5 задание. Найден предмет, который должен перенести в другой мир. Но вот магия в том мире не работает.
Как хорошо, что Мура со своим отцом пошли с ним. Иначе бы он точно расшиб себе голову или сломал чего-нибудь. Свою хижину — уютную, которую он скрупулёзно восстанавливал сам, прислушиваясь к подсказкам памяти, — он не узнал совсем. Во-первых, не увидел её среди сугробов, потому что всё было белым и сливалось в одно большое пятно. Во-вторых, и в хижине всё было белоснежным, а ещё казалось плоским, словно нарисованным. Вы видели рисунок белым на белом? От этого становилось дурно. Голова кружилась, хотелось ухватиться за что-нибудь и держаться. А ещё болели глаза.
— Ну, — остановился перед хижиной отец Муры (надо его имя спросить). — А теперь оборачивайся в человека. Смелее, — подбодрил он Бубна. — Через голову, ну.
Бубен помедлил. Он понятия не имел, как ему опять принять облик человека. Мура показала: кувыркнувшись через голову, на ноги, она поднялась уже задорной девчонкой.
— Ну, смелее. Давай, пока цвета не вернулись, а то так и останешься лисом.
Бубна это напугало. Он кувыркнулся, и ничего не произошло.
— Нет. Через голову, а не через плечо, — наставительно проговорил отец Муры. — Смотри внимательно.
В отличие от Муры, старый лис проделал всё медленно, чтобы Бубен понял, как вернуться в облик человека. Старательно повторяя за отцом Муры, Бубен кувыркнулся и… мир зашатался, покрылся пятнами. Словно кто-то брызнул красками на чистый холст. Мура с отцом подхватили Бубна под руки и усадили на кровать. Смотреть на мир было больно. Глаза слезились. И лишь тихое «тик-так» не давало сойти с ума, удерживало здесь, в хижине. Тик-так, тик-так.
— Крови надо, — вздохнул Мурин отец. — Я тут курочек унюхал. Одну принеси.
Бубен хотел возразить, что нельзя курей трогать. Он что, зря ночью за ними в лес ходил? Притащил себе почти десяток. Правда, не сразу разобрался, где петух, где курица, хоть память и подсказывала, в чём отличие. С памятью вообще туго. Она ему упорно подсказывала, что курей надо купить. Вот только что такое сельхозярмарка, Бубен так и не понял. Потом он увидел курочек, пасущихся между деревьев, и память подсказала, как их принести домой.
Но сил возразить не было. Буйство проснувшихся красок не давало открыть глаза. Мозг, казалось, лопнет от яркости мира.
Мура с готовностью притащила пёструю и возмущавшуюся курочку. Бубен замотал головой — мол, не трожь.
— Надо, — вздохнул старый лис. — Иначе не восстановишься.
То открывая, то закрывая глаза, Бубен наблюдал за действиями Муры. Она с лёгкостью полоснула птицу по горлу, нацедив крови в бокал, и поднесла к носу Бубна. Он думал, что его сейчас стошнит, но организм повёл себя иначе. Оказывается, как вкусно пахнет кровь! Сладко, маняще. Сильно захотелось почувствовать этот вкус. Бубен взял бокал и с жадностью прильнул к краю. Выпил тягучую солоноватую жидкость. Стало легче. Краски буйствовать перестали. Мир начал раскрашиваться постепенно, медленно, словно неторопливый художник взялся раскрашивать свой карандашный набросок.
Когда Бубен окончательно пришёл в себя, Мура закончила ощипывать несчастную пёструшку, а её отец растопил печь. В хижине становилось тепло.
— Ты как? — поинтересовалась Мура. — Идти сможешь?
— Куда? — насторожился Бубен.
— Понимаешь, — ставя на плиту кастрюлю, наполненную водой, отец Муры запихнул туда тушку курочки и продолжил, — существует легенда, что пришедший с ветром востока и обладающий двумя жизнями возвратит мир. — Мужчина умолк, словно это всё и должно было объяснить.
— Очень хорошо, — кивнул Бубен и прислушался к своим ощущениям. На душе было спокойно. По жилам растекалась сила, а память услужливо подсказала, что выпитой крови хватит на пару месяцев, а потом потребуется ещё. — Я при чём?
