации.
Иронично и то, что в итоге всё вернулось в точку кипения именно той дискуссии, которая состоялась в феврале 1998 года, когда Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (а именно закон о её ратификации) обсуждали в Госдуме РФ.
В то время разные парламентарии диаметрально противоположных взглядов громогласно озвучивали следующие вопросы:
1. «Что мы получили от вхождения в Совет Европы? Какие страны дали нам режим благоприятствования в торговле, в экспорте, в импорте? И вообще, что мы от этого получили?»
2. «Как это понимать: у нас в стране нарушаются, попираются права человека, многих миллионов людей, десятки миллионов трудятся без оплаты работы, их обманывает государство с ваучерами, с вкладами на сберегательных книжках, с визой нельзя выехать в Ирак, в Ливию, имея все документы, – и вдруг мы будем вступать, имея такой шлейф, так сказать, ущемлений прав и свобод человека?»
3. «Если мы ратифицируем конвенцию по правам человека, что выигрывает от этого Россия, наш народ? Заработают ли наши заводы, фабрики? Будут ли наши люди получать вовремя зарплату? Улучшится ли жизнь наших граждан, если мы ратифицируем эту конвенцию?»
Возражения, позволившие ратифицировать указанную Конвенцию, сводились к тому, что права человека – это не таблетка, решающая все проблемы, это необходимый результат работы общества, некая международная гарантия. Также парламентарии заявляли, что от Запада надо обязательно брать только лучшее и имплементировать в наши законы и в работу наших законов на практике.
Фракция ЛДПР была единственной, проявившей скепсис. Но и то — не по поводу Конвенции как таковой. Их предложение состояло в том, чтобы в законопроект был включен список российских законов, подлежащих корректировке в связи с ратификацией. Однако это никак не повлияло на общее настроение палаты (тем более, что список таких законов был представлен в пакете документов к ратификации).
Немалый скепсис вызывал у некоторых и «финансовый вопрос». Россия платила взносы в Совет Европы (СЕ) как полноправный член примерно 34 млн евро в год (на 2022-й), а также несла финансовые обязательства по решениям Европейского Суда по правам человека. Более того, за определённые годы Россия даже была должником по членским взносам и платила чуть позже удвоенный прайс:
Международные события последних лет привели к тому, что ещё в 2022 году Россия вышла из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека, а решения ЕСПЧ на высших эшелонах власти назвали политизированными и предвзятыми, именно поэтому Россия, по словам Президента, в принципе и до официального выхода перестала их исполнять.
Впрочем, Россия выборочно нарушала решения ЕСПЧ на основе Конвенций и раньше. Например, Конституционный Суд РФ в 2017-м разрешил властям РФ не исполнять решение о выплате €1,8 млрд компенсации в деле ЮКОСа. А в 2016-м Конституционный Суд РФ подтвердил абсолютный запрет заключенным голосовать вопреки акту Страсбургского суда по делу Ангчугова и Гладкова.
Как сообщала пресс-служба Верховного Суда РФ, предполагается, что внесённые изменения позволят сформировать единую судебную практику, основанную на действующих международных обязательствах РФ и положениях национального законодательства, а также повысят эффективность судопроизводства.
В принципе, у любого может возникнуть вопрос: «Ну одни нормы против всего плохого за всё хорошее заменили на другие, в чём принципиальная разница?».
При внимательном рассмотрении становится очевидно, что замена упоминаний Европейской конвенции статьями Пакта имеет признак, к сожалению, частого явления «не придумай новое, но убей старое». Главное отличие состоит в том, что у Пакта нет такого развитого правоприменительного механизма, как у ЕСПЧ. Судьи больше не обязаны ориентироваться на европейские прецеденты, которые раньше давали подробные критерии – например, что считать чрезмерной задержкой дела, как оценивать условия содержания, где проходит граница допустимой критики власти. Также практика ЕСПЧ обеспечивала детализацию понятий «разумный срок», «справедливое разбирательство», «нечеловеческое обращение», «свобода выражения мнения».
Да и, согласитесь, много ли раз кто-то слышал из СМИ, что состоялось то или иное заседание Комитета по правам человека? Это для нашего общества почти что «мёртвый суд».
Только при поверхностном анализе можно возразить:
«Вот у нас наши национальные законы, на них и ориентируемся, ведь они копируют во многом законы мира», потому что разница простая.
Применение наших национальных законов у нас наглядно происходит в нашей стране – и частенько выглядит спорным результат работы наших судов.
Применение международных положений там, в стенах иностранного суда, как будто давало возможность подсмотреть, как рассуждают по одному и тому же вопросу разные граждане этого мира. И это, поверьте, не только уголовные дела и пытки как таковые. Это огромный массив, например, неоднозначных семейных дел и прав детей в этих спорах. Российские суды часто в указанных тяжбах занимают одностороннюю и даже опасную своей ограниченностью позицию, при которых интерес ребёнка, его жизнь и здоровье не учитываются. Многие примеры ЕСПЧ приводили в порядок сложные споры.
Вместе с тем, любая конвенция, пакт, декларация или даже хартия, а также любого рода и национальности люди в мантиях – это некий костыль, не решающий основную задачу построения правового государства – настоящее гражданское общество.
Если на минувшем заседании судьи Верховного Суда РФ решили, что гражданское общество в России «созрело», получив уникальное правосознание и напитавшись культурой поведения, и «костыль» больше не нужен – так тому и быть.