В декабре Москва — это гигантский арт-диско-шар, где любители современного искусства как мотыльки на свет, короткими перебежками, фланируют от одного мероприятия до другого.
Таким светом, на который слетелись все "кто в тренде и на тренде" на три дня стало паровозное депо «Тон-центр» у Ленинградского вокзала, где открылась новая ярмарка тиражного искусства «Обертон» от Cosmoscow. Не смотря на то, что неделей ранее город пережил ярмарку Catalog и Антикварный салон, публика еще не устала от мероприятий и бодро побежала смотреть новый проект. В отреставрированном величественном круге депо архитектора Константина Тона было стильно и по-деловому оживленно. Попадаешь сюда как в раковину: пространство с стендами, расходящимися лучами от центральной лаундж-зоны, создает ощущение веселой карусели, из которой не хочется сходить. Двадцать девять галерей, в основном проверенные участники проектов Cosmoscow, собрались не для громких деклараций, а для тихой, уверенной торговли. И эта тишина оказалась оглушительно успешной.
«Проверенные авторы» и горячие пирожки графики
Если искать главный тренд «Обертона», то это — предсказуемость. В хорошем смысле. Никаких радикальных экспериментов, шокирующих материалов или незнакомых имен. На стендах царили «ровные», проверенные предыдущими продажами авторы. Ценовой диапазон — от постера за 5 тысяч до шелкографии за 870 тысяч рублей — четко обозначал аудиторию: от молодого профессионала, желающего украсить квартиру, до серьезного коллекционера, присматривающегося к музейным перспективам.
И рынок отреагировал мгновенно. Как отмечали в кулуарных беседах галеристы, продажи шли настолько бодро, что уже в день превью многие стенды к вечеру пестрели пустыми гвоздями. Тиражная графика, особенно в диапазоне до 20-50 тысяч рублей, разлеталась как горячие пирожки. Ходили инсайдерские слухи, что работы одной из художниц были распроданы полностью, а на допечатку её листов выстроилась очередь. Более серьезные, дорогие работы, очевидно, дождутся своих покупателей на пост-продажах — таков негласный ритуал любой уважающей себя ярмарки.
Галереи как станции предсказаний
Руководствуясь главным принципом посещения ярмарок — «поставь цель и составь маршрут» — я отправился на «Обертон» с задачей: найти произведение, которое станет предсказанием на 2026 год. И маршрут не подвел.
Нижегородская галерея «9Б» предлагала погрузиться в локальный контекст, а московская Deep List развеселила посетителей знаменитыми кроссвордами Антона Ольшванга с вопросами, на которые не существует ответов: «лишнее растение в доме», «впервые увиденный пейзаж». Это ли не идеальная метафора для планирования будущего в условиях тотальной неопределенности?
Стенд «АртМаг» сиял яркими, ироничными работами Юли Степановой и Федора Петрика — словно визуальные мемы, готовые стать настенными талисманами на следующий год. А воронежский «Х.Л.А.М.» представил мощный «резиновый» аргумент: новые работы Ивана Горшкова, выполненные на листах советского каучука, доставшегося художнику от деда. Брутальная абстракция на утилитарном материале — может, будущее именно в таком, «неблагородном», но прочном фундаменте?
Про коллаборации и необъяснимые "запреты".
Яндекс.Пэй отметился иммерсивной инсталляцией «Под другим углом» и картиной Павла Пепперштейна «Платежные все возможности» выглядел оазисом беззаботности. Он и стал самым фотогеничным местом ярмарки. Очередь к нему была длинной, но, кажется, не для созерцания искусства, а для того, чтобы сделать стильное селфи на фоне мотивационной надписи. Искусство как фон для контента — тренд, который «Обертон» лишь подтвердил.
Со стенда галереи FUTURO пришлось снять работы Елены Филаретовой — их сочли слишком «мрачными». Этот анекдот — идеальное продолжение темы. Если вам нужно понять, что такое «мрачное», — выйдите на улицу декабрьской Москвы в пять вечера. Ощущение, что застрял в лимбе. А запрет на «мрак» в искусстве в самый темный месяц года — это уже не ирония, а абсурд, достойный Ольшванга.
Голоса скептика и социолога
«Вся эта миленькость — признак стагнации, — говорит Скептик, выпивая сотый стаканчик кофе в лаундж-зоне. — Рынок боится. Инвесторы хотят гарантий. Поэтому галереи везут не рискованных новичков, а проверенных авторов, чья цена уже сформирована. Это не про искусство, это про asset management. Даже резина Горшкова — это остроумно, но это уже его фирменный знак, бренд. Ярмарка становится high-end сувенирной лавкой».
«Вы несправедливы, — парирует Социолог. — «Обертон» — прекрасный пример социального ритуала. В неуютном внешнем мире люди создают камерный, предсказуемый, «ламповый» мирок. Купить графику за 20 тысяч — это не инвестиция, это акт самоидентификации. Ты становишься частью круга, понимаешь условные коды (все же знают Ольшванга?), чувствуешь общность. Это терапия. А история с баннером Кирилла Кто — это гениальная иллюстрация разрыва. Искусство существует в параллельной реальности, а мир живет своими утилитарными заботами. Ярмарка как раз и есть попытка на время сшить эти реальности воедино, создав иллюзию, что баннер с глазами — это ценность, которую все понимают. Пусть даже эта иллюзия держится лишь три дня».
Личное послесловие: куда движется вагонетка?
«Обертон» получился цельным, крепким и действительно миленьким. Он не пытался переизобрести колесо, а аккуратно катил по накатанным рельсам — и прибыл точно в цель. Успех дебюта, однако, ставит перед организаторами дилемму. Камерность и уют нынешнего формата были во многом порождены уникальным пространством «Тон-центра» — бывшего депо с его «стойлами» и круговой структурой. Из разговоров с участниками становится понятно, что в следующем году ярмарка, вероятно, переедет. Сможет ли она сохранить свою «раковину» в других стенах?
Кажется, что «Обертон» нашел свою нишу: между глобальными амбициями основной Cosmoscow и нишевой экспериментальностью других ярмарок. Это smart-формат для smart-аудитории. Он доказал, что даже в декабрьской тьме, даже после всех каталогов и салонов, людям нужно нечто большее, чем просто согреться. Им нужно ощущение понятного, качественного, доступного искусства, которое можно унести с собой в руках, пока за окном рабочие клеят охранные таблички на вещи, смысл которых им никогда не будет понятен. Возможно, в этом и есть главное предсказание: искусство будет становиться все камернее, милее и убежищнее. Просто чтобы выжить.