— А по всему ты и есть этот, пришедший с ветром.
— У меня две жизни?
— А свой старый дом ты как нашёл? А как отремонтировал? А откуда взял, что диких курочек надо в сарай закрыть? А как понял, что пора обратиться? Хотя обратиться давно было пора. Но самому нельзя. Рядом кто-то должен быть. — Мужчина вздохнул. Он был такой же высокий, как Найк, с такой же лёгкостью передвигался. И вообще они с Найком были сильно похожи.
Вот только свитер на нём был коричневый. — Ты послушай, пока похлёбка варится, я расскажу. Тебя считали погибшим. Машину, в которой ехали ты и твои родители, расстреляли. Не знаю кто. Есть и умнее меня оборотни, пусть ищут. Родители твои погибли, а тебя не нашли. Они везли тебя спрятать. Старая волколачка роды у твоей матери принимала и на весь лес разнесла, что ты родился с памятью прежней жизни, что ты восстановишь прежние отношения людей и природы. Как понимаешь, не всем это понравилось. Это значит, опять люди будут ходить в лес, опять оборотням надо будет тщательнее прятаться, потому что найдётся и среди людей тот, кто родится с памятью о прошлой жизни. А у людей с оборотнями не всегда всё было хорошо. Много вранья вокруг нас крутится.
— Например, — перебил Бубен мужчину, — что укус оборотня обязательно превратит человека в такого же оборотня. Или что оборотень — это всегда волк. Или что оборотни жить не могут без человеческой крови.
— Вот видишь, ты всё помнишь. Да. И никого никогда не волновало, что нам человеческая кровь противна и во многих случаях даже ядовита. А чтобы обратить человека в оборотня, надо подмешать в его кровь свою. Поранить себя. Дураков на это не находится. Таких случаев — по пальцам пересчитать. И происходило это лишь во имя спасения. Оборотень и человек были друзьями, а во многих случаях — родственниками. Когда человек умирал от тяжёлых ран или болезни, его обращали, только так он мог остаться в живых. А зачем-то на этой почве придумали страшилки. — Он вздохнул, словно что-то вспомнив.
— А зачем тогда?.. — Бубен не договорил. Отец Муры и так понял, о чём хотел спросить парень.
— Человечество вымирает. А это нарушение баланса. Начнём вымирать и мы. Да, это не сразу произойдёт. Но произойдёт. Нас, кто хочет спасти людей, не так много. А кто-то ещё и бежит вперёд, — он строго глянул на Муру. — Давайте поедим и в путь. Отсюда не так далеко.
Мура застучала посудой, выставляя её на стол. Отец Муры выловил из миски аппетитно пахнущую курицу. У Бубна потекли слюнки, и он понял, как сильно проголодался.
— Да чаво вы все прётеся! — встретил их из логова старческий тявкающий голос. — И ходют, и ходют, и ходют! А я потом следы заметай. А они ещё и кровь свою оставляют. А мне чаво? Оно надо?
— Я просто упала, — зашептала Мура, отвечая на укоризненный взгляд отца — и об сук бок поранила.
— А прибрать за собой? — услышала тихий Мурин шёпот хозяйка логова. — Кого опять притащили?
Наконец показалась и сама волколачка. Сгорбленная, в сером одеянии, с посохом в скрюченных пальцах.
— Кого опять притащили?! — Бабка потянула своим длинным носом воздух. — Кажись, знаю его? А и знакомо? — Она шустро засеменила к Бубну. — А ну-ка, ну-ка? — принялась обнюхивать его. И вдруг резко отстранилась. — Фу! Вонь! Пакостью воняет. Не говорите мне ничего! Знать не хочу. Хотя и так уже знаю. — Бабка всплеснула свободной рукой. — И приперло же вас. Теперь к старой шатунье идти, новости рассказывать. Тьфу на вас. — Она сердито сплюнула.
— Бабушка Ириса, — уважительно склонил голову отец Муры. — Дальше-то что делать?
— Хорошо подумал? Вон ить мамка его, человеком была, да не думала башкой-то своей. И сгинула. И думали, ты сгинул. А раз нет, то поперёк судьбы не пойдёшь. Эх, придётся к старой шатунье идти, новости рассказывать. Слушайте, что помню, скажу. Где-то в доме есть старинный артефакт. Твоему отцу, между прочим, от бабки его достался. А это и всё, что у неё было. Вот и достался. Он позвать тебя должен. Пока не позовёт — рассказывать дальше нет смысла. — Бабка умолкла и полезла в свою нору.
— Часы что ли? — сообразил Бубен.
Бабка замерла, вздохнула и попятилась из норы на улицу.
— Позвал, знать. Стрелки не трогал? — упёрла она в него свою палку. Бубен замотал головой. — Ну, так ступай. Назад их покрути. Остальное твоя бабка тебе расскажет. Больше я не знаю ничего. Всё, валите. К шатунье старой теперь идти, новости рассказывать. Приперлись, чтоб вас.
Бабка зашагала по едва заметной тропке, ведущей в лес, а наша компания вернулась в хижину.
Вот они, часы. Тик-так, тик-так.
— Знать бы ещё, куда назад, а куда вперёд, — глядя на часы, проворчала Мура.
Бубен замер, уставившись на стрелки, стараясь услышать подсказку памяти. И услышал — вернее, увидел, как чья-то рука крутит стрелки, настраивая время. Он сделал так же.
Воздух в комнате дрогнул. Дверь хижины распахнулась, и оттуда дыхнул свежий летний ветерок. Вместо пасмурного утреннего неба над хижиной светило яркое солнце. Голубое небо манило своей красой. Высокая зелёная трава пестрела яркими пятнами цветов. Весёлые бабочки порхали над этим разнотравьем. Где-то на улице шумели дети. Голос мамы звал: «Шумка!»
— Это я! Это меня зовут! — И прежде чем Мура с отцом успели что-то сделать, Бубен рванулся в открытую дверь, перекувырнулся через голову и помчался по зелёному ковру, весело тявкая, словно и не лис вовсе, а маленькая дворовая собачонка.
— Бубен! Ты чего? — догнала его Мура. — Надо бабушку твою найти. Оборачивайся обратно!
Бубен подпрыгнул, кувыркнулся и... остался лисом.
—Бубен! — нахмурилась Мура. — Не шути так!
Вильнув хвостом, Бубен не стал слушать Муру, а помчался за бабочкой, которая попыталась сесть ему на нос. Но тут же споткнулся и полетел кубарем, больно ударившись о корягу.
— Бубен! — закричала Мура. — А ну, обернись назад!
«Ну, сейчас. Делать мне что ли больше нечего?» — разглядывая муравейник, подумал Бубен. «Какие шустрые. А если я вам так...» И Бубен улёгся поперёк дорожки, ведущей к муравейнику. Деловитые муравьи, встретив невиданную преграду, остановились, побросали свою ношу и принялись больно кусать Бубна. Ему это совсем не понравилось. Он подскочил на лапы и ринулся к ручью, подвизгивая от боли. Мура кинулась следом.
Бубен со всего маху прыгнул в воду, обдав девчонку радугой брызг. Мура, взвизгнув, остановилась и нахмурилась.
— Бубен, а ну! Хватит шутить! Ты уже не щенок! Вылезай!
Делая вид, что подчинился, Бубен нехотя встал и, понурив голову, побрёл к берегу. Мура расслабилась, решив, что Бубен её послушался. А он чуть остановился, затем подпрыгнул, толкнул девчонку так, что она, пошатнувшись, рухнула рядом с ним в воду.
— Ах ты! — вставая, разозлилась Мура. Не миновать бы Бубну тумаков, но вмешался Мурин отец.
— Не трогай его. Он здесь щенок и обратиться не сможет. Вон, мальчик, видишь? — Он указал на мальчишку, бегающего по поляне от красивой женщины. А та, держа в одной руке тарелку, в другой — ложку, уговаривала Шумку скушать хоть ложечку каши. — Пойдём. Надо бабушку его найти и всё расспросить.
— А мы? — вдруг испугалась Мура, глядя на играющего с палочкой Бубна.
Тот брал палку в зубы, высоко подкидывал её и тут же кидался искать, при этом издавая то рык, то писк. Его рыжий хвост то и дело мелькал в высокой траве, а то выглядывала задорная мордочка довольного жизнью лисёнка.
— А нас тут в это время не было. Пойдём, дочь. Раз уж ввязались в это дело. Продолжение